Петр Северцев - Слабое место жесткого диска (сборник)

– Помнишь, ты все искала тех, кто вырезал твою семью еще пять лет назад, когда массажно-оздоровительный салон «Элита» подыскивал себе место для второго филиала? – Я видел, как стремительно бледнели практически все присутствующие, каждый думая о своем и по-своему воспринимая произносимые мною слова. – Так вот, я могу указать тебе на того, кто сделал это – я развернулся к Огородникову. – А вам на того, кто убил вашего сына, а день спустя – четверых посланный вами людей! – и ткнул пальцем в стоящего в углу «жонглера».

То, что случилось вслед за этим в ближайшие несколько секунд, навсегда вошло в мои ночные кошмары: Огородников вскочил, собираясь, очевидно, что-то приказать; не ожидая никакого приказа, Матвей и еще один из парней дернулись вперед, но долго выжидавший нужный момент циркач был быстрее; руки его взметнулись вверх, я инстинктивно отшатнулся только тогда, когда оба – и парень с автоматом, и сам Гановер – начали оседать на пол, хрипя и разбрызгивая кровь из пробитых метательными ножами шей. А еще через долю секунды, когда яростный крик Катерины «Ты мне ответишь!!» смешался с хрипом умирающих и неразборчивыми криками и визгом остальных присутствующих, я крикнул «Ложись!» – и прыгнул вперед, надеясь свалить стул, на котором сидела Валентина. Врезавшись в Огородникова, я заодно свалил и его, и именно в это мгновение второй из парней Гановера, обрызганный кровью, с выкатившимися от напряжения и ужаса глазами начал веером стрелять из автомата, не заботясь ни о чем, кроме сохранения собственной жизни, – и вокруг настал кромешный ад.

Катя вскрикнула от резкой боли, что-то бешено выкрикнула, я попытался перевернуться, вытаскивая чертов пистолет, и понять, что вокруг происходит. Перед моими глазами свалился автоматчик с кинжалом в груди, а вслед за ним – попадали девки, до того жавшиеся в углу, – и, кажется, попадали не по собственной воле; в любом случае, в тесной комнате уже было слишком много крови и трупов, включая погибшего первым от автоматной очереди Михаила, которому пуля обезобразила лицо.

Таким образом, уже все были не у дел, – кроме Убийцы и Мстителя.

Я всегда подозревал, что Ира и Катя серьезно занимаются восточными единоборствами, но никогда не думал, что даже в умелой спортивной женщине может быть заключена такая ненависть. Она поверила мне – и убивала «жонглера» прямо на моих глазах.

В плече ее торчал окровавленный кинжал, правая рука плетью свисала вдоль туловища, но я увидел, как она бросила себя вперед и всем весом обрушилась на оставшегося безоружным Пегого, врезавшись в его тело левым кулаком, коленом, затем ударив лбом в переносицу, двигаясь еще и еще – в убийственном темпе и не переставая наносить удары.

– Стой! – крикнул я. – Стой! – и бросился к ней.

Кровь, разлитая на полу и продолжающая прибывать, покидая тела четверых убитых и, кажется, нескольких раненых, помешала моему героическому прыжку – я поскользнулся и свалился прямо перед ними, ударив головой в сложную конструкцию из четырех ног; они подломились, и оба упали на пол. Передо мной застыло окровавленное разбитое лицо Пегого. Кажется, он попытался ухватить и выдернуть кинжал из плеча Катерины, она зашипела, со всего размаху ударила ему в лицо локтем, он страшно закричал, и Катерина полезла на него, не прекращая наносить удары.

– Стой! – заорал я, пытаясь подняться и безнадежно скользя в крови. – Хватит! Сейчас здесь будут менты! Прекрати! Если ты его убьешь, это не будет расценено, как самозащита! Тебя посадят, дура! – Я умудрился-таки схватить ее за плечи, едва увернулся от стремительного удара локтем в глаза, потянул ее за собой, вновь не сохранил равновесия, и мы оба свалились на пол.

В наступившей на мгновение сравнительной тишине стали слышны пронзительные сирены. Кажется, на стрельбу у оперативников нашелся живой и оригинальный свой отклик.

– Где кассеты?! – раздалось из противоположного угла: Огородников уже развязал Валентину и теперь пытался поднять ее, одновременно занимаясь спасением собственной шкуры.

– Не знаю, – выдохнула она, избегая почему-то смотреть на меня.

– В комнате, – ответила вдруг Катерина, вытирающая более-менее чистым краем блузки лицо. Голос у нее был еще тот.

Я опередил всех и прошел в комнату, вынимая пистолет. Там действительно стоял чужеродный моей даче предмет – дорогой кожаный дипломат.

– Чего ты хочешь? – тут же бросил Огородников, озираясь по сторонам и пытаясь понять, окружен уже дом или нет.

В ответ на его немой вопрос кто-то снаружи через мегафон настоятельно посоветовал нам выходить из дачи с поднятыми руками.

И тогда я понял, что если поступлю сейчас, как честный человек, то есть, если выдам ментам Огородникова, по одной дорожке с ним пойдут и Валентина, и Марина, и остальные проститутки, которые в максимально короткий срок успели стать мне дороги. А поступить так мне не позволит собственное джентльменство.

С другой стороны, которую тут же предоставил мне здравый смысл, Огородников, имеющий на руках все компрометирующие документы и знающий в лицо каждого из свидетелей, без колебаний пустит нас всех в расход, как только отойдет от пережитого… или еще раньше.

Значит, оставался лишь один выход – сделать так, чтобы Петр Аркадьевич остался у меня на крючке надолго – до тех пор, пока я не смогу почувствовать себя в безопасности.

Вот я и принял решение.

– Надо его спрятать! – скривился я, соображая, где это можно сделать. Потом повернулся к присутствующим. – Запомните, вы все – жертвы насилия, заложники! Вы работаете в массажном салоне, и вас взяли преступники, требуя удовлетворения своих условий, чего-нибудь там еще, понятно?! Вы с Валентиной и с охранниками пришли договориться о деньгах; в милицию не сообщали, потому что такое было условие! Все вы дружная семья, а я ваш нанятый частный сыщик! Все понятно?

Огородников кивнул, обретая некоторое подобие спокойствия. Девочки закивали.

– Врача надо! – позвала бледная осунувшаяся Марина.

Только теперь я заметил, что Ира и Маша ранены, причем Машенька едва дышит, потому что пуля попала куда-то в живот, и она потеряла много крови. Кажется, она была без сознания.

В тот же момент в наши опьяненные запахом крови и одурманенные постстрессовой апатией головы ворвался второй мегафонный глас.

Ира склонилась над полом, ее начало рвать, Марина и Валентина тоже едва держались, кровь была повсюду, и я почувствовал подкатывающий к горлу комок.

– Идем! – заорал я на всю улицу и поспешил вниз, прижимая дипломат к груди. – Врача! Врача!

Валентина, открыв окно наверху и высунувшись в него, также начала призывать врачей; Огородников разрывался, решая, что делать, – остаться с ней или идти за мной.