Николай Пономаренко - Чеченский транзит

- Ну вот, посмотри, что мы даем сегодня в сводку. Опергруппой отдела РУОП при ГУВД задержана устойчивая преступная группа, так называемая "чеченская" в количестве 10 человек. Так, перечисление их... Кстати, без Буташева, это к слову. Освобождено 12 заложников. Хорошо. Далее. Один заложник убит. Ранено три сотрудника СОБРа. Кто бросил гранату?

- Буташев.

- Ушел?

Вопрос был излишним, и он заставил Гусарова резко ответить:

- Я же говорил, что надо подождать, но меня торопили.

- Андрей, я тебя не виню. Там правда было все сложно, я понимаю. Но как теперь будем отмываться? Один убит, трое ранены... Буташев скрылся... Теперь его укроют так, что полгода розыскное дело будет лежать без движения. Скорее всего махнет отлежаться на родину. А оттуда, сам понимаешь обстановку, его не умыкнуть.

- Умыкнуть можно и оттуда, да кто ж туда отпустит?

- Вот именно. Сейчас буду докладывать в Москву, посмотрим, что скажут. Работай спокойно. Бродят слухи, будто у руководства на тебя зуб имеется. Не бери в голову. Давай.

Что знал Гусаров о Кавказе? Бывал там в отпусках, месяц оттарабанил в Северной Осетии в составе оперативно-следственной группы. Участвовал в операциях по изъятию оружия. В армии в его части служили кабардинцы, чеченцы, аварцы, осетины, ингуши, кумыки, азербайджанцы, грузины... В школе классе в пятом-шестом дружил с чеченцем Баутдиновым. Ничего парень был. Читал много, но математику, физику ох как не любил. На всю жизнь Андрей запомнил, как классный руководитель Валентина Ивановна попросила, требовательно попросила отнести записку отцу Баутдинова. Очевидно, пасквильную. Пришел Андрей вечером к другу. На улице встретил отца, сурового горца. И не отдал записку. Как же он своими руками мог протянуть кнут для порки приятеля?! Спросил, где Виктор. И ушел. А утром перед всем классом Валентина Ивановна обозвала его трусом, мол, побоялся мести чеченца. Это Баутдинов научил его нескольким чеченским фразам. Первая была "Еа, сун хо ез". Что-то вроде "девушка, я тебя люблю". До злополучной записки Андрей предназначал эту фразу наряду с "Ай лав ю" для Валентины Ивановны (кто не влюблялся в юности в симпатичную учителку?). А после отчитывания перед всеми ребятами он сказал ей: "Еа, сун хо ца вез!" - и выбежал из класса. Больше Андрей её не любил.

Вся его жизнь в бывшем многонациональном СССР в общении с людьми разных наций не позволила ему стать националистом. Он недолюбливал только цыган, как и все, что связано c обманом, гороскопами, гаданиями, предсказаниями, хиромантией, знахарством и прочей дребеденью. Даже то, что слово "цыган" пишется, как исключение из правил, через "ы", тоже казалось ему подтверждением цинизма цыган. Недолюбливал, но не более того.

Гусаров не боялся Кавказа. И поэтому был удивлен долгим подходом Сергеева к основной теме разговора, который состоялся вечером. Голова уже плохо соображала. Хотелось спать. Еще бы! За двое суток - два часа сна. Вечером захват, ночью разбор, днем писал справки и объяснения, работал с прокуратурой по аресту задержанных. Не считая нервов и переживаний.

- В общем, Москва настаивает, чтобы мы взяли Буташева. По их оперданным, злодей на пути в Чечню. Кто-то видел его в столице. Дал там инструкции своим людям и свалил. В Москве на ушах стоят из-за чеченцев. Ждут диверсий. Говорят, Буташев нужен позарез. Ну вот...

Сидоров помолчал. А Гусаров уже знал, чем кончится разговор, но не торопил события. Хотел послушать, как начальник предложит ему экскурсию в горячую точку.

