Сэйси Ёкомидзо - Клан Инугами

— Итак, господин Киндаити, что же имеем? Томо привез Тамаё сюда, не зная, что этот репатриированный солдат прячется здесь, они схватились, и в результате Томо оказался привязанным к стулу; связав Томо, человек, который скрывался здесь, позвонил Макаке и сказал, что Тамаё находится в этом доме; затем Макака приехал и отвез Тамаё домой, а Томо оставил привязанным к стулу. Вот что мы имеем. Но если это так, — почти выкрикнул инспектор, — то кто же убил Томо? Макака уехал, а солдат вернулся и задушил его, что ли?

Киндаити весело ерошил волосы.

— Инспектор, вот и я о том же. Если этот человек хотел убить Томо, почему он не сделал этого прежде, чем звонить Макаке? Он же понимал, что заброшенный дом непременно окажется в центре внимания, как только он переговорит с Макакой. К счастью или к несчастью, Макака сделал все, что должен был, и никому ничего не сказал до самого утра, но тот, кто здесь прятался, разумеется, не мог быть в этом уверен. Значит, возвращаться в этот дом после разговора с Макакой ему было опасно. И потом… нет, лучше я помолчу, пока не станет известно время смерти Томо.

Татибана помолчал, размышляя, потом повернулся к своему детективу и спросил:

— Нисимото, еще что-нибудь есть?

— Так точно, начальник. Еще кое-что. Вам стоило бы заглянуть в сарай.

Сарай оказался пристройкой, примыкавшей к кухне. В одном углу помещения с земляным полом, забитого разного рода хламом, лежала большая охапка свежей соломы. Киндаити и Татибана удивленно взирали на нее.

— Он, должно быть, спал здесь.

— Да. Урожай только что убрали, так что везде стоят стога соломы. Щипни немного отсюда, немного оттуда, и никто не заметит. И потом, — сказал детектив, топнув ногой по соломе, — здесь ее столько, что в нее можно зарыться, спать в ней куда теплее, чем под каким-нибудь дешевым одеяльцем.

— Это понятно, — Татибана рассеянно оглядел соломенное ложе. — Только вот интересно, значит ли это, что кто-то на самом деле здесь прятался? Думаю, не уловка ли это…

— Уловка?

Услышав в голосе своего детектива нотку недоверия, Татибана распалился:

— Что тут непонятного? Ведь о том, что случилось здесь вчера, мы по-настоящему ничего не знаем. Да, нам известны показания Тамаё и Макаки, и выглядят они вполне правдоподобно. Но кто знает, правдивы ли они на самом деле? По словам Тамаё, Томо использовал что-то вроде хлороформа и привез ее в этот дом, но, может быть, — это всего лишь предположение, — сама Тамаё соблазнила Томо и обманом заманила его сюда? Макака утверждает, будто ему звонил неизвестный и только потом он приехал сюда, но и это может быть ложью, а на самом деле он прятался здесь, поджидая Томо. Господин Киндаити, вы же наверняка помните, что Макака использует старые струны кото для починки своей сети.

Детектив Нисимото изумленно взирал на инспектора.

— Значит, господин инспектор, вы считаете, что все эти разные улики, найденные нами, были сфабрикованы и что Тамаё и Макака сговорились убить Томо?

— А вот этого я не говорил. Я всего лишь сказал, что улики не бесспорны. И след сапога тоже — он кажется слишком явным и четким, словно его припечатали. Но… да ладно, не важно, идите и продолжайте расследование. Господин Киндаити, наверное, доктор Кусуда уже освободился. Пойдемте?

В комнате на втором этаже врача не было, только детектив стоял на страже у трупа.

— Кавада, где доктор Кусуда?

— Он в той комнате, осматривает даму.

— А, хорошо. А каковы результаты осмотра трупа?

— Он сказал, что подробный рапорт представит после вскрытия. Но основные данные таковы, — детектив заглянул в записную книжку, — смерть наступила семнадцать — восемнадцать часов назад. Стало быть, можно считать, что умер он вчера между восьмью и девятью вечера.

Вчера между восьмью и девятью вечера. Инспектор Татибана и Киндаити уставились друг на друга. По словам Макаки, он ушел из этого дома где-то между половиной пятого и пятью. Если так, значит, Томо, привязанный к стулу, после ухода Макаки оставался в живых еще три или четыре часа.

Детектив продолжал, поглядывая то на одного, то на другого:

— Да, начальник, вчера между восьмью и девятью вечера. Но есть еще кое-что. Доктор Кусуда говорит, что струна кото оказалась на шее убитого после наступления смерти, а на самом деле его удавили чем-то более толстым, чем-нибудь вроде веревки.

— Что! — Инспектор Татибана буквально подпрыгнул от удивления, но в это же мгновение, словно в ответ на его восклицание, из другой комнаты раздался женский визг.

Киндаити и инспектор в ужасе смотрели друг на друга. Ясно, что кричит Саёко, но слишком уж жалостным, душераздирающим был этот крик.

— Инспектор, пойдемте посмотрим, что случилось.

За третьей по счету дверью, выходящей в коридор, над Саёко хлопотали Макака и Кокити. Киндаити с Татибана вошли в комнату и застыли на месте при виде открывшегося им зрелища: Макака и Кокити с двух сторон удерживали Саёко, и по лицу ее было ясно, что она не в себе. Глаза закатились, лицо дергается, и сила ее бешенства была такова, что время от времени ей удавалось вырваться даже из рук могучего Макаки.

— Макака, держите ее крепче. Я вколю ей еще дозу. Надеюсь, еще одной хватит, — сказал врач, делая ей последнюю из серии инъекцию.

Еще три жалобных, душераздирающих вопля вырвались из уст Саёко, затем наркотик, очевидно, подействовал, она начала успокаиваться и наконец уснула, как дитя, на груди у Макаки.

— Бедная девушка, — грустно пробормотал Кусуда, отложив шприц: — Нервы у нее, наверное, просто сорвались. Надеюсь, это пройдет.

Эти слова встревожили Татибана.

— Что вы имеете в виду, доктор, — что ей грозит безумие?

— Наверняка ничего не могу сказать. Потрясение было слишком сильным. — Кусуда посмотрел на инспектора, потом на Киндаити. Лицо его омрачилось. — Инспектор, — проговорил он, — она беременна. Трехмесячная беременность.

Томо убит. Эта новость, пришедшая с другой стороны озера, пробежала по вилле Инугами, как электрический разряд, вызвав у ее обитателей шок. Излишне говорить, что сильней всего удар поразил мать Томо, Умэко, чья обычная истерия, с прошлой ночи и без того обостренная тревогой и мучениями, наконец вышла наружу при этом ужасающем известии. Горе и ярость заставили ее наговорить детективу Ёсии, принесшему эту горькую весть, вещи настолько потрясающие, что на них никак нельзя было не обратить внимания.

— Будь она проклята! Будь она проклята! Проклятие этой Мацуко! Эта сука убила его. Эта сука убила моего Томо. Детектив, вы должны арестовать ее. Вы должны арестовать ее и приговорить к смерти. Не к обычной смертной казни — этого для нее недостаточно. Я хочу повесить ее за пятки, разорвать ее на куски, жечь ее, пока она не почернеет, и вырвать ей волосы, прядь за прядью.