Дик Фрэнсис - Рама для картины

И похоронные венки делала, подумалось мне, но вслух, конечно, этого не сказал.

— Спасибо, сэр, но мистер Стюарт может отвечать сам.

— Уверен, что не может.

Инспектор переключил внимание на меня.

— Он слишком подавлен, понимаете?

— Вы врач, сэр?

Вопрос вежливый, но в нем чувствовалась издевка. Я покачал головой. Он взглянул на Дональда, поджал губы и опять передвинул взгляд на меня: прошелся по моим джинсам, выцветшей синей куртке, желтовато-коричневой водолазке, походным бутсам…

— Очень хорошо, сэр. Ваше имя?

— Чарльз Тодд.

— Возраст?

— Двадцать девять лет.

— Род занятий?

— Художник.

Констебль невозмутимо записывал мои «подробности» в блокнот.

— Картины? — спросил инспектор.

— Да.

— Что вы делали сегодня, сэр?

— Сел на поезд в Паддингтоне в два тридцать… От станции пришел сюда пешком.

— Цель приезда?

— Нет цели. Бываю здесь один-два раза в год…

— Что, хорошие друзья?

— Да.

Кивнул, вновь переключился на Дональда. Но теперь задавал вопросы терпеливо, без нажима.

— В каком часу вы обычно добираетесь до дома в пятницу, сэр?

Дон отвечал бесцветным голосом:

— В пять. Около пяти.

— А сегодня?

— Как обычно. — Его лицо исказила гримаса боли. — Я увидел… что в дом… залезли… позвонил…

— Да, сэр. Вызов получили в шесть минут шестого. Позвонив, пошли в гостиную, чтобы посмотреть, что украдено?

Дональд не ответил.

— Сержант увидел вас там, если помните.

— Почему? — сокрушенно проговорил Дон. — Почему она вернулась домой?

— Надеюсь, мы это выясним, сэр.

Пытливым вопросам, казалось, не будет конца, но, по-моему, все они привели лишь к тому, что Дональд совсем расклеился.

К своему стыду, я проголодался. Думал о желанном обеде, вспоминалась Регина, бросавшая в кастрюлю все подряд, — но радовавшая в конце концов изысканным блюдом. Улыбчивая Регина с шапкой темных волос. Игривая болтушка, ненавидящая насилие.

Настало время, когда ее тело погрузили в машину и увезли. Дональд не прореагировал. Вероятно, подумал я, его разум старается отгородиться от невыносимого, и нельзя осуждать за это.

Наконец инспектор поднялся, распрямляя затекшие от долгого сиденья на табуретке ноги и спину. Он сказал, что оставит констебля подежурить в доме на ночь, а сам вернется утром. Дональд отрешенно кивнул, видимо, не слушая, что ему говорят, и когда полиция уже отбыла, все еще сидел на стуле, не в силах двинуться с места.

— Пойдем, — сказал я ему, — ляжем спать.

Взяв за руку, помог подняться и повел вверх по лестнице. Он не упирался, послушно шел.

В спальне, которую занимали они с Региной, царил полный разгром, но комната, приготовленная для меня, где стояли две кровати, была нетронутой. Он повалился на постель, не раздеваясь, закрыл глаза руками и с невероятной болью задал вопрос, который задают все, кого постигло несчастье.

— Почему? Почему это случилось именно с нами?

Всю неделю провел с Дональдом. За это время получили ответы на многие вопросы, но не на этот.

Легче всего было ответить, почему Регина раньше времени вернулась домой. В последние недели в ее отношениях с подругой нарастало раздражение.

Оно вылилось в ссору, что и вынудило тут же уехать. Выехала где-то в половине третьего и, вероятно, отправилась прямым ходом домой, поскольку установлено, что к пяти была уже мертва, по крайней мере, часа два.

Эту информацию в полуофициальных выражениях инспектор сообщил Дональду днем в субботу. Тот вышел в осенний сад и заплакал.

Инспектор тихо прошел на кухню, остановился рядом со мной, глядя на Дональда, стоявшего среда яблонь с опущенной головой. Фамилия инспектора была Фрост [1] Фрост (англ.) — мороз. , что как нельзя лучше соответствовало его хладнокровному характеру.

— Хотел бы узнать у вас об отношениях мистера и миссис Стюарт.

— Что именно хотели бы узнать?

— Они ладили?

— Разве сами не видите?

Ответил после небольшой паузы:

— Степень эмоциональности при выражении горя не всегда соответствует интенсивности любви.

— Всегда так разговариваете?

На его лице мелькнула тень улыбки.

— Я цитирую книгу по психологии.

— Ваша книга — чушь.

Опасная чушь. До конца их медового месяца было очень далеко.

— Это после трех-то лет?

— А почему бы и нет?

Он пожал плечами, не ответил. Я перестал смотреть на Дональда, отвернулся от-окна и сказал:

— Есть ли шансы вернуть что-нибудь из украденного?

— Очень небольшие. Когда речь идет об антиквариате, вещи сразу оказываются где-нибудь на полпути к Америке… В последние годы совершены сотни подобных ограблений. Мало что удалось вернуть.

— Воры-знатоки?

— Судя по отчетам тюремных библиотек, больше всего читают книги по антиквариату. Грызут науку голубчики…

— Хотите кофе? — предложил я.

Посмотрел на часы, поднял брови, но согласился. Пока возился с чашками, он сидел на табуретке — человек лет сорока в поношенном костюме, с редкими светлыми волосами.

— Вы женаты? — спросил он.

— Нет.

— Влюблены были в миссис Стюарт?

— Все варианты проверяете?

— Не спросишь — не узнаешь.

Я поставил на стол сахарницу, бутылку с молоком, чашки с кофе.

— Когда навещали их в последний раз?

— В марте. Еще до отъезда в Австралию.

— В Австралию?

— Да, ездили познакомиться с местным виноделием. Дональд задумал привезти оттуда большую партию вин. Они пробыли месяца три, не меньше. Почему не ограбили тогда?

Он уловил горечь в моих словах.

— Ирония судьбы. — Отважно приблизил губы к горячему кофе, потом раздумал и тихонько подул поверх чашки. — Что делали бы сегодня, будь все нормально?

— Мы всегда ходим на бега, когда я приезжаю.

— Они любили бега?

«Любили» — прошедшее время резануло слух. Да, многое уже ушло в прошлое.

— Мне кажется, они туда ходили из-за меня.

Он сделал осторожный глоток. — В каком смысле?

— Дело в том, что я рисую лошадей.

Через заднюю дверь вошел Дональд. Измученный, глаза покраснели.

— Представители прессы делают дырку в заборе, — безразлично произнес он.

Инспектор скрипнул зубами, встал, распахнул дверь в холл и громко крикнул:

— Репортеры хотят проникнуть в сад!

Издалека донеслось:

— Да, сэр, понял…

Фрост повернулся к Дональду:

— Никак не можем от них отделаться. Хотя этих людей тоже можно понять — давят редакторы…

Дорога перед домом Дональда была забита машинами. Когда кто-то выходил, из них вываливалась толпа репортеров, фотографов и просто любителей сенсаций. Они сидели в засаде, как стая голодных волков. Не было ни малейшего намека на уважение чувств Дональда.

— Газетчики слушают переговоры по радио на наших частотах, — грустно сказал Фрост. — Иногда прибывают на место происшествия раньше инспектора.