Дей Кин - Моя плоть сладка

Раздался выстрел, приглушенный двумя телами, и здоровенный мужчина остался недвижим. Коннорс вскочил на ноги, обливаясь потом. Кровь выступила на белой рубашке Эстебана, лежавшего на боку с открытым ртом. Насколько Коннорс мог судить, генерал был мертв.

— Хорошо! — прошептала Элеана.

— Нет, совсем не хорошо! — возразил Коннорс.

Закон в этих местах действовал быстро, тут не затрудняли себя расследованием. Здесь их просто поставили бы к стенке как убийц генерала. Почувствовав приближение неприятностей, Коннорс на цыпочках подошел к двери номера и выглянул. Похоже, никто не услышал выстрела.

— Вы говорили ему, что едете в Урапан?

Элеана отрицательно покачала головой, она была совершенно убита происшедшим.

— Тогда быстро собирайте свои вещи. Никто из нас не может позволить себе находиться здесь до тех пор, пока обнаружат тело.

Менее чем через пять минут, Элеана была готова в дорогу, поскольку, так же как и Коннорс, она давно собрала свои вещи. Холодный пот выступил на лбу Коннорса, когда он закрывал дверь. Неизвестно, сколько у них времени — минуты или часы? А может, тело генерала найдут только утром? Пока Элеана оплачивала счет, Коннорс, подмигнув портье, доверительно прошептал ему:

— Генерал устал и желает, чтобы его не беспокоили до утра. Понятно?

— Да, сеньор, — ответил портье, пожирая глазами Элеану.

Коннорс убрал багаж Элеаны в машину, после чего поинтересовался у одного из таксистов, расположившихся у гостиницы, как проехать в Лоредо.

— Дорогой, Лоредо в другой стороне. Развернитесь и поезжайте все время прямо.

Лимузин генерала стоял перед такси, а его шофер спал на руле автомобиля. Коннорс молил бога, чтобы тот не проснулся. Сделав полукруг, Коннорс проехал по проспекту Инсурхентес на север. Изучив карту, взятую в гараже, он выяснил, что в конце Пасео де ла Реформа надо повернуть в сторону Урапана. Останавливаться он не собирался, на это времени не оставалось. Необходимо было спешить к границе. Скоро власти, разыскивая их, перекроют все дороги. И вероятнее всего, что первым делом перекроют главную магистраль, ведущую из Мехико в Лоредо.

Миновав парк Чалультепек, Элеана впервые заговорила после того, как они покинули отель.

— Спасибо, Эд! Не знаю, что бы я делала, если бы не встретила вас.

Коннорс горько рассмеялся. Из-за Элеаны ему пришлось убить человека, а она благодарит его. Теперь, когда непосредственная опасность миновала, Эда стал бить озноб. Ему стало так холодно, что у него застучали зубы. Элеана включила отопление в машине.

— Эд, ну почему он решил, что я доступная женщина?

— Потому что вы прелестны!

Другая девушка начала бы, может, и спорить, но только не Элеана. Будучи в двадцать один год весьма пленительной, она уже неоднократно попадала в подобные передряги, но только не в Мексике. По ту сторону границы, в Штатах, одно ее слово «НЕТ» означало: «Вам здесь нечего делать». Да еще на каждом углу находился полисмен, который в нужный момент всегда приходил на помощь.

Включенное отопление помогло Коннорсу согреться. Ночь выдалась холодной, но в машине стало тепло. Они продолжали ехать, не произнося ни слова, пока не очутились далеко в горах. Потом Эд спросил Элеану, чем она занимается в Чикаго. Девушка ответила, что работает учителем. И только сейчас Коннорс заметил, что она говорит с легким акцентом.

— Но на самом деле вы не уроженка Чикаго?

— Нет. Я родилась в Блу-Монд, штат Миссури.

Коннорс достал две сигареты.

— Мне хотелось бы знать, в чем заключается ваше дело здесь, в Мексике? Из-за вас я уже серьезно подмочил свою репутацию, и интересно было бы все же выяснить, из-за чего заварилась вся эта каша. Что это за история с Санчесом? Почему зам так надо увидеть его?

— Я пытаюсь найти своего отца, а Санчес располагает кое-какими сведениями, необходимыми мне.

— Как вы сказали, зовут вашего отца — Дональд Хайс?

— Да.

Коннорс продолжал вести машину, время от времени бросая взгляд в зеркальце заднего вида.

— А эти «кое-какие сведения», которыми располагает Санчес, что это такое на самом деле, конкретно?

— Это брачное свидетельство моей матери.

— Свидетельство чего?

— Свидетельство о замужестве моей матери. — Элеана провела сигаретой в воздухе кривую линию. — Это дело настолько запутано, что я не знаю, с чего начать. Осенью я выхожу замуж, и мне необходимо доказать, что отец и мама были повенчаны. — Фары встречной машины осветили ее лицо на одно мгновение, и ее голос стал суше. — Другими словами, мне необходима официальная справка, что я дочь, законная дочь Селестины и Дональда. Если у меня родится сын-наследник, то на нем не будет ни малейшего пятнышка и он не опозорит фамилию Лаутенбаха.

— Вы хотите сказать, что выходите замуж за старика-миллионера Лаутенбаха, короля мясных консервов? — в ужасе воскликнул Коннорс.

Элеана разразилась смехом.

— Не говорите глупостей! Конечно, нет. Я выхожу за его сына, Аллана.

— Ах, вот оно что, — откликнулся Коннорс.

Продолжая вести машину, он постарался припомнить все, что знал об этом семействе и о наследнике Лаутенбаха. Молодому Лаутенбаху сорок с чем-то лет, и у него в жизни только две страсти — конное поло и маленькие танцовщицы. Таков багаж жениха Элеаны. Сам не зная почему, Коннорс не мог представить Элеану замужем за этим парнем.

— Вы его любите? — спросил он.

— Любовь тут ни при чем. Ну, предположим, я его не люблю… Я не собираюсь всю жизнь учительствовать. Это, вероятно, мой единственный шанс выйти замуж за большие деньги. — Она сильно затянулась сигаретой и щеки ее слегка порозовели. — К тому же, — продолжила девушка, выпуская дым, — не думаю, чтобы Аллана волновало, люблю я его или нет. Всего, чего в сущности хотят Аллан и его отец, — это девушку из хорошей семьи, здоровую и способную родить наследника дому Лаутенбахов.

— Стало быть, они требуют, чтобы вы доказали законность своего рождения? — засмеялся Коннорс.

— Нет! Во всяком случае, не сейчас. Но давая себе отчет о тех больших деньгах, ради которых все это и делается, а также цель этой свадьбы, я абсолютно убеждена, что некоторые люди поднимут этот вопрос раньше, чем будет испечен свадебный пирог. А я не хочу, чтобы меня застали врасплох. Вот почему я и должна повидать прокурора и попросить его устроить мне свидание с моим отцом.

— Свидание с отцом? — не понял Коннорс.

— Да. Видите ли, мои отец и мать расстались, когда мне было четыре года. Иначе говоря, отец бросил нас и уехал в Мексику со своей любовницей. Она танцевала на канате в цирке, который мой отец содержал вместе со своим братом.

— Но при чем тут прокурор Санчес? — заинтересовался Коннорс. — Почему он должен организовать это свидание?