Ирина Дягилева - Пуля для похитителя

Папа Карло сложил оставшиеся деньги в небольшой дипломат, который принес с собой, запер его и снял очки, тем самым давая понять, что операция завершена.

— А нам что теперь делать? — спросил Гора.

— Ничего, ваша работа закончена. Вы отлично все провернули, точно по плану. Да, это было дельце что надо! Вы можете гордиться, чуваки, что поучаствовали в нем.

— Да, — расцвел в улыбке Лимон. — Все проделано, как в аптеке, ни одной промашки!

— Ну, желаю удачи. Возможно, вскоре снова увидимся, если подвернется хорошая работенка.

Однако Гора, сжимая в руке пакет, не тронулся с места.

— А как же эти?.. Мальчишка и гувернантка? — спросил он.

— Я сам займусь ими, — ответил Папа Карло. — Так что можешь не беспокоиться по этому поводу. Все будет тип–топ.

— Ты отпустишь их сейчас? — не отставал здоровяк.

— Послушай, Гора, не лезь не в свое дело. — Лицо Папы Карло стало жестким. — Я же сказал, что беру это на себя.

— А что значит — «беру это на себя»? — Гора по–прежнему не двигался с места.

Папа Карло окинул гиганта пристальным взглядом, а потом обнажил в широкой улыбке свои вставные зубы.

— Послушай, Гора, ты же получил все бабки, что тебе причитались? Я с тобой честно рассчитался, как мы и договаривались. Так чего же ты гонишь волну? Чего тебе еще надо?

— Просто я хочу знать, что вы собираетесь делать с мальчишкой и женщиной, — повторил Гора с характерной для крупных людей медлительной настойчивостью.

Глаза Папы Карло угрожающе блеснули. Он наклонил голову, мышцы на его шее напряглись.

— Я что–то не врубаюсь, чувак, почему это так интересует тебя?

— Потому что я… я не хочу, чтобы мальчику причинили вред.

— А кто говорит о том, что ему причинят вред?

— Ну если дело обстоит так, то я сам выпущу его из подвала вместе с женщиной, — заявил Гора.

Переложив пакет с деньгами в левую руку, он направился к выходу.

— Эй, Гора! Остановись! — крикнул Папа Карло.

Здоровяк медленно повернулся к главарю. Злоба исказила черты Папы Карло. В эту минуту он, скорее, походил на Карабаса Барабаса, чем на доброго столяра, выстругавшего из полена озорного мальчишку. Кулаки его были крепко сжаты, черты лица заострились. Казалось, что он себя еле сдерживает.

— Мальчишкой и гувернанткой займусь я сам. Только я и никто другой! — сквозь зубы процедил он. — Тебе это понятно?

— Нет, — твердо заявил Гора, переступая с ноги на ногу.

В комнате воцарилась тишина. Было слышно, как муха бьется о стекло закрытого окна, по которому стекала дождевая вода. Гора посягнул на авторитет Папы Карло, и теперь все молча ждали, как будут дальше развиваться события. По лицу главаря разлилась мертвенная бледность.

— Опомнись, парень! Не советую тебе спорить со мной, — все так же сквозь зубы злобно прошипел Папа Карло.

— Я ни с кем не спорю. Просто я не хочу, чтобы их убили, — сказал Гора.

— Не хочешь, чтобы их убили? — переспросил Лимон. — А разве тут кто–то говорит об убийстве?

— Задай свой вопрос Папе Карло, — буркнул Гора.

— Это так, шеф? — спросил Лимон у предводителя.

Папа Карло колебался не дольше секунды. Гора, не спускавший с него глаз, явно был начеку. Папа Карло умел расправляться с непокорными, но в сложившейся ситуации идти на крайние меры считал преждевременным. Может быть, туповатый Гора просто не сознает, какие ставки сделаны в этой игре? Он пожал плечами, достал сигарету, неторопливо закурил и, затянувшись, заставил себя успокоиться.

— Я думаю, что нам следует поговорить начистоту, — заявил он. — Как вы считаете, что произойдет, когда мальчишкой и гувернанткой займутся менты?

— Они выложат все, — сказал Лимон.

— Вот именно! За ними не заржавеет! Они расскажут, как их похитили, куда отвезли, что они видели и слышали, когда сидели в нашем подвале. Они опишут всех вас. А после этого ментам будет достаточно четверти часа, чтобы найти ваши фотографии и сунуть их под нос нашей парочке. А они тут же в один голос завопят: «Да, да, это те самые негодяи, что нас похитили!» Так что не пройдет и двадцати четырех часов, как все менты Москвы и Московской области бросятся на охоту за вами.

— А ведь он прав, ребятки. — Душман потер свой искалеченный нос.

— Конечно, прав, — продолжал Папа Карло, — кто бы сомневался!

— Все это так, но если они будут убиты, нам грозит вышка, — колеблясь, заметил Лимон.

— Если они будут убиты, то не смогут заложить нас. А без их показаний до нас никто никогда не доберется. Ведь никаких следов, которые вели бы к нам, нет. У ментов против нас тоже ничего нет! Только мальчишка и женщина смогут нас закопать!

Лимон растерянно теребил мочку уха.

— Послушай, — обратился он к Папе Карло, — но ведь мы об этом не договаривались. С самого начала ты нам об убийстве не говорил ни слова…

— А сейчас обстоятельства вынуждают нас поступить именно так, — прервал его Папа Карло. — Если они останутся в живых, пропадем мы все. И если ты думаешь, что мне нравится их убивать, то ты глубоко заблуждаешься. Но сделать это необходимо!

— Он прав, — поддержал его Душман. — Папа Карло рассуждает разумно.

Щеки Горы слегка покраснели:

— Плевал я на его рассуждения, и он их не убьет!

— Послушай, приятель, — обратился Душман к Горе, — ты должен понять…

— И понимать тут нечего! — взревел Гора, розовый цвет его щек начал сменяться баклажанной синевой, что случалось всегда, когда этого здоровяка одолевал гнев. — Я не хочу, чтобы он причинил зло ребенку и женщине. Не хочу, и точка! Хватит об этом!

Лимон, лучше других знавший Гору, счел за лучшее отойти в сторону. Уж он–то понимал, что может натворить этот великан в приступе ярости. Несколько раз ему приходилось присутствовать при таких извержениях, и он видел их результаты.

— Не сердись, приятель, — примирительно сказал Лимон. — Мы ведь только разговариваем…

— А я и разговаривать не хочу о таких пакостях! — воинственно протрубил здоровяк. Он сопел, как бык на арене перед матадором. — Нужно быть безумной тварью, чтобы желать смерти маленькому мальчику! Это говорю вам я, Анатолий Горский. И вы еще считаете себя мужчинами? Да вы — гнусные шакалы, питающиеся падалью!

Последние слова Горы чувствительно задели Папу Карло, и он совершил непростительную ошибку, шагнув к задыхающемуся от гнева здоровяку, не обращая внимания на его горящие глаза и вздувшиеся на шее вены.

— Тогда послушай, что я тебе сейчас скажу. Ты — не Гора, а большой кретин. И ты надоел мне до тошноты. Вали отсюда, если уж ты такой чувствительный! Катись ко всем чертям, только побыстрее, если не хочешь, чтобы я вышиб тебе мозги из твоего тупого лба!

Все это было сказано сухо и непререкаемо. Так говорит начальник, отчитывая провинившегося подчиненного. Папа Карло считал, что вправе так говорить, он привык к послушанию. И не обратил внимания на то, что минуту назад багровое лицо Горы побелело.