Феликс Меркулов - Президентский полк

Что ж, теперь ему было с чем идти к начальнику НЦБ.

Рабочий день в российском Интерполе начинался в девять утра, но генерал-майор Полонский всегда приезжал на час раньше. И боже сохрани было нарушить его утреннее уединение, которое он употреблял на изучение оперативных сводок и документов, поступивших из штаб-квартиры Интерпола в Лионе. Сунуться к Полонскому в этот час означало нарваться. Но и ждать Георгий не мог. Поэтому он промаялся минут сорок и деликатно заглянул в кабинет:

— Извините, Владимир Сергеевич. Я насчет поездки в Чечню с миссией лорда Джадда. Я передумал. Съезжу, пожалуй. Когда-то еще выпадет случай пообщаться с друзьями?

— Зайди, — приказал Полонский. — В чем дело?

Георгий положил перед ним листок факса:

— Поступил вчера. В двадцать один десять. Из Вены.

Полонский прочитал текст сначала бегло, потом еще раз — внимательно.

— Это все?

— Нет.

В подготовленной Георгием сопроводиловке была вся информация, имеющая отношение к делу: от запросов в отдельный отряд погранконтроля «Москва» со штабом в Шереметьеве-2 и НЦБ Нидерландов до справки о профессоре Русланове и его фирме и статьи из журнала «Зарубежное военное обозрение».

Георгий не упомянул лишь о своем звонке оперативному дежурному Минобороны. О сообщении Яцека Михальского он тоже не упомянул. Это пахло самодеятельностью, а с самодеятельностью в российском Интерполе велась беспощадная борьба.

Дойдя до справки о деятельности фирмы «Сигма», Полонский приостановился:

— Гуано — это говно?

— Так точно, — подтвердил Георгий. — Птичье.

— Интересный мужик. Превратить деньги в говно всякий может. А говно в деньги — не всякий.

Закончив чтение, он отвалился на спинку кресла и обеими пятернями взъерошил свои короткие жесткие волосы, как всегда делал, когда ему нужно было подумать.

— Магомед Мусаев, — наконец произнес он. — Почему отменен международный розыск?

— В связи с его смертью. Так написано в справке.

— На основании чего — проверил?

— Когда?

— Займись.

— Слушаюсь. Как вам все это вообще? — осторожно поинтересовался Георгий.

— Никак. Вопрос не наш. Мусу — в подборку. Остальное — в ФСБ. Это их хлеб. Ты чем-то недоволен?

— Ну почему? У них эти дела накатаны. Пропустят через все учеты, прощупают через агентуру. Потом попытаются отловить его, чтобы допросить с пристрастием. Владимир Сергеевич, вы только не подумайте, я не хочу сказать ничего такого. Я очень уважаю Федеральную службу безопасности. И МВД уважаю. И Министерство обороны. И вообще все спецслужбы. Потому что это мощный, хороню организованный государственный механизм.

— Продолжай, — недоброжелательно кивнул Полонский. — Чую, что сейчас последует «но».

— Меня только один момент смущает. Почему этот мощный государственный механизм часто оказывается бессильным перед преступником-одиночкой? Или перед жалкой кучкой бандитов.

— Ну почему?

— Я вам скажу. Потому что одиночка действует сам и принимает те решения, которые диктуют ему обстоятельства. Принимает мгновенно, без виз и согласований. И действует соответственно. Конечно, в итоге его ловят. Если ловят. Но это — время. Часто — годы. А у нас, насколько я понимаю ситуацию, времени нуль. Я, конечно, могу ошибаться, но просто посчитал своим долгом высказать свое мнение.

— Ты на меня не дави! Не дави! Все равно это епархия ФСБ.

— «Стингеры» — да. Но похищения это дело ГУБОПа, — напомнил Георгий.

— Где похищение? Нет никакого похищения.

— Пока нет. Но возле дома Асланбека Русланова в Красково крутятся какие-то люди. Кавказской национальности, между прочим.

— Откуда знаешь?

— Знаю. Из агентурного источника, — добавил Гольцов, усвоив из своего не слишком долгого милицейского опыта, что ни один начальник не имеет права заставить подчиненного раскрыть его агентурный источник.

— Гольцов! — повысил голос Полонский. — Ты, твою мать, чиновник, а не…

— А не Джеймс Бонд. Это я слышал. И не раз, не повторяйтесь, Владимир Сергеевич, дело-то сейчас не в том, чей вопрос. Дело совсем в другом.

— Ну-ну, в чем?

— В «стингерах».

— Это ты так думаешь. Потому что молодой и тонкостей нашей милицейской службы не знаешь. А если в сорока двух миллионах?

— И что?

— Тогда все эти «стингеры» — дымовая завеса. А за ней — банальная разводка. Профессор Русланов хочет наложить лапу на эти миллионы, а нашими руками убрать тех, кто ему мешает. Чем не версия?

— Версия, конечно, — согласился Георгий. — Только вы и сами в нее не верите.

— Вариант следующий. Нет ни «стингеров», ни миллионов. Есть борьба вокруг какого-то крупного заказа. А этот факс — попытка скомпрометировать конкурента. Того же Абдул-Хамида Наджи. Пока мы будем с ними разбираться, заказ уплывет к профессору Русланову. Хочешь еще версию?

— Интересно, — кивнул Георгий.

— Профессор Русланов наделал долгов или перебрал кредитов. Сам успел смыться за границу, а семью забрать не успел. Вот и хочет получить своих с нашей помощью. Мы хватаем людей, которые пришли к его жене получать долг, сажаем, шьем им вымогательство, а семья тем временем тю-тю. И не смотри на меня дурным глазом. Я за свою жизнь и не таких историй навидался. Я тебе с ходу набросаю еще с десяток вариантов.

— Не нужно десятка, — попросил Георгий. — Назовите один — но тот, в который вы сами верите.

— Верю — не верю, не разговор! — рассердился Полонский. — Ни одна версия не может быть подтверждена или отвергнута, пока нет фактов. А фактов у нас нет. Никаких. И возможностей раздобывать их нашими собственными силами тоже нет. Ибо не наше это дело. Этим должны заниматься специалисты. Вот пусть и занимаются. Убедил я тебя?

— Зачем меня убеждать? Приказ начальника — закон для подчиненных. Это я еще с армии помню.

— А вот про это забудь! Милиция не армия. Мне нужны сотрудники, которые умеют думать. Сами. Без приказа. В нестандартной ситуации. Дуболомов и без тебя хватает! Сейчас создается полиция будущего, прости за высокие слова. Которая на равных работает со всем миром. И времени на ее создание с гулькин нос. Потому что наша отечественная преступность выходит на международную арену со скоростью ворованного «мерседеса». И на «жигуле» мы ее не догоним. Российский Интерпол должен стать движителем всех наших органов. Вот в чем я вижу нашу перспективу. Это не моя прихоть. Это необходимость. А пока мы должны навести идеальный порядок в своем хозяйстве. И потому любую самодеятельность я пресекаю и пресекать буду! Теперь тебе все ясно?

— Так точно. Кроме одного. А если в факсе профессора Русланова все правда?

— Да мы даже не знаем, есть ли вообще эти сорок два миллиона долларов! — в сердцах выложил Полонский решающий аргумент.