Михаил Петров - Гончаров и таежные бандиты

- Евдокия, что сказал Дмитрий по поводу письма?

- Ничего. Он не знает о нем.

- То есть ты хочешь сказать, что скрыла от него письмо отца?

- Да, но откуда ты узнал, что Федор его отец?

- Догадался сам, он очень похож на семнадцатилетнего отца.

- Я тоже догадалась сама. Так-то мне никто ничего не говорил.

- Когда я смогу увидеть его?

- Он навещал тебя каждый день, думаю, не пропустит и сегодня. Полежи десять минут, я тебе бульон разогрею, с курой.

- Буду весьма обязан, леди! Да не красней, хороша девочка! Иди, а то сейчас завалю.

Наконец-то после двухнедельного тумана я начал что-то понимать. Как я не допер до этого раньше! Нет, наверное, смутные подозрения были, но понадобилось десять дней пролежать в горячке, испражняясь под себя, видя всякие мерзопакостные бредовые сны... А потом получить от Федора письмо-сигнал. Боже мой, тупеешь ты, Гончаров, не по дням, а по часам. Вроде бы и бьют тебя перманентно и качественно, один черт, не помогает. Но теперь-то я кое-что знаю, и это дает мне право сузить круг опроса.

- Вот, Костя, выпей, - протянула миску Евдокия, - я туда белого мяса нащипала. Так мне мать Феодосия велела.

- О-о-о, а она что, гастроэнтеролог?

- Нет, она акушер, и тоже с образованием.

- Все, я молчу, задавленный монастырским интеллектом. Евдокия, у тебя есть какой-нибудь надежный мент, из старослуживых? Который лишнего не болтает?

- Есть, сосед дядя Саша, но он уже на пенсии.

- Еще лучше. Позови-ка его, да устрой нам штоф самогонки.

- У меня нет, но я попрошу у соседей. А может, просто водки купить? Мне неудобно к соседям...

- Господи, какая разница! Водка даже лучше.

- Но тебе, наверное, нельзя.

- Пусть так, для видимости стоит, может, твой сосед пожелает.

- Дядя Саша? Не сомневаюсь.

Она ушла, я же, доев бульон с нащипанным мясом, задумался, вновь и вновь прокручивая свою новую версию, пытаясь сам отыскать ее слабые места. Кажется, их не было, все складывалось четко и точно. Теоретически версия выглядела безукоризненно, не хватало только сущего пустяка, реальных фактов, но я интуитивно чувствовал: они появятся. Интересно, что нашел Дмитрий в той железной коробке?

Стук в дверь отвлек меня от моих гипотетических схем.

- Войдите! - крикнул я, запоздало подумав, что в случае чего защититься мне нечем.

- Уже вошел.

На пороге появился толстяк в мятой милицейской форме без погон. Мне показалось, что ожил герой бессмертного произведения Ярослава Гашека, Швейк.

- Кому это я понадобился? - строго спросил он, подозрительно принюхиваясь и присматриваясь. - Вы кто такой? Ваши документы, пожалуйста.

- Не знаю, где они, - едва сдерживая улыбку, ответил я. - Вернется Евдокия - и вы непременно ознакомитесь с ними. Присаживайтесь, будьте любезны. Вас зовут дядя Саша?

- Никак нет, младший лейтенант Сурок Александр Петрович.

- Очень приятно, Александр Петрович, это, наверное, вам Людвиг Бетховен посвятил целую пьесу.

- Так точно, и еще "Аппассионату" и оперу "Фиделио".

- Да, старик знал, кому что посвящать. Меня зовут Костя.

- У меня был один знакомый, его тоже звали Костя, так он приспособился к этой жизни тем, что ловил бродячих собак и...

- ...И продавал их за породистых. Отлично!

Мы оба захохотали, и я понял, что общий язык найден. Тут очень кстати вернулась Евдокия. К моей кровати она подтащила журнальный столик. Незаметно я ущипнул ее за ляжку. Одного ее взгляда хватило, чтобы мне стало по-пионерски стыдно.

