Нил Гейман - Череп Шерлока Холмса

Холмс качал головой, ясно давая понять, что он не одобряет столь странной привычки, и углублялся в чтение «Таймс».

В то апрельское утро, с которого началась описанная ниже история, наш диалог был прерван звонком у входной двери. Холмс отложил газету и прислушался. Из холла донесся глухой и низкий бас, но слов разобрать было невозможно. Миссис Хадсон что-то отвечала, и я даже догадывался — что именно, но мужчина продолжал настаивать.

— На вашем месте, Ватсон, — сказал Холмс, — я бы допил эту холодную бурду, которую вы называете кофе. Судя по голосу, клиент не намерен ждать, когда мы закончим завтрак.

На лестнице послышались легкие шаги нашей хозяйки, и миссис Хадсон вошла в столовую, слегка возбужденная от перепалки, которая закончилась явно не в ее пользу.

— Мистер Холмс, — сказала она осуждающе. — Там внизу посетитель, и терпения у него не больше, чем у кэбмена, которому не заплатили за проезд.

Холмс бросил на меня многозначительный взгляд.

— У человека, отправившегося в Лондон из Портсмута первым утренним экспрессом, — сказал он, — должны быть серьезные причины проявлять нетерпение. Скажите, миссис Хадсон, чтобы он поднялся.

Холмс улыбнулся, увидев недоумение на моем лице, но ответить на немой вопрос не успел. Посетитель взбежал по ступенькам и вошел в комнату. Это был молодой человек лет двадцати пяти, с широкоскулым лицом, на котором выделялись длинный и острый, будто с какого-то другого лица перенесенный нос и глаза, черные и беспокойные. На посетителе был широкий дорожный плащ, в правой руке он держал цилиндр и трость. Цилиндр был, пожалуй, из тех, что вышли из моды в Лондоне еще в семидесятых годах, да и манера держаться выдавала в этом человеке провинциала.

— Мистер Холмс? — произнес посетитель, переводя взгляд с Холмса на меня и обратно.

— Рад познакомиться, мистер Говард, — сердечно проговорил Холмс, привстав и делая широкий жест в мою сторону. — А это мистер Ватсон, мой коллега и помощник. Садитесь вон в то кресло. Надеюсь, вы не возражаете, если наш разговор будет происходить в присутствии мистера Ватсона?

На протяжении всей этой фразы посетитель смотрел на Холмса со все возраставшим изумлением. Даже я, давно привыкший к сюрпризам, оказался в полном недоумении: судя по реакции молодого человека, мой друг совершенно правильно назвал его имя. Между тем я точно помнил, что миссис Хадсон не передавала Холмсу никаких визитных карточек.

— Шляпу, — продолжал Холмс, — вы можете повесить на вешалку, а трость прислоните к стене. Как бы вы ни дорожили этой фамильной реликвией, здесь она будет в безопасности.

Наш гость с шумом вздохнул и осторожно, будто опасаясь новых реплик со стороны Холмса, повесил цилиндр, прислонил трость к стене, после чего опустился в кресло, не сводя глаз с моего друга.

— Как вы узнали… — начал он и замолчал.

— Вашу фамилию? — пришел на помощь Холмс. — Ведь вы действительно Патрик Говард, пасынок Джорджа Уиплоу, покончившего с собой прошлой ночью?

— Да, это так, но… — пробормотал Говард и обратил свой взгляд ко мне, надеясь, что я смогу рассеять его недоумение. К сожалению, я был не в силах это сделать.

— Послушайте, Холмс, — сказал я, — судя по всему, у мистера Говарда серьезное дело, и если вы каким-то образом заранее узнали о его посещении…

— Дорогой Ватсон, — добродушно сказал Холмс, — а я-то думал, что вы и сами поняли, кто наш утренний гость, едва он переступил порог. Это же очень просто. Интонации голоса и легкий акцент выдают в нем жителя Южной Англии, причем из портовых районов Саут-Даунса, от Портсмута до Пула. Судя по нетерпению, проявленному этим господином, он вряд ли провел ночь в гостинице. Когда наш гость поднялся наверх, одного взгляда на его плащ и запыленные башмаки было достаточно, чтобы удостовериться в том, что он действительно явился к нам прямо с вокзала. Наверняка он путешествовал не всю ночь, иначе взял бы с собой чемодан или хотя бы саквояж. От Портсмута до Лондона, как вы знаете, два с половиной часа езды, и попасть сюда мистер Говард мог только в том случае, если выехал первым утренним экспрессом.

— Ну хорошо, — воскликнул я. — А имя? Откуда вы узнали имя?

— Это еще проще, — пожал плечами Холмс. — Если молодой человек отправился в Лондон из Портсмута в такую рань, чтобы повидать меня, то у него должны были быть к тому серьезные основания. О чем серьезном, случившемся в Южной Англии, сообщали газеты в последние сутки? Только о неожиданном самоубийстве Джорджа Уиплоу, известного судовладельца. Дорогой Ватсон, вы же сами показывали мне вчера эту заметку в «Экспрессе»…

Я едва удержался от того, чтобы хлопнуть себя по лбу. Действительно, я первым обратил внимание на заметку. Она была короткой, но достаточно содержательной. Судовладелец Джордж Уиплоу свел счеты с жизнью, выстрелив себе в голову из револьвера. В оставленной на столе записке он просил никого не винить в своей смерти. Джордж Уиплоу был вдовцом и жил со своим пасынком Патриком Говардом, сыном покойной жены от ее первого брака.

Судя по всему, именно молодой Говард и сидел сейчас перед нами, глядя на Холмса взглядом, полным суеверного ужаса.

— Вспомнили? — нетерпеливо спросил Холмс.

— Да, — согласился я, — заметку в «Экспрессе» я вспомнил. Но, разрази меня гром, Холмс, с чего вы взяли, что эта старая и, судя по виду, недорогая трость является семейной реликвией?

— Да именно потому, что она старая и недорогая! Уиплоу был одим из самых богатых людей в Южной Англии, и если один из представителей этой семьи не расстается с такой неказистой тростью, наверняка она не куплена в ближайшем магазине. Я прав?

Он обратился к мистеру Говарду, и молодой человек, успевший взять себя в руки, ответил глухим голосом:

— Вы совершенно правы, мистер Холмс. Трость принадлежала еще моему отцу… Я его плохо помню, это был замечательный человек… Впрочем, это неважно… Я приехал потому, что… Мистер Холмс, мне нужен ваш совет!

— Совет сыщика-консультанта? Разве в деле о самоубийстве вашего отчима есть неясности?

— Полиция считает, что нет. Инспектор Харпер вчера очень четко изложил на следствии все обстоятельства. Коронеру ничего не оставалось, как вынести вердикт: «самоубийство»…

Говард замолчал, глядя перед собой неподвижным взглядом.

— Тогда, — мягко сказал Холмс, — какой вам представляется моя роль в этом деле?

— Мой отчим… — хрипло произнес Говард. — У меня не было причин его любить. Но это… это не основание для того, чтобы примириться с неправдой. Мистер Холмс, я хорошо знал отчима. Это был не тот человек, который способен добровольно расстаться с жизнью! Покончил с собой? Ха-ха! Я скорее поверю в то, что Темза впадает в Ирландское море. Его убили, вот что я вам скажу!