Михаил Петров - Гончаров и портрет дьявола

- Успокойся, отдыхай, ложись и спи. Никому я тебя не продавал. Оттолкнул я её в комнату. Не удержавшись на ногах она звучно шлепнулась задницей об пол и заревела протяжно и жалобно.

- Нет ты меня продал этой шлюхе. И правильно я сделала, что я её пристрелила.

Этого я боялся больше всего. - Заткнись, идиотка! - Заорал я закрывая ей рот.Замолчи если не хочешь остаток своих дней провести на нарах.

- Зачем ты говорил ей обо мне всякие пакости? - Заревела она в полный голос. - Я никогда от тебя такого не ожидала. - Если бы ты этого не сделал, то Танька бы была живой и я бы её не убила.

- Да, замолчи ты, дура, не было о тебе речи. Я вообще не говорил, кто у меня жена. А впрочем какая теперь разница. Ложись и спи. Вечером я с тобой поговорю.

- Дай мне выпить! - Подумав потребовала она.

- По моему ты опорожила всю бутылку.

- Сходи и купи новую. - Выдвину она свежую идею.

- Успокойся, у меня нет денег.

- Я тебе дам. У меня их полный карман.

Только накачав под завязку я смог уложить её на диван. Но уже через пять минут её начало выворачивать, так что остаток дня и вечер я провел не лучшим образом.

В престижном районе города, в одной из огромных квартир элитного дома проживала Оксана Приходько. Открыв дверь подъезда я попал в просторный вестибюль, в цетре которого восседал вооруженный охранник в комуфляже. Отого я не ожидал.

- Вы к кому? - Грубовато спросил он и сделал телодвижение.

- К Оксане, не знаешь, что ли? - Так же грубо ответил я. - Совсем рехнулся!

- Ладно, проходи, рехнешся тут с вами!

Что он имел ввиду я так и не понял, а уточнять не было время, потому как подошедший лифт гостеприимно раздвинул двери.

У тридцатой квартиры я остановился и послушав её внутреннюю жизнь подумал, что ошибся адресом. Не очень громко, но достаточно явно за дверью гоняли хиты.

- Не рановато ли? В девять - то часов утра? Да ещё на следующий день после похорон супруга? - Спросил я сам себя и нерешительно нажал кнопку домофона.

- Кто там? - После продолжительного молчания задыхаясь спросил женский голос.

- Мне нужна Оксана Приходько. Я правильно попал.

- Да-а-а. - Томно застонала она. - Зачем я вам и кто вы такой?!

- Открывайте, милиция! - Грозно рявкнул я.

- Сейса-а-ас. Господи, но я же вам все рассказала. Что вы ещё хотите?

- Хочу чтоб вы немедленно открыли мне дверь.

Растрепанная, с безумно блестящими глазами она впустила меня в переднюю больше похожую на спортзал. На свет эта дева была произведена не раньше семьдесят пятого года и вполне могла бы быть моей дочерью, но этого счастья мне не хотелось. Ее белые всклоченные волосы торчали во все стороны, а помятое лицо с размазанной помадой и тушью выдавали ночь проведенную бурно и не в полном одиночестве. Сексом воняло от неё как от проститутки борделя имеющей самый большой спрос. Прозрачный халатик через который рекламно просматривались её прелести она даже не удосужилась застегнуть, то ли не считая мента за человека, то ли таким образом надеясь сойтись с ним накоротке.

- Где я могу с вами поговорить? - Вволю налюбовавшись её титьками, лобком и задницей строго спросил я.

- Проходите в гостинную, только разувайтесь. - Распахнула она центральную инкрустированную дверь. - Только не долго, я сильно занята.

- Если вы будете отвечать четко и ясно, то я отниму у вас не больше десяти минут. - Заверил я проходя в высокий полукруглый зал.

- Я постараюсь. Могу предложить вам кофе, чай или что нибудь выпить.

- Не стоит себя утруждать, чай я пил, а спиртного не употребляю. Расскажите мне как все произошло. Только подробно и с деталями.

- Ну я же вам уже рассказывала. - Раздраженно передернула она плечиком.

- Детка, не нервничай, тебе прийдется повторять все то же самое ещё раз десять, так что давая без эмоций.

- Ну хорошо. Тридцатого ноября, в два часа дня в квартиру позвонил охранник и доложил, что ко мне пришла монахиня. Удивившись этому я велела её впустить и открыла дверь. Она уже стояла на пороге.

- Что вам нужно? - Спросила я.

- Я пришла защитить вас от нависшей над вами беды. - Ответила монахиня и протянула мне икону. - Она вас защитит. Все несчастья, что свалились на вашу голову отступят. Когда муж уснет постаьте икону на тумбочку у его изголовья и обязательно зажгите свечку. Вот увидите, уже завтра ваши дела поправяться. Богоматерь сохранит ваш дом.

- Даже не знаю. - Сомневаясь ответила я ей. - Сама - то я верующая, но муж атеист и ему может не понравиться икона.

- Девушка, вы сама отказываетесь от своего счастья. - Покачала головой монашка.

Наши отношения с мужем были натянуты. Он требовал развода, которого я не хотела потому что любила Гришу. Надеясь, что икона поможет нам помириться и все пойдет по старому, я взяла эту икону.

Монашенка прошла за мной в спальню мужа и показала где мне поставить икону когда он заснет. Я дала ей немного денег и она ушла.

В двенадцать часов, когда Гриша уснул, я все сделала в точности как она велела. Поставил икону на тумбочку, зажгла свечку и пошла к себе спать. А потом я толком ничего не помню и ничего не знаю. В себя пришла, когда в квартире было полно народу. Я все вам рассказала, больше мне добавить нечего.

- Уже ухожу, но сперва задам пару пустячных вопросов. Как была одета монашка?

- В какую - то черню рясу.

- Вы в этом уверены?

- Конечно, я же стояла рядом с ней.

- Какие у неё были руки?

- Нормальные, с пальцами и ногтями.

- Чем от неё пахло?

- Ладаном.

- Какого цвета у неё были глаза?

- Черные и пронзительные, как у самого дьявола.

- В чем она была обута?

- Не знаю, я ей сапоги не растегивала.

- Значит в сапогах?

- Не знаю. Обувь она не снимала.

- Сколько ей было лет?

- Не знаю. Наверное вашего возраста.

- Мне сорок пять.

- Значит и ей где - то так же.

- Сколько вы ей дали денег?

- Тысячу.

- Большое вам спасибо. У меня все. Простите, что потревожил ваш покой. - Выходя в переднюю извинился я. - Но такая уж у нас работа.

- Ничего страшного, я все прекрасно понимаю. - Улыбнулась она. Счастливо вам.

Уже в дверях я услышал протяжный, сладострасный крик самки, которую достал до живого матерый самец туго знающий свое дело.

- Все живое должно жить. - Захлопывая дверь пробормотал я.

Спустившись этажем ниже я сел на жесткий деревянный диванчик, закурил и крепко

призадумался. - Что же это у нас получается, господин Гончаров? Почему такое расхождение в описании Монахини у Приходько с Седых и Ливицкой? Я уже не беру во внимание способ уюийства. В двух случаях это было отравление газом, а Григорию Приходько взрывом оторвало голову. Дальше получается совершенно непонятное. Если Седых и Ливицкая в один голос утверждают, что тридцатилетняя монахиня имела голубые глаза и пользовалась туалетной водой, то Оксана утверждает, что у сорокапятилетней убийцы глаза были черные и пахло от неё ладаном.