Стюарт Макбрайд - Пабы, церкви, дождь

Совсем не удивительно, что он долбанул в нос Скользкого Сэнди.

— Они его отпустили, — не то проговорил, не то прошептал Стрикен.

— Знаю, что отпустили, Мартин, — сказал Инш. — Знаю. Они не должны были этого делать, но сделали.

— Они его выпустили из-за него.

Инш кивнул:

— И поэтому ты ударил мистера Моир-Факерсона?

Еле слышное бормотание.

— Мартин, я напишу небольшое заявление, и тебе нужно будет его подписать. Хорошо?

— Они дали ему уйти.

Очень аккуратно Инш расспросил Мартина Стрикена обо всех событиях дня, с особым удовольствием выслушивая ответы, касающиеся нападения. Приказал Логану записать все на тарабарском полицейском языке. Конечно же, это было признание вины, но Инш приложил громадные усилия, чтобы дело выглядело так, будто во всем виноват был сам Змеюка Сэнди. А все так и было. Мартин расписался, и Инш его отпустил.

— Тебе есть куда идти? — спросил Логан, провожая парня к выходу.

— Я живу с матерью, — ответил Мартин Стрикен. — В суде сказали, что это обязательно, пока хожу на общественные работы. — Его плечи опустились еще ниже.

Инш похлопал его по спине:

— Там еще дождь идет. Хочешь, скажу патрульным, чтобы подбросили тебя до дома?

Мартин Стрикен вздрогнул:

— Она сказала, что убьет меня, если еще раз увидит рядом с домом полицейскую машину.

— Хорошо. Как хочешь. — Инш протянул руку, и его ладонь почти исчезла в громадной лапе Мартина Стрикена. — Да, Мартин, — добавил инспектор, заглянув в грустные глаза парня, — спасибо тебе.

Логан и Инш молча стояли у окна, наблюдая, как Мартин Стрикен исчезает в дождливых предвечерних сумерках. Было всего лишь четыре часа дня, но уже стемнело.

— Когда он давал показания в суде, — сказал Логан, — он поклялся убить Моир-Факерсона.

— Правда? — задумчиво произнес Инш.

— Думаете, он попытается сделать что-нибудь подобное?

Инспектор слегка улыбнулся:

— Будем надеяться.

В комнате для допросов номер три никто не улыбался. Ни детектив-инспектор Инш, ни детектив-сержант Макрай, ни женщина-констебль в сырой униформе, ни Данкан Николсон. В звукозаписывающих устройствах крутились магнитные пленки, а в углу комнаты мигал красный огонек видеокамеры.

Склонившись над столом, Инш улыбался, так же, как крокодил, который смотрит на антилопу.

— Вы уверены, что не хотите все нам честно рассказать, мистер Николсон? Поможете и себе, и нам. Не упрямьтесь, скажите сразу, что вы сделали с телом Питера Ламли.

Но Николсон только проводил рукой по своей обритой голове, вытирая пот с каким-то скрежещущим звуком. Выглядел он ужасно — трясся, потел, обнимал себя руками за плечи, смотрел то на Логана, то на Инша, то на дверь.

Инш открыл прозрачный пластиковый конверт и достал фотографию маленького мальчика, сидевшего на трехколесном велосипеде. Снимок был сделан где-то на заднем дворе дома, виднелась веревка с сохнущим бельем, расплывшимся, не в фокусе, полотенцем и джинсами. Инш держал фотографию изображением от себя, чтобы прочитать имя, написанное на наклейке, прилепленной к обороту.

— Итак, скажите мне, мистер Николсон, кто такой Люк Геддес?

Николсон облизал губы, бросил нервный взгляд на дверь, взглянул на женщину-констебля, посмотрел куда-то в угол, но только не на ребенка на трехколесном велосипеде.

