Ричард Касл - Обнаженная жара

Рук медленно склонился, чтобы поцеловать ее, но Никки словно подстегнули изнутри. Она вцепилась в его рубашку и потянула к себе. Ее возбуждение передалось Руку, он страстно поцеловал ее, прижал еще теснее.

Никки застонала, чувствуя, как жар расходится по жилам, и выгнулась, прижимаясь к Руку всем телом. Она соскользнула с кресла и распростерлась на ровной крыше. Их языки сплелись. Рук развязал пояс ее халата, она расстегнула ему ремень. А потом Никки Хит тихо простонала:

— Сейчас! — и задвигалась в страстном ритме «Пожара внизу».

Что-то разбудило Рука. Скорей всего, сирена «скорой помощи», если судить по отрывистому гортанному вою, который раздался на перекрестке Южной Парк-авеню и понемногу смолк в ночи. Вот к чему в Нью-Йорке он так и не сумел привыкнуть — к шуму. Некоторые воспринимали его как фон и переставали замечать, но только не Рук. Днем шум мешал писать, а ночью не давал спать — ведь не спал и сам город. «Хорошо, если кто-нибудь напишет об этом песню», — подумал Рук.

Тем глазом, который не был скрыт подушкой, он покосился на светящийся циферблат оставленных на тумбочке часов. 2:34. Можно спать еще три часа. «Хм, — усмехнулся он, — может, хватит и двух?» И подвинулся, чтобы прижаться к Никки. Добравшись до середины постели, нащупал ее подушку. Она, как и простыня, была холодной.

Он нашел Никки в гостиной. Она примостилась на подоконнике. Сидела в толстовке и узких трусиках. Остановившись в дверях, журналист любовался ее кошачьим силуэтом в окне: она подтянула коленки к подбородку, руками обхватила бедра и смотрела вниз, на улицу.

— Заходи, — проговорила Никки не оборачиваясь. — Все равно слышу.

— Исключительная наблюдательность, детектив, — похвалил Рук, подходя и опуская руки ей на плечи.

— Тебя слышно, едва спустишь ноги с кровати. Ходишь тихо, как ломовая лошадь. — Никки откинулась назад и прислонилась к нему.

— Вот уж на что никогда не обижаюсь, так это на сравнение с жеребцом.

— Правда? — Никки подняла к нему улыбающееся лицо.

— К тому же и водительские права не нужны.

Никки весело хмыкнула и опять уставилась в окно, устроив затылок у него на животе и чувствуя тепло его тела.

— Думаешь, он где-то там? — спросил Рук.

— Техасец? Ну, пока да. Только пока.

— Опасаешься, что он явится сюда?

— Надеюсь, что явится. Я при оружии, а если этого недостаточно, ты сумеешь залить его кровью из носа. — Она выпрямилась и подбородком указала вниз. — К тому же капитан поставил у подъезда патрульную машину.

Пока Рук, перегнувшись через ее плечо, высматривал крышу полицейского автомобиля, Никки добавила:

— Как будто не знает, что городской бюджет на грани истощения.

— Небольшая цена за безопасность звезды участка.

Настроение у Никки изменилось. Она разогнула ноги и отстранилась от него, развернулась, опираясь спиной на раму. Рук присел рядом с ней.

— Что такое? — Не дождавшись ответа, он прижался к ней плечом. — Что тебя подняло в такой час?

Подумав немного, Никки ответила:

— Сплетни. Я размышляла, как отвратительны сплетни. Как они отравляют людям жизнь, и как мы, хоть и говорим, что терпеть их не можем, все равно на них подсаживаемся.

— Я понимаю тебя. Меня это грызло каждый день, когда я был с Кэссиди Таун. Это называют журналистикой — черт, да я сам так сказал, когда вчера спорил с пиарщиком Тоби Миллса, — но, если смотреть в корень, Кэссиди Таун и журналистика имеют столько же общего, сколько испанская инквизиция и правосудие. Разве что у Торквемады [67] Томмазо де Торквемада (1420–1498) — основатель испанской инквизиции, первый великий инквизитор Испании. было больше друзей.

— Речь не о Кэссиди Таун, — возразила Никки. — Речь обо мне. Обо всех слухах и сплетнях, которые посыпались, когда ты поместил меня на обложку популярного журнала. Думаешь, из-за чего я сорвалась вчера в машине? Кое-кто отпустил грязный намек, будто я спала с тобой в обмен на публикацию.

— Тот адвокат, разумеется.

— Рук, какая разница, кто! Это не в первый раз. Он хотя бы высказался напрямик. Но чаще я ловлю на себе взгляды и слышу шепотки. После твоей статьи я словно голая. Я не один год выстраивала профессиональную репутацию, и до сих пор никто не ставил ее под сомнение.

— Так и знал, что этот крючкотвор что-то тебе наговорил.

— Ты хоть слышал, что я сказала?

— Да, и советую тебе учитывать, от кого это исходит, Ник. Он просто пытался отыграться. Его клиент идет ко дну. Воистину, Железный шеф: скоро наш прославленный повар будет громыхать железными кастрюлями в Синг-Синге.

Никки подтянула колено к груди и, развернувшись, схватила Рука за плечи.

— Я прошу тебя внимательно выслушать, потому что это важно. Ты слушаешь? — Рук кивнул. — Хорошо, потому что я говорю о том, что со мной происходит, а ты мчишься по своей полосе. Думаешь, что ты со мной, — а на самом деле идешь параллельным курсом. Понял, что я хочу сказать?

Когда он кивнул, Никки вздохнула:

— Не понял.

— Понял. Ты вне себя из-за адвоката, который позволил себе грязный намек.

Никки выпустила его плечи и сложила руки на коленях.

— Ты меня не слышал.

— Эй! — Рук дождался, пока она повернулась к нему лицом. — Я тебя слышал и скажу, что с тобой происходит. Тебе кажется, что все в твоей жизни катилось как по маслу, пока не вышла моя статья, так? А что я сделал? Поставил тебя в неудобное положение, в лучи софитов, так что все тебя замечают и обсуждают, иной раз за спиной. И ты бесишься, потому что говорила, что тебе это не нужно, а я вбил себе в голову, что так лучше для тебя, и старался не ранить твоих чувств. — Помолчав, он взял Никки за руки. — Я и теперь не хочу тебя ранить, Ник. Мне жаль, что тебе пришлось нелегко. Я думал, что хорошо сделал свою работу, и прошу прощения, если это осложнило тебе жизнь.

Никки уставилась на него, не зная, что сказать.

— Пожалуй, ты меня услышал, — проговорила она через минуту.

Рук кивнул и произнес:

— Я был похож на доктора Фила, да?

Никки засмеялась.

— Точно!

Они долго сидели и улыбались друг другу. Никки даже стала гадать: а что дальше? Сегодня все произошло так неожиданно, что она не успела задуматься о последствиях. И сейчас Хит поступила так, как поступала всегда. Решила ничего не решать. Жить одной минутой.

Наверное, с Руком творилось то же самое, потому что они, не сговариваясь, как в синхронном танце, наклонились друг к другу и нежно поцеловались. Потом улыбнулись и сидели обнявшись, уперлись подбородками друг другу в плечо и дышали в одном ритме.

— Рук, мне тоже жаль. Извини, что я так набросилась на тебя вчера.

Прошла целая минута, прежде чем он ответил:

— А знаешь? Я не прочь, когда на меня набрасываются.