Галина Полынская - Агний

Он молча кивнул и присел рядом со мной на корточки. Его серо-голубые глаза, холодные, как небо Петербурга, оказались вровень с моими. Так же молча Костя притянул к себе мою голову, поцеловал в губы и, отстранившись, долго смотрел мне в глаза холодным немигающим взором. Это было похоже на гипноз, я не могла пошевелиться, сидела не двигаясь, чувствуя, как прохладные пальцы скользнули по шее, плечам... Он поднял меня на руки и, прижав к себе, медленно и молча отнес в свою спальню.

Проснулась я оттого, что у меня замерзли ноги. В полумраке спальни тускло светилось небольшое овальное зеркало, на противоположной стене, сквозь темные портьеры с трудом пробивался утренний свет. На кровати, рядом со мной, лежа на спине, спал Костя, казалось, что его четкий профиль, как и зеркало, светится на фоне портьер. Лиловое одеяло, сгорбившись, лежало на ковре. Осторожно и бесшумно я подняла его и укрылась. Костя не проснулся. Если бы не едва заметно поднимающаяся и опускающаяся грудь, можно было бы подумать, что он вовсе не дышит. Расправив скомканную подушку под головой, я улеглась поудобнее. Во всем теле все ещё царила доведенная до сладкой боли теплая истома. Я снова посмотрела на его лицо. "В постели со Снежным королем", - вспомнила я собственные мысли. Под непробиваемым мрамором статуи скрывался нежный и умелый любовник. Стараясь не потревожить даже складок одеяла, я поднялась и, открыв невидимую дверь в стене, прокралась в душ.

Приглаживая пальцами мокрые волосы, я вышла из ванной и лицом к лицу столкнулась с Костей. Было полное ощущение, что все это время он стоял за дверью. Его бедра были обернуты простыней, выглядел он превосходно, волосы аккуратно причесаны, словно он только что вышел из офиса, а не вылез из кровати, где провел бурную бессонную ночь. Придерживая махровое полотенце на груди, я стояла на пороге и не знала что сказать, чувствуя, что слабею и попадаю под безудержный молчаливый гипноз холодных властных глаз серо-голубого цвета. Не известно, сколько бы мы вот так стояли друг напротив друга, если бы в двери спальни не постучали и голос Варвары Сергеевны не сказал бы:

- Костя, я приготовила завтрак, ты сейчас придешь?

- Немного позже, спасибо, - ответил он, снимая с меня полотенце и бросая его на пол.

Глава восьмая.

Варвара Сергеевна усердно делала вид, что ничего не знает, но относиться ко мне стала с явной прохладцей, и не раз я замечала, с какой укоризной она на меня смотрит. Постепенно меня это стало угнетать, и чувствовала я себя, мягко говоря, скверно. А вот с Костей все было в порядке! Как ни в чем не бывало он тренировал меня, обучая всяким тонкостям и премудростям по уничтожению человека. На манекене у меня получалось довольно сносно, но когда Костя попросил ударить его, руки у меня опустились. На тряпичной кукле все было просто, но ударить живого человека я не могла. Я стояла напротив него, чувствуя, как беспомощные слезы злости на саму себя готовы предательски потечь по лицу. Кем же я себя возомнила?! Крутым терминатором?! Я не могла ударить человека, даже дать ему пощечину не могла!

- Ну? - Костя смотрел на меня в упор и ждал.

Я отрицательно покачала головой, признавая свое полное поражение. Он вздохнул и вдруг вывалил на меня целый поток нецензурной брани. Я слушала раскрыв рот, а потом он вдруг закатил мне весьма ощутимую оплеуху. В глазах у меня потемнело от злости и не вполне отдавая себе отчет в собственных действиях, я врезала ему кулаком в челюсть. Удар получился на славу и Костя, не удержавшись на ногах, рухнул на пол.

- Ой, - опомнилась я, - тебе не больно?!

- Нет, приятно, - сидя, он растирал пальцами челюсть, - видишь, как это просто? И нечего было раскисать.

Еще немного потренировавшись, мы отправились перекусить. Не глядя на меня, Варвара Сергеевна накрыла на стол и собиралась было выйти, но Костя, помешивая кофе в своей чашке, неожиданно сказал:

- Варвара Сергеевна, можете нас поздравить. Я сделал Лере предложение и она согласилась выйти за меня замуж.

Оторопела не только Варвара Сергеевна, но и я, потому что никакого предложения в мой адрес не поступало. Костя оторвался от созерцания кофе и посмотрел на Варвару Сергеевну равнодушным взглядом. Взгляд этот она не выдержала и, перекладывая с места на место салфетки, невнятно пробормотала поздравления. Есть мне перехотелось. Замуж я не собиралась, тем более за Костю. Такой человек, как он способен был легко поработить и растоптать любую личность. А, становиться предметом мебели в роскошных апартаментах, причем предметом, сделанным руками его папы, мне совсем не хотелось.

- Завтра подадим заявление, - сообщил Костя, попивая кофе.

- Мне нужно время, - твердо сказала я.

- Сколько?

- Не знаю!

- Хорошо, - пожал он плечами, - я не буду тебя торопить. Когда надумаешь, скажи.

Ужас какой-то. Отодвинув нетронутую тарелку, я ушла к себе в комнату и закрыла дверь на замок. На душе у меня было невероятно скверно. Я позвонила Вовке, но к телефону никто не подходил и мне показалось, что я одна в целом свете...

На следующий день Николай Николаевич вернулся со своего симпозиума в приподнятом настроении и в дурацкой клетчатой шляпе, которую ему подарило какое-то лондонское светило медицины. Скорее всего, Варвара Сергеевна моментально посвятила его в брачные намерения сыночка и настроение у Николая Николаевича резко прокисло. Он собственной персоной заявился ко мне в комнату, где я безуспешно пыталась дозвониться до Колоскова.

- Мне нужно поговорить с вами, Лера, - сказал он тоном, сухим, как двухнедельная корка хлеба.

- Конечно, - вежливо кивнула я.

- Я узнал, что Костя, м-м-м... в некотором роде... сделал вам предложение?

Я опять кивнула, внутренне закипая.

- Вы беременны?

- Нет, - я в упор смотрела ему в глаза, удивляясь тому, насколько же я терпеть не могу эту семью. - Вы можете не беспокоиться, Николай Николаевич, я за Костю не собираюсь выходить замуж, - и добавила, не дожидаясь, пока он начнет предлагать мне деньги, чтобы я оставила в покое его чадо: - Мы закончим тренировки и я немедленно уеду от вас.

Он молча кивнул и так же молча убрался из комнаты. Чудные, чудные люди!

Ближе к вечеру Костя сообщил мне, что к ним приезжают гости и не взирая ни на какие мои возражения, положил на кровать превосходное черное платье и коробку с туфлями. Скрипя зубами от злости, я решила в последний раз порадовать семейство Калугиных своим светлым обществом и покинуть их дом на следующий же день. Длинное шелковое платье превосходно сидело на мне, облегая талию, бедра и свободными складками ниспадая почти до пят. Я надела черные шпильки, распустила волосы и тщательно накрасившись пошла в бело-голубую гостиную, в которой великие Калугины принимали своих, должно быть, не менее великих гостей.