— Это еще одна ваша маленькая жертва, Николсон? Следующий в вашем списке, которого нужно украсть, убить и изнасиловать? Нет? А как насчет этого? — Инш вытащил из конверта еще одну фотографию: маленький белокурый мальчик в школьной форме, одиноко идущий по улице. — Что, зашевелились воспоминания? Или в другом месте что-то зашевелилось, а? У тебя стоит от этого, да? Что скажешь? — Он вытащил еще одну фотографию. Маленький мальчик на заднем сиденье автомобиля, очень испуганный. — Это ваша машина? «Вольво», по-моему.

— Я ничего не сделал!

— Черта с два ты ничего не сделал! Ты жалкий сраный лгун! Ты обоссанный кусок дерьма! Я твою задницу упакую за решетку, и ты будешь там сидеть, пока не сдохнешь.

Николсон судорожно сглотнул.

— Есть еще фотографии, мистер Николсон, — сказал Логан. — Хотите на них посмотреть? — Он открыл картонную папку и показал фотографию Дэвида Рида, сделанную во время вскрытия.

— О господи… — Николсон побледнел.

— Помните маленького Дэвида Рида, не так ли, мистер Николсон? — продолжал Логан. — Ему было всего три года, вы украли его, задушили и изнасиловали.

— Нет!

— Конечно, вы должны его помнить. Вы к нему возвращались, хотели прихватить кое-что на память. Помните, с садовыми ножницами?

— Нет! Господи, нет! Я этого не делал! Я только нашел его! Я его не трогал! — Он схватился за стол, как будто хотел оторвать его от пола и ударить в потолок. — Я ничего этого не делал!

— Я тебе не верю, Данкан. — Инш снова улыбнулся хищной улыбкой. — Ты грязный кусок дерьма, и я тебя закрою. А когда ты попадешь в тюрьму Петерхед, ты узнаешь, что бывает с такими мразями, как ты. С теми, кто любит играть с маленькими мальчиками.

— Я ничего не сделал! — По лицу Николсона покатились слезы. — Клянусь, я ничего не сделал!

Полчаса спустя инспектор Инш прервал допрос, сказав, что надо «слегка проветриться». Они с Логаном оставили Данкана Николсона в комнате для допросов наедине с сохнущим констеблем и направились в главную комнату для совещаний. Николсон сломался, он рыдал, выл и дрожал. Инш напустил страху на него и хотел, чтобы Николсон сейчас дотушивался в собственном соку.

Логан и Инш пили кофе, ели сладкие мармеладки и говорили о мертвой девочке, которую выкопали из кучи мертвых животных в одном из строений на ферме Труповоза. Поисковые команды работали там целыми днями, руками перебирая тысячи мертвых животных, и все безрезультатно.

Логан снова открыл папку и взглянул на школьную фотографию Дэвида Рида: счастливый мальчуган с кривоватыми зубами и копной волос, которую не могла укротить никакая расческа. Ничего похожего на раздутое, темное, гнилое лицо с его посмертных фотографий.

— Полагаете, это он сделал?

— Труповоз? — Инш пожал плечами. — Сейчас в этом уже нет полной уверенности, не так ли? Все из-за этого придурка и его коллекции фотографий маленьких мальчиков. Послушайте, может, у них целая педофильская сеть действует? — Он нахмурился. — Это здорово будет, как вы думаете? Целая куча больных ублюдков.

— На фотографиях Николсона все мальчики одеты. Ничего непристойного.

Инш удивленно поднял брови:

— Что, вы полагаете, это просто художественные фотографии?

— Нет. Вы понимаете, о чем я говорю. Это не детская порнография, не так ли? Это очень мрачно и странно, но это не порнография.

— А может быть, Николсону не нравится так на них смотреть. Может быть, у него такой процесс отбора. Последить за детьми, пофотографировать, выбрать одного ребенка и выставить на педофильский тотализатор. — Инш изобразил, как выбирают воображаемого мальчика. — И вот у них натуральная детская порнуха, из первых рук. Из плоти и крови. Прямо здесь и сейчас.