Нил Гейман - Череп Шерлока Холмса

— Вероятны?

— Мы не проводили вскрытия. Это не принято здесь по религиозным мотивам. Я исхожу из того, что на груди и шее имелись значительные раны — она упала на куст, сучки, а крови, как вы сами видели, возле тела практически не было. Следовательно, кровотечение происходило вовнутрь.

— Спасибо, Ватсон.

— Холмс, — я откусил-таки бутерброд, — а что говорит старший принц?

— Его не могут найти.

— Принца?

— Принца Александра.

— Он исчез?

— Вы совершенно точно охарактеризовали ситуацию.

— Но почему вы сидите здесь?

— Ватсон, мы с вами находимся в России, стране со своими законами и обычаями. Я не могу действовать без ведома властей. Кража драгоценностей — частное дело. Смерть — нет. С минуты на минуту ожидают следователя из губернского города.

Я посмотрел на часы. Ого! С момента пробуждения минуло три часа.

Слуга на своем странном французском передал, что нас просят в замок.

— Идемте, Ватсон, — Холмс поднялся чуть медленнее, чуть тяжелее прежнего.

Ставшая привычной дорога мимо фонтана, гулкая прохлада замкового холла, паркет, массивные двери — все воспринималось ясно и резко, отпечатываясь в памяти высококлассным дагеротипом.

В кабинете нас ждали принц Петр и незнакомец — мужчина средних лет в свободном чесучовом костюме, с усами и бородой.

— Мистер Холмс, доктор Ватсон — Свиридов Олег Юрьевич, следователь, — принц прибавил какой-то сложный и длинный чин.

— Весьма, весьма рад! — усердно затряс руку Холмса следователь. Похоже, в России все говорят по-английски. Необычайно удобно. Или семья Ольденбургских жалует англоманов. — Какое же дело привело вас в наши Палестины, мистер Холмс?

— Мне поручено отыскать некую… пропажу.

— Пропажу? — следователь был невысок и, скорее, тщедушен, но голос, басовитый, глубокий, невольно заставлял относиться к его владельцу со всей серьезностью. — Ох, уж эти пропажи. Мой совет, если не побрезгуете, — ищите среди прислуги. Девяносто шансов из ста. Девяносто девять. В романах, конечно, прислуга вне подозрений, все, как один, верны и преданны, но в жизни часто наоборот. По крайней мере, в России.

— Я приму ваш совет к сведению.

— Осмотрим место происшествия, господа! — следователь энергично повел нас наружу. Ничего не оставалось, как идти за ним.

— Значит, тело обнаружили здесь? Вы, мистер Холмс, вероятно, все тщательно обследовали?

— Да, — и Холмс подробно рассказал об утренних событиях, а я — о результатах осмотра тела.

— Падение с высоты, да… Бывает. Кто последним видел мисс Лизу?

— Вероятно, отец, — принц Петр выглядел наиболее уставшим из нас, хотя был тщательно выбрит, причесан и одет.

— Принц Александр? Тогда мне нужно переговорить с ним.

— Его… Его нет.

— Нет? Он что, в отъезде?

— Все лошади в конюшне, а на станции он не появлялся.

— У него в привычке вот так… уходить?

— Нет.

— И вы не знаете, где бы он мог находиться?

— Нет. Не знаю, — с каждым «нет» принц старел на несколько лет.

— Тогда, быть может, вам известно, чем именно собирались заняться ваш отец и мисс Лиза?

— Лиза ассистировала… помогала отцу в его опытах. Один из них отец собирался провести этой ночью — сфотографировать лунное затмение каким-то совершенно новым способом.

— Где же проводился этот опыт?

— В лаборатории. Я покажу.

Мы вернулись в замок боковым, неглавным ходом и поднялись в башню.

— Это верхняя лаборатория, — проговорил принц, открывая дверь.

Мы вошли. Следователь сразу направился к полураскрытому окну.

— Ага! — он выглянул, посмотрел вниз. — Понятненько. Из этого окна и выпала мисс Лиза, — он начал изучать подоконник.

Комната напоминала мастерскую оптика — зеркала, линзы, призмы были аккуратно разложены на столе.

— Любопытно, — Холмс обратил внимание на большую футовую линзу, закрепленную на массивном штативе.

— Осторожно! Бога ради, не сдвиньте! Здесь очень чувствительный часовой механизм, — шагнул к Холмсу принц Петр.

Холмс встал перед линзой, заглянул в нее. — Луч из окна, пройдя сквозь линзу, попадает сюда, — он указал на призму, укрепленную в нише стены. — Судя по всему, дальше сфокусированный луч преломится и пойдет вниз. Видите?

Действительно, в нише под призмой начиналась небольшая, около квадратного фута, шахта.

— А это что?

Прямо под призмой, еще на одном штативе было закреплено серебряное кольцо. Похоже, в кольцо вставлялась маленькая линзочка, нечто вроде окуляра.

— Вы считаете, эта оптическая, хм, система имеет отношение к случившемуся? — следователь скептически смотрел на Холмса. Вот, мол, за какие турусы на колесах получают некоторые гонорары.

— Я просто пытаюсь понять, что происходило здесь ночью. Каково ваше мнение?

Следователь встал на низкий, около полуярда от пола, подоконник.

— Я без труда достаю верхнюю задвижку, но мисс Лизе пришлось бы подняться на цыпочки.

— Зачем? Зачем ей подниматься на цыпочки? — меня задел отход Холмса на задний план.

— Чтобы запереть окно. Думаю, когда принц Александр закончил фотографировать небесные светила, он ушел, а мисс Лиза привела в порядок свои записи или что она там вела, захотела закрыть окно, потеряла равновесие и вывалилась наружу. Кто-нибудь слышал крик? Надо порасспрашивать людей.

Тут я вспомнил:

— В три часа ночи я просыпался. Что-то, не знаю точно, что, меня разбудило, знаете, как это бывает со сна. Не исключено, что это был крик или шум падения.

— В три пятнадцать, Ватсон, — Холмс встал рядом со мной.

— Возможно. Я лишь мельком взглянул на часы.

— И вы слышали крик, мистер Холмс?

— Нет. Как и доктор Ватсон, я не могу сказать точно, что именно меня разбудило.

— Подобное пробуждение было и у меня, — признался принц. — Я ночевал здесь, а не в Ольгино.

— Понятно. Значит, время нам известно, — следователь походил на ученика, успешно решившего у доски первое действие сложной задачи.

— Ваше Высочество, — обратился к принцу Холмс, — вы упомянули, что это — верхняя лаборатория. Мне думается, стоит осмотреть и нижнюю. Ведь она есть, нижняя лаборатория?

— Да, — нехотя признал принц. — Наверное, мы обязаны ее осмотреть. Отец категорически возражает против проникновения в нее посторонних, но в сложившейся ситуации… — он подошел к стене. — Причуда архитектора, — принц утопил декоративный выступ, и часть стены превратилась в невысокую узенькую дверь. — Прошу, господа. Осторожно, винтовая лестница.

Ступени круто уходили вниз, ход едва освещался откуда-то сверху. Становилось все темнее, все глуше.

— Сколько, Ватсон? — спросил Холмс, когда мы остановились на площадке в самом низу.

— Сто шестьдесят четыре ступени, — с давних пор у меня вошло в привычку измерять лестницы.