Леена Лехтолайнен - Мое первое убийство

— Вы трогали тело, когда спустились к берегу посмотреть, что случилось с Пелтоненом?

— Я пытался нащупать пульс. Но мы его не переносили, — раздался низкий голос в конце веранды. — Если помнишь, меня зовут Антти Саркела. — Пульс не бился, было очевидно, что он утонул и его невозможно оживить.

Да, я помнила Антти. Даже была в него влюблена недели две начиная с того дня, когда мы ехали вместе в трамвае и, сидя друг напротив друга, разговаривали о путешествиях из книги Генри Парланда. [2] Парланд, Генри (1908–1930) — финский поэт и прозаик, писавший на шведском языке. — Здесь и далее примеч. пер. Много ли мужчин могут поддержать разговор о Генри Парланде? Затем я попыталась выкинуть его из головы и сосредоточиться на творчестве Парланда, но с тех пор Антти стал меня интересовать и раздражать одновременно. У него была неординарная внешность. Почти двухметровый рост, узкое индейское лицо, крупный орлиный нос. Выражение его глаз рассмотреть было сложно — в них отражались грусть и испуг одновременно. Я вспомнила, что они с Юккой были друзьями.

— О’кей. Я буду заниматься расследованием этого случая, все допросы будут происходить в полицейском участке в Пасила. В интересах следствия я прошу вас всех немедленно покинуть усадьбу. Я собираюсь провести первые допросы уже сегодня вечером. Желающих могу подвезти до города, здесь, похоже, до автобусной остановки очень далеко. Но сначала я хотела бы познакомиться с вами хотя бы в первом приближении — ваши имена, адреса, профессии. Запишешь, Ране? Ты кто? — спросила я у бледного невысокого паренька, сидевшего недалеко от меня. Ему явно было плохо.

— Я Юри Ласинен, — прозвучал в ответ высокий, чистый тенор. — Мне двадцать три, я учусь в университете на факультете математики и вычислительной техники. — Он отвечал, как на собеседовании при устройстве на работу.

— Я Мирья Расинкангас, — продолжила плотная темноволосая девушка. — Мне двадцать шесть, учусь на историческом факультете.

— Пия Валроз. — Девушка почти шептала.

Огромные карие глаза, каштановые волосы, красивое обручальное кольцо с дорогими камнями, тонкая талия, стильная одежда… Я машинально отмечала все особенности, пока не систематизируя их. — Мне двадцать шесть лет, изучаю скандинавские языки.

— Сиркку Халонен, двадцать три года. Изучаю химию. Я сестра Пии, но она замужем, поэтому у нас разные фамилии.

Сиркку была блеклой копией своей красавицы сестры. Возле Сиркку сидел коренастый парень с пышной шевелюрой и успокаивающе гладил ее по руке. Видимо, друг.

— Тимо Хуттунен, учусь на факультете лесного хозяйства. Двадцать пять лет.

— Тулия Райала. Двадцать девять лет. Редактор.

— Антти Саркела. Преподаватель математики в университете. Двадцать девять. Правда, не могу понять, какое отношение ко всему этому имеет возраст.

Ране замешкался: он автоматически записывал все, что говорили, и запнулся на комментарии Антти, укоризненно взглянув на него.

— Ясно… Собирайте свои вещи и уезжайте отсюда.

Я отправилась на берег поговорить с ребятами из технического отдела. Мне навстречу шли двое с носилками. Следующим пристанищем Юкки станет стол патологоанатома.

Когда я вернулась в дом, Мирья вытаскивала продукты из холодильника.

— Да, кстати… А кто где спал?

— Комната Юкки была наверху. Юри и Антти спали в комнате брата Юкки в другом конце коридора. Тимо и Сиркку спали в первой по ходу комнате — в спальне родителей Юкки, а я, Пия и Тулия здесь, внизу, в гостиной на полу.

— Значит, Юкка единственный из вас спал один?

— Похоже, так. Хотя особо поспать не удалось, казалось, что кто-то все время бродит туда-сюда. Все постоянно пользовались туалетом. Юри тоже почему-то ходил в этот туалет, хотя там, наверху, есть свой. Я спала очень беспокойно, особенно первую половину ночи. Тулия ужасно храпела, я пыталась ее разбудить, но бесполезно.

— Извини, что не дала тебе поспать. — Тулия вошла на кухню. — Пия тоже почти не спала всю ночь, видимо, угрызения совести мучили. — Тулия открыла холодильник. — Обидно, так и не сделали жаркое. Приходите к нам на ужин, когда закончатся допросы. Организуем вечер памяти Юкки. Томатный соус как раз цвета крови… Жаль, что осталось только белое вино.

— Тулия, прекрати свои глупые шутки! — воскликнула Мирья, не замечая, что у Тулии дрожит голос. Я оставила их и поднялась наверх, где Юри складывал спальные мешки. Из окна открывался необыкновенный вид на море. Узкий коридор упирался в большую комнату, видимо, спальню родителей Юкки. Дверь в комнату была полуоткрыта. Сквозь дверную щель я увидела ноги лежавшей на кровати женщины. Их гладила мужская рука. Сиркку и Тимо.

Пустая комната Юкки. Типичная комната подростка, которая, похоже, оставалась неизменной на протяжении многих лет. Мебель, обитая синей тканью, на стене плакаты с парусниками, на полках пара пустых бутылок из-под рома, книги по мореплаванию, гитара. На стуле лежал свитер, под кроватью ботинки. В последнюю ночь своей жизни Юкка ходил босиком, видимо, стараясь никого не разбудить. Разобранная постель говорила о том, что он спал перед тем, как куда-то направиться, и планировал после прогулки снова улечься.

В последней комнате наверху на узкой кровати, закинув руки за голову, лежал Антти. Увидев меня, он резко вскочил, как первоклассник при виде учителя.

— Ну что, нашлись какие-нибудь улики? — спросил он с хмурым видом.

— Возможно. Ты спал в этой комнате?

— Да.

— Ты знаешь… то есть знал Юкку довольно хорошо. Можешь пройти со мной в его комнату и сказать, все ли на месте?

Комната казалась очень маленькой для роста Антти.

— Я бы не сказал, что отсюда что-то пропало. — Антти заглянул в шкаф. — Все на месте, как и было. Юкка держал здесь только дачные вещи, он сюда приехал с одной маленькой сумкой. Вот она. А в ней — ноты, чистые носки… Да нет, все выглядит как обычно.

Взгляд Антти скользнул по столу, на котором лежал потрепанный сборник хорового пения. Он был открыт на песне «Лодочку река несет». И хотя я не являюсь большим поклонником лирической поэзии, мне всегда нравилось это стихотворение Эйно Лейно. На странице было много пометок, сделанных рукой Юкки. Антти отвел взгляд, я заметила, как он кусает губы.

— Эту песню вы вчера репетировали? — спросила я, чтобы прервать молчание.

— И эту тоже. На вечере мы должны были выступать с репертуаром финских песен.

Кошелек Юкки лежал около сборника песен. Я взяла, чтобы, не торопясь, изучить его позже. У меня возникло странное чувство, что я что-то пропустила, не заметила чего-то очень важного. Теперь можно было уезжать. Коллеги из технического отдела остались искать предмет, послуживший орудием убийства, берег оцепили. Линейная полиция осталась дожидаться родителей Юкки, они обещали приехать к вечеру.