Ричард Пратер - Кинжал из плоти

Лифт остановился, дверь бесшумно открылась. Со мной вошел ктото еще, и мы поехали вверх. Молоденькая лифтерша взглянула на меня, ее рот задвигался -- блях, блях, блях. Я почти различал слова по губам, но звуки вызывали лишь слабое давление.

-- Пятый,-- произнес я и вздрогнул, когда слово загрохотало в моей голове.

На нужном этаже я вышел в коридор и подождал, пока лифт не отправится дальше. Я прошел к номеру 524 и остановился. В конце коридора, в шагах сорока от меня, мужчина в темно-синем костюме, задрав ногу на высокий ящик с песком, завязывал шнурок. Я постучал.

Ничего не произошло. Вообще ничего. В груди возникло пьянящее и напряженное чувство. Мое сердце заколотилось, кровь застучала в висках. Когда я барабанил в дверь, рука ощущалась какой-то онемевшей, она двигалась с трудом и неуклюже. Я осмотрел ее. Пальцы были тугими и неумелыми, как деревянные суставы марионетки.

Я постучал еще раз, затем молча выругал себя. Прошлый раз меня пригласили войти. А я ждал, что дверь откроется. Но теперь я не могу слышать голос изнутри. Одна ошибка уже есть. Не стоит допускать других. Я потянулся к дверной ручке, нажал на нее и вошел в номер.

Он был здесь, возвышаясь надо мной, как башня.

-- Здравствуйте, мистер Ганнибал,-- сказал я, стараясь придать своему голосу нотку удивления.

Он приятно улыбнулся, блеснув большими зубами. Я снова подумал о кубиках сахара. Адвокат затянулся сигаретой, и дым медленно полез из его рта, когда он поднял руку. На его лице по-прежнему сияла улыбка, но он вытянул ко мне указательный палец. Вот сейчас! Сейчас, Логан! Это тот момент, вокруг которого строился весь план. Не пропусти его.

На секунду я застыл словно очарованный, но потом заставил себя перевести взгляд на потолок. Мне удалось прочистить горло. В уме я прокручивал слова и мысли. Фразы, названия книг, непристойности -все, все, все. Энн, Эйла, Джей и ты, грязная скотина, я убью тебя и вырежу сердце; у маленькой Мэри жил маленький козлик... Я закрыл глаза, слегка откинул голову назад, заставил себя расслабить черты лица и слегка приоткрыл веки. Мне надо видеть его, видеть все, что он будет делать; мне необходимо знать, что он говорит. Я не слышу его -- это самое слабое место плана; и если я проскочу этот момент, все остальное -- чепуха. А когда я пройду через это? Как мне об этом узнать? Я чувствовал, что все пока идет нормально. Глаза смутно различали Ганнибала -какими-то урывками, словно прокручивался фильм. Я боялся открыть их пошире. Он мог что-нибудь заподозрить -- если только уже не догадался. Я увидел движение его руки. Он подошел ко мне, и его губы что-то зашептали. Адвокат мягко сжал мою руку и подвел к глубокому креслу. Я медленно шел, а его губы двигались, и слова оказывали легкое давление на мои ушные перепонки. Я сел и задержал дыхание.

Ганнибал отвернулся и отошел от меня к двери. Он стоял спиной ко мне. Я дернул проволочку, которая соединялась с тампоном в ухе. Я дергал ее вновь и вновь, но безуспешно. В отчаянии я поднял руки и начал выковыривать затычки, надеясь, что Ганнибал не обернется. Почти раздирая кожу, мои ногти ковыряли тампоны. Внезапная боль ворвалась в голову. Но я слышал. Слышал!

Дверь захлопнулась. Я засунул тампоны под подушку кресла и попытался спрятать проволоку, уголком глаза наблюдая за Ганнибалом, который возился с ключом в замке. Я положил руку на колено и откинул голову на спинку кресла. Ганнибал вернулся и встал передо мной. Мои глаза слезились, но я смутно видел, что он придвинул ко мне стул и, сев на него, скрестил длинные ноги. Он склонился вперед и мягко заговорил густым и низким басом:

-- Ты в глубоком сне... глубоком сне. Ты все глубже и глубже погружаешься в приятный сон... глубокий гипнотический сон. Он говорил очень медленно, и его слова верткими червячками пролезали в мои уши. Я попытался не слушать и говорил себе всякую чушь. Все хорошо, Логан. Ты внутри. А этот тип -ничтожество. С праздничком тебя и полный ход, счастливчик. Я отвлекал свой ум от его речей, пытаясь заполнить мозги другими мыслями, но какая-то часть ума все равно отмечала слова, которые он произносил.

-- Глубокий сон, который становится все глубже и глубже... Аллилуйя, я снова в заднице, ты мой рассвет, ты мой рассвет. Клап, клап, клап, ву ду би ду би...

-- ...все, что я прикажу тебе сделать. Ты понял? Скажи "да", если ты понял.

-- Да. У нас нет твоих баранов и твоих бананов...

-- ...нет боли в твоей правой руке... Нет боли, новокаин, Вивиан Блейн, старина Мак Донадьд завел себе ферму...

В правой руке Ганнибала сверкнула длинная игла. Видимо, не такой уж он и небрежный, как я надеялся.

-- Закатай рукав. Пиджак по-прежнему был на мне. Я закатал рукав и оттянул рубашку до локтя. Ганнибал, схватив мое запястье в огромную ладонь, положил мою руку на подлокотник кресла. Я почувствовал мощную хватку его пальцев.

О, Боже, как мне это не нравится. Я знал, что не вошел в транс и полностью владел своими чувствами -- зрением, слухом, умом и прочим. Но что произойдет, если я вздрогну? Что случится, если он, изумленно взглянув на меня, скажет: "Сон! Быстрый сон"? Теперь, когда я слышал каждое слово...

Я заставил себя расслабиться, сосредоточив внимание на выцветшем пятне ковра. Я вспомнил о том, как вчера игла втыкалась в руку Брюса, и тут же заставил свой ум избавиться от этой картины. Опустошив мозги, я чувствовал иглу, чувствовал, как она входила в руку. Она походила на толстый палец, который давил на кожу. Боль пришла, но я держался. Потом я снова почувствовал укол. Боль стала резкой и сильной.

Ганнибал откинулся назад, и вид у него был очень довольный. Я смотрел на него сквозь узкое пространство под моими веками. Он что-то напевал и был явно удовлетворен. Я тоже был удовлетворен. Если все пойдет по нотам, он будет моим, когда я захочу.

-- Ты должен оставаться в глубоком сне и слушать только мой голос. Ты можешь говорить. Ты можешь говорить нормально. Ты будешь отвечать на все мои вопросы. Тебе понятно?

-- Да. Тебя ждет сюрприз, ублюдок.

-- Опиши свои поступки и действия. Расскажи обо всем, что делал сегодня. Назови мне людей, с которыми ты беседовал, расскажи обо всем, что узнал.

Он повторил все это, сел на стул и уставился на меня. Я заговорил тусклым невыразительным голосом, стараясь обездвижить черты лица. Я рассказал ему, как встал с постели, а затем врал, как кавалерист у стойки бара, и он все это слушал. Ко мне пришла радость. Я почувствовал свою силу над Ганнибалом. Я чувствовал, что полностью контролирую его действия. Меня охватило неудержимое желание рассмеяться.

Я подавил смех. Мой голос по-прежнему ничего не выражал, но на ум пришел конец анекдота о торжестве в деревенской церкви. Продолжая говорить, я подавил и этот импульс.