Леена Лехтолайнен - Мое первое убийство

Суд над Паси Архела состоялся на прошлой неделе. За изнасилование он получил три года тюрьмы. Марианна блестяще выступила в суде. Я чуть не плакала, слушая, с каким чувством собственного достоинства дает показания эта девушка. Мы встречались с ней пару раз до процесса, впоследствии она посещала занятия курсов «Жертвы насилия». Она сумела вернуться к своей обычной жизни, встречается с друзьями, перешла на последний курс училища. К счастью, она ничем не заразилась и не забеременела, так что сейчас почти полностью восстановилась и оправилась от случившегося. Она даже рассказала мне, что перестала бояться темных улиц и незнакомых мужчин.

Я с удовольствием шагала под дождем по набережной. Кто-то пробегал мимо, стремясь скорее спрятаться от дождя, кто-то шел под зонтиком, весело болтая и смеясь, но все же мне показалось, что основная масса людей воспринимала плохую погоду как личное оскорбление. Я шла, завернувшись от всего мира в огромный дождевик. Я не обижалась на дождь, мне было сухо и тепло в большом уютном плаще и резиновых сапогах.

На набережной в районе парка Кайвопуйсто туман стал таким плотным, что было не видно ближайшего острова. Море вздыхало, как большое неизвестное животное, и казалось чем-то огромным, серым, незнакомым. Туман искажал звуки, делал их неузнаваемыми. Мне казалось, что я бреду по чужой стране, языка которой не знаю. Со стороны моря послышался звук колес, будто оттуда в мою сторону везли детскую коляску. Но этого не может быть. Через некоторое время я все-таки увидела коляску, но с другой стороны. Наверное, так странно шуршали волны, набегая на берег. А может, это было что-то другое. Не важно…

Я раскрыла преступление, узнала, кто преступник, выяснила мотив. Мне открылось многое из жизни других людей. И все же я отдавала себе отчет, что, по сути, не знаю ничего. Следовало научиться принимать события, не понимая, ради чего они происходят, и смириться с тем, что многое так и останется для меня тайной. Я сделала кое-какие выводы относительно собственной жизни, но понимала, что и они не будут окончательными, что спустя какое-то время мне снова захочется все изменить…

Я спустилась на берег, где, помнилось, была пристань, и отправилась вперед вдоль причала. Вскоре береговая линия растворилась в тумане, окружающий меня мир пропал. Я видела только мокрые носки резиновых сапог, чувствовала прилипшие ко лбу влажные кудри. Меня охватило странное чувство одиночества и покоя.

Послышались шаги. Через мгновение в тумане показалась высокая фигура в плаще. Резиновые сапоги, орлиный нос из-под капюшона. Антти.

Я не видела его со дня похорон Юкки. Через пару дней после задержания Тулии на моем автоответчике появилось сообщение: «Я ушел в поход. Извините за доставленное беспокойство. Антти». После этого у меня больше не было причин искать его.

Я не стала возвращать родителям Юкки вместе с вещами их сына письмо Антти. Оно так и лежало в ящике моего рабочего стола, и я не знала, что с ним делать. Наверное, его следовало уничтожить и забыть, что я когда-то его читала.

— Привет, Мария, — обратился ко мне Антти деловым тоном. — Мне следовало тебе позвонить.

— А в чем дело? — резко спросила я. Я до сих пор злилась на него за внезапное исчезновение и поднятую из-за этого суету.

— Наверное, я должен тебе все рассказать, — тихо произнес он. — Давай пройдемся, а то холодно стоять на месте.

Какое-то время мы молча шли рядом. Молчание действовало успокаивающе. Антти заговорил, только когда мы повернули к городу.

— Я был совершенно потерян после похорон Юкки. Не знал, что делать. И решил сбежать на некоторое время в лес, чтобы все спокойно обдумать. Взял рюкзак, прыгнул в автобус и уехал на несколько дней.

— Ты знал. Ты с самого начала все знал. — Это был не вопрос, это было утверждение.

— Знал… Скорее догадывался. Мы же дружили с Юккой и Тулией чуть ли не с рождения. Да, тогда в выходные я видел, что у них что-то случилось. Я был немного в курсе того, что Юкка занимается наркотиками, но не думал, что все так плохо, как мне потом рассказал его отец. — Антти пожал плечами, и вода струйками полилась с плаща в сапоги. — Сначала я очень обиделся. Меня огорчило, что они не рассказали мне о том, что происходит в их жизни, чем они занимаются.

Мы прошли через парк, и вышли на улицу Альбертинкату. В городе туман был не такой сильный, улица просматривалась далеко вниз. Смеркалось, во многих окнах уютно горел свет. Где-то из открытого окна лилась музыка. Мик Джаггер уговаривал кого-то провести с ним ночь.

— Я догадался, что это Тулия, не мог только понять, зачем она это сделала. Но с ней тоже боялся поговорить. Не за себя боялся. Меня пугало, что она с собой что-то сделает. Так оно в конце концов и вышло.

— Ты навещал ее?

— Я пытался. Медсестра зашла к ней и спросила, хочет ли она меня видеть. Она ничего не ответила, но отрицательно покачала головой. Как ты думаешь, какой приговор ее ожидает?

— Это зависит от многого. Если она будет и дальше так продолжать, то может угодить в сумасшедший дом.

Мы вышли на угол улицы Робертинкату. Раньше Юкка жил в конце этого квартала.

— Я недавно переехал в старую квартиру Юкки. — Антти словно прочитал мои мысли. — Пелтонены решили от нее поскорее избавиться и продали по бросовой цене. Мне надоело снимать квартиру на паях. А может, просто стал стар для того, чтобы обитать в общежитии. И Эйнштейн наслаждается, он теперь может один гулять в ближайшем парке. — Антти задумчиво посмотрел на меня. — У меня ноги насквозь промокли, надо идти домой. Если ты не торопишься, может, зайдешь ко мне?

Таблички с фамилией Юкки на двери уже не было, а фамилия Антти еще не успела появиться. Да и вообще квартира выглядела как-то по-другому, везде были навалены книги.

— Я еще не все полки успел собрать, часть лежит в упаковке. Постарайся не споткнуться. — Антти проскользнул между высоких стопок и исчез в спальне, видимо, отправился менять носки.

На синем кресле, покрытом толстым слоем шерсти, лениво развалился большой кот. Похоже, это было любимое спальное место Эйнштейна. Кот был белого окраса, спинку и мордочку украшали темно-коричневые полосы, а кончик хвоста был совершенно черный. Он лениво спрыгнул с кресла, замурлыкал и стал тереться о мои ноги. В одно мгновение мои черные брюки покрылись белой шерстью. Я наклонилась его погладить, кот замурлыкал еще громче.

— Он считает, что каждый, кто приходит в дом, должен приносить ему что-нибудь вкусненькое, — пояснил Антти, появившись в комнате. На ногах у него были шерстяные носки, наверное, пятидесятого размера. — Надо выпить чего-нибудь горячего.

Кот отправился вслед за Антти на кухню. Я изучала стопки книг и вдруг увидела редкую книгу Генри Парланда, которую давно искала, но никак не могла найти на книжных развалах.