Дик Фрэнсис - Рама для картины

— Боюсь, вы потеряли свои девять тысяч компенсации.

— Ну да ладно, голубчик, — радостно улыбнулась она, — так мне и надо, правда. Нечего было обманывать таможню, хотя, честно говоря, если бы опять была такая ситуация… От этих налогов можно с ума сойти. Так рада, голубчик, что никто не придет, не постучит ко мне. Я ведь живу у сестры — пока мой дом не готов…

— Какой — ваш?

— Решила не перестраивать тот, что в Уорсинге. Без вещей, которые мы с Арчи вместе покупали, он будет уже не тот. Вот и продаю участок земли на побережье за приличную сумму. Нашла славное местечко — там, за дорогой к Саундаунскому ипподрому.

— А не собираетесь жить в Австралии?

— Ох, нет, голубчик, все-таки очень далеко. От Арчи далеко.

Ужасно любил ее, Мейзи.

— Истратил все ваши деньги…

— Неважно, голубчик. Можете написать для меня две картины. Мой портрет и мой новый дом.

Ушел после третьего забега, сел в поезд, доехал до Шрусбери, а оттуда — автобусом до конторы инспектора Фроста.

Он был на месте, по уши в бумагах. Слегка улыбнувшись, сказал:

— Ну и муравейник же разворошили!

— Как Дональд?

Фрост не поднял глаз. Губы у него дрогнули.

— Мы сообщили мистеру Стюарту, что ограбление его дома и убийство миссис Стюарт, как теперь убедились, произошли без его ведома и участия. В результате действий неких не связанных с ним организаций.

Холодные слова утешения.

— Понял то, что услышал?

— Был у него сегодня утром. Производит впечатление человека, который все прекрасно понимает.

— А как с Региной?

— С телом миссис Стюарт…

— Дональд хочет ее похоронить, — сказал я.

Фрост посмотрел с почти человеческим участием.

— Трудность в том, — сказал он, — что при расследовании убийства тело жертвы должно сохраняться на тот случай, если по требованию защиты понадобится провести еще одно вскрытие. В данных обстоятельствах мы не имели возможности предъявить кому бы то ни было обвинение в убийстве. Не говоря уже о том, чтобы предоставить возможность организовать защиту. — Кашлянул. — Сможем выдать тело миссис Стюарт только после того, как требования будут удовлетворены.

Я посмотрел на свои пальцы, сплел их.

— Поеду с ним повидаюсь.

Фрост вышел со мной на улицу. Зимний вечер только начинался, фонари горели ярко.

— Неофициально, — сказал он, медленно шагая по тротуару, — могу сообщить, что мельбурнская полиция обнаружила в галерее список имен, принадлежащих, как выяснилось, известным взломщикам. Фамилии, как и в списке зарубежных покупателей, распределены по странам. В Англии — четверо. Не должен вам этого говорить… Вполне вероятно, что убийцей миссис Стюарт окажется один из них.

— Правда?

— Да. Но не ссылайтесь на меня.

Вдруг забеспокоился.

— Не буду. Выходит, ограбления — дела местных взломщиков?

— Похоже, да.

Гриин, подумал я. Гриин мог их нанять. А потом проверять в сгоревших домах, как выполнена работа.

Остановился. Рядом с нами был цветочный магазин, в котором работала Регина. Фрост посмотрел на большие бронзовые хризантемы в ярко освещенной витрине, потом вопросительно взглянул мне в лицо. Сунул руку в карман, достал шесть револьверных гильз и дал их Фросту.

— Это гильзы от оружия, из которого человек по имени Гриин стрелял в меня. Выронил, когда перезаряжал револьвер. Говорил вам по телефону…

Он кивнул.

— Возможно, убедят в том, что Гриин способен на убийство.

— Да… Ну и что?

— Только предположение…

— Так скажите.

— Гриин был в Англии примерно в то время, когда умерла Регина.

Удивленно посмотрел на меня.

— Она могла знать его в лицо. Была в галерее. Может, именно поэтому и убили. Просто связать, засунув кляп в рот, было недостаточно. Если бы осталась в живых, наверняка опознала бы…

— Ну… это все догадки.

— Точно знаю, что Гриин был в Англии через две недели после Регининой смерти. Точно знаю, что был по уши завязан в аферах с продажами картин. Знаю, что убил бы любого, кто сумел бы доказать его виновность. А остальное… что ж… в вашей власти.

— Боже мой, — сказал Фрост. — Боже мой.

Я пошел вперед, к автобусной остановке. Он двинулся за мной. В глазах у него была какая-то муть.

— Хочется знать, что именно натолкнуло вас на след этой организации?

— Ценная информация от осведомителя.

— Какого осведомителя?

— Мошенника в красном пальто с блестящими волосами и с сумкой из крокодиловой кожи. Нельзя выдавать информаторов.

Он вздохнул. Покачал головой, остановился и достал из кармана пиджака обрывок ленты телекса.

— Знакомы с австралийским полицейским по имени Портер?

— Конечно.

— Вот что он прислал вам. — Протянул ленту. Я прочел четко отпечатанный текст: «Скажите этому томми, художнику, спасибо».

— Вы отправите ответ?

— Давайте.

— «Какие сложности!»

Стоял в темноте рядом с домом Дональда и смотрел в окно.

Он сидел в освещенной гостиной перед портретом Регины. Рамы по-прежнему не было. Вздохнул и позвонил.

Дональд долго шел к двери. Открыл.

— Чарльз! — Он вяло удивился. — Думал, ты в Австралии.

— Вчера вернулся.

— Входи.

Мы прошли на кухню.

Уселись за стол друг против друга. У него вид изможденного пятидесятилетнего человека.

— Как твои дела? — спросил я.

— Дела?

— Торговля, вино.

— Не хожу в офис.

— У тебя никогда не было проблем с наличными деньгами. Скоро будут.

— Ну и ладно.

— Ты зациклился. Как иголка в проигрывателе.

Не прореагировал.

— Полиция знает, что не ты устроил ограбление.

Медленно кивнул.

— Этот человек… Пришел и сказал. Сегодня утром.

— Очень хорошо.

Не ответил.

— Нужно кончать с этим, Дональд. Она умерла. Мертва уже пять недель и три дня. Хочешь увидеть ее?

Он ужаснулся.

— Нет! Конечно нет!

— Тогда перестань думать о ее теле.

— Чарльз! — резко встал, громыхнув стулом. Был оскорблен, разгневан.

— Она в холодном шкафу, — сказал я. — А ты хочешь, чтобы была в ящике, в холодной земле. В чем разница?

— Уйди, — сказал он громко.

— Та часть Регины, по которой ты убиваешься, это только коллекция минералов. Это… не Регина. Настоящая Регина в твоем мозгу. В твоей памяти. Единственно возможная ее жизнь — помнить о ней. В этом бессмертие. Ты убиваешь ее снова и снова, не желая больше жить.

Он повернулся и вышел. Мне было слышно — направился в гостиную. Подождал минуту и двинулся за ним. Белая дверь была закрыта. Открыл ее. Вошел. Он сидел в кресле, на своем обычном месте.

— Уходи.

— Забираю эту картину с собой в Лондон, — сказал я.

Встревожился. Встал.

— Нет.

— Да.

— Ты не можешь. Ты мне ее подарил.

— Ей нужна рама, — сказал я. — Иначе она покоробится.

— Ты не увезешь ее.