- Дядя Саша, присаживайтесь к столу, сейчас накрою. Гость вот у меня, Димин знакомый, заболел немного.

- Евдокия, принеси, пожалуйста, мои документы, товарищ лейтенант хотел бы удостовериться.

- Хорошо, Костя.

Тугие жесткие ягодицы под плотной черной юбкой задвигались в такт движению, и мне захотелось забыть о своей дистрофичной немощи.

- Ладно, Евдокия, отставить, в твой дом плохой не зайдет. Если ты его приняла, значит, все в порядке. Слушаю тебя, Константин.

- Не знаю, с чего начать... Александр Петрович, вы давно работаете в милиции?

- Работал, уже два года как на пенсию турнули. Коренным жителям места освобождают. Но я ведь тоже коренной, родился здесь, в РОВД с семидесятого года, сразу после армии. Обидно.

- В вашей практике бывали случаи пропажи людей?

- А как же, с десяток наберется.

- Кто пропадал: дети, взрослые, мужчины, женщины?

- Я понял, куда ты гнешь. Дай-ка все же ксиву, гляну одним глазком, вопрос-то серьезный. Думаю, ты хочешь увязать все это с Федей. Я прав?

- Абсолютно!

И снова очень к месту в комнату вплыла моя русская красавица, с полным подносом сибирских угощений.

- О, извиняюсь, коллега. - Выпятив толстую нижнюю губу, Сурок изучал мою лицензию. - Вопросов нет. На чем мы остановились? На пропажах, да. Кто исчезал. Да все подряд! И дети, и женщины, и мужчины. Но дети, как правило, находились, а вот взрослые пропадали навсегда. Иногда родные получали от них весточку о том, что они живы и здоровы, но на этом дело и кончалось. Часто семьи получали крупные суммы денег от имени пропавших. Вот и все, что я могу сказать. Лично я этими делами не занимался. Но случаи были, и повторяю: за двадцать пять лет около десяти пропавших, двоих потом нашли. Утопленников. Они не в счет, но и восемь человек - тоже немало. Это только по моему району.

- Но и не много, - заметил я, разливая водку.

- Я говорю только о тех, что не вернулись, и тела их не были найдены. Моя информация вам поможет?

- Она уже помогла. Выпьем за здоровье Федора!

- Дай-то Бог, чтобы оно так!

Опьянел я моментом. Александр Петрович честно допил бутылку и, уходя, обещал помощь, если таковая мне потребуется.

- Евдокия, - позвал я хозяйку, едва она проводила бравого Швейка.

- Аиньки? - тут же отозвалась она.

- Я сейчас захраплю. Не могу, глаза закрываются.

- Это хорошо, значит, выздоравливаешь.

- Когда приедет Дима, обязательно меня будите, кажется, я знаю, где находится твой брат.

- Ладно-ладно, спи, Господь с тобой...

Помню влажный поцелуй, запах ее тела и глубокий сон, без сновидений и кошмаров.

Я понимал, что меня будят, причем будят давно и безуспешно. Выздоравливающее тело требовало сна. Лишь с третьей попытки мое пробуждение состоялось. Напротив на стуле сидел Дима, пахнущий морозной и свежей улицей.

- Извините, Константин Иванович, я бы не стал, но вы сами велели вас разбудить.

- Да, да, Дима. Во-первых, спасибо тебе за мое воскрешение. Во-вторых, что ты нашел в той коробке? В-третьих, что с Вассаровым, а в-четвертых, какая ситуация сложилась на сегодняшний день?

- В коробке лежали двадцать тысяч баксов и два письма моей покойной матери. В планшетке, что я забрал у Эрнста, ничего интересного нет, я имею в виду ни профилей, ни разрезов к той карте нет. Для меня этот участок по-прежнему висит в воздухе.