Предложил:

- Поедешь, Андрей?

- Симонова дадите?

- Какой разговор? Кто нужен, тех и бери.

- Только Симонова.

- Москва обещает поддержку. Их агент...

- Вот этого не надо. Я понимаю, и вы тоже, почему меня хотят заправить в Чечню. Старички-генералы желают спокойного пенсиона. А тут - такая зацепка избавиться от меня. "Дом-Безопасность" в Москве не тронули. Вот и боятся нашей инициативы.

- Ну и характер! Ты один, что ли, запорол их здешнюю фирму?! Я дал тебе зеленую улицу и полное "добро" на задержание охранников "Дома". На меня тоже давили и намекали.

- Ладно, оставим это. Но позвольте мне самому поискать Буташева.

- В Чечне разные течения. И правительство, и оппозиция, и мафия... И националисты, и прорусски настроенные. Разные люди. Почему бы не воспользоваться помощью сочувствующих офицеров милиции Чечни?

- Вы их лично знаете?

- Ладно, решай это в Москве. В Главном управлении. Выписывай командировку.

В самолете пили водку. Питерскую, тверскую, томскую... Как дошли до псковской и петрозаводской, мало кто помнил. Летели вместе с вояками в горячие точки Кавказа и офицеры управлений внутренних дел разных областей России. В основном - в Осетию. Едва Симонов проговорился о Чечне, как Гусаров перебил его новым рассказом из осетинского опыта. Симонов понял оплошность. Наконец, Гусарова укачало, и он прилег на ящиках с оружием. В дреме после разговоров ему виделся Кавказ.

Высоко в горах живет аксакал. Длинная белая борода, бритая голова. Лет двести ему. Он всемогущ и мудр. Он - дух чеченского народа. Он проникает в любой дом, в любую саклю, в любой дворец. Он читает мысли добрых людей, но ему уже не дано глубоко проникать в злые мысли. Он устал. Борьба со злом забирает слишком много сил, а старец уж немощен физически. Трудно ему пробиваться сквозь оболочки носителей зла. Но есть у него ученики. Вот, сидят они, молодые и красивые, полукругом на лугу на фоне заснеженных гор, и старец слушает их. Четверо юношей и девушка завидной красоты. И говорят они. А дела в Чечне неважные. Раздор и распри. И трудно многострадальному народу. С времен дурного горца не было такого. Насильно покинул тогда народ свою родину. Страдали и умирали. Но не стреляли друг в друга. Теперь обнажились кинжалы предков. И иные клинки обнажились: ракеты да танковые стволы. Умирают юноши. Убивают мужчин. Отгородились от России, но в Россию ездят. И Россия может приехать. На своих танках. Прилетят бомбы, прибудут каратели... А неразумные призывают бороться с урусами, хотят взрывать да пугать их напастями. И клянутся Шамилевым именем, и зовут газават. А кто газават не принял, тот должен содержать его воинов. И молчит пока демон Джабраил, не решается сказать он устами старца, как быть народу чеченскому, как не допустить крови малой и большой крови. А демон вдруг вышел из-за горного храма. Большой и сильный, и крылья его орлиные сложены за плечами, и в глазах страдание, но и сила в глазах. Видит его старец, встает навстречу, и уходят они в одинокий храм. А юноши удивляются: почему ушел старик, ничего не сказав? Пелена у них ещё на глазах. Только один из народа может видеть демона, пока не погибнет, и тогда откроются глаза другого. И будет вечно жив демон Джабраил, пока жив хоть один настоящий чеченец. Вернулся старец, и демон с ним. Расправил крылья Джабраил, каждое с большую бурку горца и взлетел над вершинами. Он будет где-то в ущельях пестовать детей чеченских, и матерей благодарить за новые жизни, и мужчин беречь в суровых скалах. Но как уберечь их друг от друга?