Валерий Поволяев - Охота на охотников

- Уходим! - скомандовал он Илье.

Тот дико глянул на Каукалова вытаращенными черными глазами, заморгал непонимающе и скорчился в судорожном конвульсивном движении. Сквозь пальцы, прижатые к губам, полезла пузырчатая розовая масса. Запахло кислым.

- Уходим! - повторил Каукалов, с силой надавил на дверцу "жигуленка" и вывалился наружу.

В глубине улицы показались тусклые, залепленные грязью фары - к ним шла машина.

- Быстрее! - рявкнул Каукалов на напарника.

Тот скорчился в кабине около хрипящего водителя, его рвало.

Каукалов обежал машину, рывком дернул на себя дверцу и выволок наружу обгаженного, извозюкавшегося в крови Илью. Потянул его за угол дома.

- Ноги делаем, ноги!

Они оказались в темном дворе. Каукалов с ходу перемахнул через какую-то старую изгородку, сколоченную из штакетника, остановился ослабший, грязный Аронов никак не мог перелезть через заборчик.

За первой изгородью одолели вторую, оказались в очередном дворе, как две капли воды похожем на предыдущий, перебежали его и снова очутились перед изгородью.

Каукалов и это препятствие взял, будто на занятиях по физкультуре, а Аронов опять замешкался, и Каукалов с тоской подумал о том, что этот рохля когда-нибудь, обязательно погубит его... И зачем, почему, по каким таким особым признакам он выбрал себе в напарники этого тюфяка? Только потому, что Илюшка живет в соседнем подъезде и один взгляд на него вызывает щемящие ностальгические воспоминания? Каукалов едва не застонал от какой-то непонятной обиды, от ощущения опасности.

- Быстрее! - снова подогнал он Аронова, тот, всхлипывающий, ослабший, испуганный - даже сквозь запаренное дыхание было слышно, как у него стучат зубы, - бежать быстрее не мог.

Кинувшись назад, Каукалов ухватил напарника за воротник, помог перевалиться через забор.

- Ты пойми, если нас сейчас застукают - это каюк! Это называется взять с поличным, - хрипло, стараясь погасить в себе тяжелое дыхание, проговорил Каукалов. - В машине же остались наши следы! Нож ты, надеюсь, не бросил там, взял с собою?

- Взял, - прохрипел Аронов.

Они перемахнули ещё через пару заборов, одолели пару дворов, вынеслись на безлюдную тихую улицу, проскочили её с ходу, оставили позади ещё несколько домов и несколько дворов и поняли: опасности больше нет.

Остановившись, Аронов, стукнул себя кулаком по груди, вдруг увидел в темноте скамейку на чугунных разлапистых ножках, - её явно приволокли сюда из парка, - дрожащей неровной походкой устремился к ней.

- Давай малость переведем дыхание, - прохрипел, - иначе все... - он снова стукнул себя кулаком по груди, - иначе все вот здесь лопнет.

Каукалов, ругаясь про себя, последовал за ним. Теперь он на собственной шкуре почувствовал, понял окончательно, что от Илюшки надо избавляться - Илюшка не напарник. Но как от него избавиться, каким способом? Убить? У Каукалова может не подняться рука. Отправить в ссылку куда-нибудь на Канары лет на десять? На это не хватит денег... Каукалов не знал, что делать.

Но это сегодня он не знает, что делать. Завтра же он обязательно что-нибудь придумает.

Нужную машину добыли следующей ночью, она была не хуже той, что они не смогли отнять у тяжелоатлета - новенькая "шестерка" с таким же новым сильным двигателем, на него ещё даже не успела сесть дорожная пыль.

- То, что доктор Коган прописал, - сказал Каукалов Арнаутову, когда машину загнали в гараж, и звонко похлопал рукой по крыше автомобиля.

- Посмотрим, посмотрим, - прокряхтел Арнаутов невыразительным голосом и нахлобучил на нос очки.

Придирчиво постукивая пальцем по корпусу, словно бы определяя, есть в железе трещины или нет, он обошел машину кругом, потом хмуро глянул на Каукалова:

- Ну-ка, открой капот!

- Что? Случилось что-нибудь?

- Ничего не случилось. Просто на мотор хочу глянуть. Открой капот!

Каукалов сунулся в салон, дернул на себя рычаг, открывающий капот, старик Арнаутов склонился над мотором, зачем-то выдернул из гнезда плоскую блестящую спицу масломера, посмотрел на полоску масла, пристрявшую к верхней риске спицы, и вынес вердикт:

- Машина новая!

- А я о чем говорил?

- Наше дело, как у китайцев, - назидательно произнес старик Арнаутов, - лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, - он насмешливо сморщился и приказал Каукалову: - Закрывай шарашкину контору! - Стянул с носа очки, сунул их в карман своей роскошной шелковой куртки и свел глаза к переносице: - Надеюсь, на этот раз все нормально обошлось?

- Нормально, - подтвердил Каукалов.

- А то вчера вы, как мне сказала Олечка Николаевна, покалечили известного спортсмена...

У Каукалова от этих слов даже перехватило дыхание, лицо сделалось серым.

- А Ольга Николаевна откуда узнала об этом?

- Из оперативной сводки. Ей же каждый день на стол кладут сводку.

- Но там же моя фамилия не указана...

- Олечка Николаевна - женщина умная, она тебя вычислила.

Каукалов с досадой покрутил головой: если вычислила Ольга Николаевна, то могут вычислить и другие. Дышать стало совсем нечем.

- Надеюсь, он остался живой? - кое-как справившись с собой, спросил Каукалов.

- Пока живой, - старик Арнаутов хмыкнул. - Вы ему голову отрезали почти наполовину...

Владельца нынешней "шестерки" Каукалову удалось придушить без особых приключений, тот даже не пикнул, умер тихо, без всякого сопротивления. Был он худой, носатый, большеухий, с кадыком, оттягивающим кожу на шее слишком уж велик был кадык, размером напоминал мужской кулак. Каукалов как поддел сталькой этот кирпич, так и не отпустил до тех пор, пока не разрезал его.

Аронов вытащил из кармана нож, хотел было пырнуть заморыша-водителя, но Каукалов, стягивая петлю на кадыке, просипел напарнику:

- Не надо! Кровью сиденье испачкаешь! - Затем зло округлил рот: Сколько раз говорил тебе: кастет надо иметь, кастет!

- Не могу купить, - пожаловался Аронов, отодвигаясь от дергающегося водителя, - негде.

- Не могу, не могу, - передразнил его Каукалов, выдернул стальку из разрезанного горла водителя, затем, привычно ухватившись за воротник потертой замшевой куртки с широкими отворотами, в которую был одет водитель, резким движением натянул её мертвецу на голову.

На следующий день, к вечеру, уже в серых мокротных сумерках - с неба с самого утра падала, не останавливаясь ни на минуту, какая-то липкая, похожая на туман, морось, природа сделалась угрюмой, набрякла холодом и этой пронизывающей, оседающей в костях мокретью, и угрюмость природы незамедлительно передавалась людям, - к боксу старика Арнаутова незнакомые ребята пригнали пахнущую свежим лаком милицейскую "канарейку".

Ключи сунули Арнаутову прямо в ладонь:

- Пользуйся, дед! - Через минуту бравые хлопцы исчезли без следа, словно их и не было совсем.