Михаил Петров - Гончаров и кровная месть

Внутрь мы попали через узкий, длинный проход и оказались в мрачном закольцованном коридоре. Из него же вверх поднималась железная винтовая лестница, сейчас покрытая ковровой дорожкой. Она змеилась вокруг толстенного кирпичного стояка вздымавшегося до самого верха. Радиально от него, по периферии, в замкнуый коридор выходило около десятка дубовых две рей. За одной из них находился кабинет Крылова. Внутри эта башня выглядела не так мрачно, а даже совсем наоборот, современно и типово.

Выпив из рук бледновитой секретарши чашку крепкого кофеи вооружившись мощным фонариком, я отправился наверх, в надежде, что мои предшественники не до конца затоптали вчерашние следы. До второго этажа меня провожала все та же роскошь, мрамор и никель. По ходу винтовой лестницы, мне то и дело попадались отделанные дубовым шпоном двери, теперь мне становилось понятно, почему окна разбросаны так бессистемно и хаотично.

Очевидно башня, кроме своей прямой обязанности, снабжать город водой, служила ещё и конторой для какого-нибудь Водрыбканалхознадзора, чьи кабинеты сейчас занимала крыловская фирма. Наверное им было не очень уютно сидеть здесь, зная, что над ними зависли десятки тонн воды.

Две последние двери оказались металлическими и перед одной из них в нише восседал мордастый страж в комуфляжном костюме. Наверное здесь и находились покои покойного.

- Куда прешь, баран? - Непринужденно спросил он, простодушно помахивая дубиной, - дергай отсюда, пока тебе тыкву не испортил.

- Орел! - Похвалил я его грозную стать, - А не ты ли вчера дежурил?

- Я, а какое твое козлячье дело?

- Завтра с утра явишся ко мне в РОВД, кабинет 108, страж хренов.

- А чо, я не причем. Он сам туда поперся, он там иногда бухал.

- Вчера тоже?

- Я бы не сказал, он обычно поднимается туда первым, а минит через пять следом идут его дружки.

- Что за дружки? Они всегда одни и те же или разные?

- Одни и те же, чертежница Зинка со своим дружком Мишкой, из её же отдела. Но вчера они ушли раньше, Владимир Михайлович пошел туда один, следом, за те полчаса, что он там пробыл никто не поднимался и не спускался. А когда он упал, я вместе с вашим начальником пошел наверх. Мы обшарили все углы начиная с третьего этажа, но никого не обнаружили.

- Плохо шарили, У него в руках что-нибудь было?

- В руках ничего не было, а так не знаю, я его обыскиваю только тогда, когда он уходит домой.

- Никуда не уходи, поговорим через полчаса, кретин недоделанный, как мне туда пройти?

- А вы поднимайтесь по ступенькам вверх пока не упретесь в красную дверь, она опечатана, но сегодня кто-то из ваших печать уже сломал.

- Кто? - Вызверился я уже серьезно, - ты хоть понимаешь, что ты наделал, бестолковая твоя харя, ты хоть документы его проверил?

- Нет, но он был в форме, в капитанском звании. А вы вот без формы, предъявите удостоверение.

- Оно у меня в куртке, а куртка у вашего шефа, иди и спроси. Мне некогда.

- Не имею права, вернитесь.

Ну не дурак ли я, сам же спровоцировал этого Барбоса на служебное рвение и сам же получил по уху. Пришлось возвращаться. Только призвав на помощь директора я был допущен наверх.

Я поднимался вверх, на казалось я спускаюсь в преисподнюю. Не смотря на пронизывающий сквозняк, вонь здесь стояла неимоверная, казалась она вековой давности и ею дышат сами стены. Птицы самых различных размеров и окраса с гневными криками встречали непрошеного гостя. Здесь уже не было ковровых дорожек и мраморных стен, сквозь заплесневелую облупившуюся штукатурку проглядувал сырой, покрытый мохом кирпич, а из его трещин тянулась туберкулезная, рахитичная растительность. В одном из оконных проемов поселился довольно обширный кустарник. Как и говорил Ефимов, третий и четвертый этажи, были отведены под склады, мусоросборники и бесплатные общественные туалеты. Правда этажами их можно было назвать только условно, потому что пока я добрался до верха, я миновал по крайней мере десяток различных уровней, каждый высотой не меньше обычной жилой квартиры.

Наконец, изрядно запыхавшись я поднялся на самую верхотуру, выше находился только огромный, ржавый и пустующий теперь резервуар. Наверное из него наши отцы, а может быть и деды пили водичку и смывали унитазы. Установлен он был на мощных металлических балках, которые в свою очередь опирались на кирпичный стояк и наружние стены.

Здесь, на последней ступени башни, площадка была единая и ровная по всей площади, а площадь эта была совсем не маленькая, на глазок побольше трехсот квадратных метров. Пол устилали прогнившие трухлявые доски, непонятно на чем крепившиеся. По периметру всего зала симметрично расположились десять оконных проемов, кое как заколоченных фанерой и и кусками жести. Нужное мне окно я увидел сразу, оно было наполовину открыто. Следы подошв на грзном полу виднелись довольно четко, но какой от них сегодня был толк, вероятно до меня здесь успел побывать эскадрон гусар летучих. Я насчитал, по крайней мере, шесть различных пар обуви. Одна из них несомненно пренадлежала великолепному полковнику, потому как сорок шестой размер не дано носить простому смертному, интересно какие башмаки носит его шалунья дочь?

В общем со следами от ног дело обстояло глухо, но я на них особо и не надеялся. Зная как аккуратно работают мальчики трудно было ожидать другого. Сечас меня интересовал совершенно иной вопрос, иная плоскость. До железного днища-потолка от пола было около трех метров. Очень интересное расстояние. Допрыгнуть до него трудно, если ты куришь две пачки на день, а пьешь как битюг, но вполне возможно человеку воздержанному , тренированному. Для него это пара пустяков. Шаг за шагом, не торопясь я начал обследовать потолок. То что мне было нужно я нашел через двадцать минут. Небольшой круглый люк не закрепленный болтами был просто наброшен сверху. Очевидно, когда-то его использовали для чистки резервуара. Натаскав под него кучу разного хлама, с третьей попытки я дотянулся до крышки. Поднатужившись, с трудом, но сдвинул её с места. Болотная, затхлая вонь резанула по мозгам. Но моего ликования она затмить не могла. Черт тебя возьми, ну и умный же ты мужик, господин Гончаров, светел и ясен твой разум. А чутье, какое обостренное чутье, как тонко ты понимаешь преступника! Я горжусь тобой, дорогой мой, Костя. Нет на свете сыщика более прозорливого, более отважного чем ты, мой голубь.

Раскидав собранный мною хлам по местам, я попыталсы допрыгнуть до открывшегося проема. С пыхтеньем и матом, мне наконец удалось подтянуться и влезть внутрь этой зловонной кастрюли. Едва ориентируясь в кромешной темноте, только благодаря фонарику, я вышел к её центру. Здесь на расстоянии полуметра от пола торчало две трубы различных диаметров. Как я понимал одна для слива воды, другая для подачи. Это было ужасно мудрое решение захватиь с собой фонарик, потому что в двух шагах я обнаружил открытый люк ведущий, кажется в преисподнюю. По крайней мере дна этого колодца я разглядеть не смог. Средством спуска, если бы я не предпочел свободное падение, могла служить ржавая пожарная лестница, сомнительной прочности. Судя по потревоженной рже, ею недавно пользовались. Призвав на помощь Господа Бога и закусив зубами шнур фонаря, я сделал первый шаг. И он оказался роковым, под тяжестью моего тела прогнившая перекладина с веселым звоном полетела вниз, а я едва успел уцепиться за край люка. Фонарик от такого варварского рывка погас, и я беспомощно завис в черном бездонном стояке. Рядом проходили две водопроводные трубы, но как до них дотянуться если обе твои руки заняты очень важным делом, спасением собственной жизни. Извиваясь червяком я пытался найти хоть какую-нибудь опору для ног. Все было бесполезно, они натыкались только на какую-соплю или пожарный рукав, вероятно истлевший ещё в прошлом десятилетии. Черт возьми, но как же преступник мог отсюда выбраться, только по лестнице, ведь я отчетливо видел, что ей недавно пользовались. А может быть она ему служила просто в качестве подстраховки? Не понятно. Хочешь не хочешь, а у тебя Гончаров только один путь-наверх, и чем скорее ты там окажешься, тем будет лучше для твоего здоровья и потенциальных баб. Воспоминание о них, а конкретно о полковничьей дочери здорово прибавили мне сил и бувально после первого же ревка я вылетел наверх. На пузе отполз подальше от опасного места и размял окоченевшие пальцы. Вдруг, совершенно неожиданно загорелся подллый фонарь. Видимо в его дурной голове что-то законтачило.