Энн Перри - Туман над Парагон-уок

— Дилбриджи не приглашали вас на прием? — удивился Томас. — Или вы предпочли не ходить?

Веспасия внимательно вглядывалась в Питта. На самом деле он был совершенно непредсказуемым человеком. Теперь он неаккуратно развалился на диване, занимая большую его половину. Ни один из предметов его одежды не подходил ему — наверняка из-за бедности. Пройдя через руки хорошего портного и парикмахера, Питт мог бы выглядеть очень недурно.

Но в нем чувствовалась едва сдерживаемая внутренняя энергия. Инспектор выглядел так, как будто мог громко захохотать буквально в любое время… в самое не подходящее для этого время. В действительности, когда Веспасия думала об этом, она находила Питта довольно занятным. Было обидно, что сюда он пришел из-за убийства. В любом другом случае этот полицейский был бы приятной переменой между скучными разговорами о болезнях Элизы Помрой, или о происшествиях с лордом Дилбриджем, постоянно муссировавшихся Грейс Дилбридж, или о новых платьях Джессамин Нэш, или о новых увлечениях Селены Монтегю, или о падении нравов, постоянно обсуждаемом мисс Хорбери и леди Тамворт…

Единственным развлечением было соперничество между Джессамин и Селеной, каждая из которых старалась обольстить прелестного француза. До сих пор Веспасия не слышала ни от одной из них о победах и достижениях в этой борьбе. А она бы услышала, если что-то такое случилось… Какой смысл соревноваться, если победивший не может рассказать об этом, предпочтительно с глазу на глаз и строго конфиденциально? К чему успех, если он не вызывает зависти? А, как отлично знают все женщины, завистники улучшают настроение.

— Я предпочел не ходить, — сказал Джордж и нахмурил брови. Он также не понял уместность вопроса. — Это было не такое событие, на которое я хотел бы повести Эмили. У Дилбриджей есть друзья очень вульгарных вкусов.

— Разве? — удивилась Эмили. — Грейс Дилбридж всегда выглядит такой приветливой.

— Она такая, — нетерпеливо сказала Веспасия. — Никогда не составляет список гостей. Я не думаю, что она была бы против этого. Грейс — одна из тех женщин, которые любят страдать. Она сделала себе карьеру на этом. Если бы Фредерик вел себя нормально, ей было бы не о чем разговаривать. Это единственное, что придает ей значительность, и она кичится этим.

— Это ужасно, — воскликнула Эмили.

— Напротив, — возразила Веспасия. — Грейс наслаждается такими разговорами, а другим это ужасно скучно. — Она повернулась к Питту. — Я уверена, что там вы и найдете вашего убийцу — либо среди гостей Фредерика Дилбриджа, либо среди их слуг. Некоторые из самых недостойных людей могут отлично управлять парой лошадей и экипажем… — Веспасия вздохнула. — Я припоминаю, что у моего отца был кучер, отчаянный пьяница и бабник, переспавший с каждой женщиной в деревне; так вот, он управлял лошадьми, как бог, — самые умелые руки в Южной Англии. А закончил он тем, что на охоте его застрелил лесник. Никто до сих пор не знает, был ли это несчастный случай или нет.

Эмили беспомощно смотрела на Питта. Ее обычно смешливый взгляд теперь стал встревоженным.

— Вот где вы найдете его, Томас, — убежденно сказала она. — Никто с Парагон-уок не мог сделать этого.

У Томаса еще оставалось время для того, чтобы встретиться с Фулбертом Нэшем, последним братом из этого семейства, — и ему повезло. Фулберт вернулся домой около пяти. Судя по его лицу, он ждал Питта.

— Так вы и есть тот полицейский… — Фулберт осмотрел его снизу доверху с нескрываемым любопытством, как рассматривают новый товар, не имея желания купить его.

— Добрый вечер, сэр, — сказал Питт несколько жестче, чем намеревался.

— О, добрый вечер, инспектор, — Фулберт слегка изменил тон. — Очевидно, что вы пришли сюда из-за Фанни, маленького, бедного создания… Вы хотели бы узнать историю ее жизни. Она была трогательно юна. В ее жизни не происходило ничего примечательного, и я не думаю, что когда-нибудь произошло бы. Самое заметное событие в ее жизни — это ее смерть.

Питта раздражало легкомыслие собеседника, хотя он знал, как часто люди прикрывают свое горе, которое они не могут вынести, очевидным безразличием или даже насмешкой.

— У меня еще нет причин, сэр, рассматривать это дело иначе как трагическую случайность, и поэтому история ее жизни пока не требуется. Возможно, вы могли бы сказать мне, где вы были в тот вечер? Может быть, вы слышали или видели что-то, что могло бы нам помочь?

— Я был здесь, — ответил Фулберт, слегка приподняв брови. Он больше напоминал Афтона, чем Диггори: такое же, как у первого, слегка презрительное выражение лица, а также черты, которые должны были украшать его, но не украшали. Диггори, с другой стороны, был не так правильно сложен, но в его неправильности чувствовалась приятность, черные брови выдавали характер, а все вместе производило впечатление теплоты и мягкости.

— Весь вечер, — добавил Фулберт.

— В компании с кем-то или один? — спросил Питт.

Фулберт улыбнулся.

— Разве Афтон не сказал вам, что я был с ним? Играл в бильярд.

— Вы играли, сэр?

— Нет, в действительности я не играл. Как вы, наверное, заметили, Афтон на несколько дюймов выше, чем я. Его раздражает, что он не может выиграть у меня, а я не хочу испытывать в очередной раз его дурной характер.

— Почему он не может выиграть у вас?

Ответ казался очевидным. Фулберт широко открыл свои голубые глаза и улыбнулся. У него были слишком мелкие для мужчины зубы.

— Потому что я обманываю его, мошенничаю, а он не способен понять, как мне это удается. Вот одна из немногих вещей, которые я делаю лучше, чем он.

Питт немного растерялся. Он не мог себе представить радость от победы в соревновании обманщиков. Впрочем, ни одна из игр не приносила Томасу удовольствия. В юности у него попросту не было свободного времени, которое он мог бы посвятить играм. А уж теперь и подавно.

— Вы были в бильярдной комнате весь вечер, сэр?

— Нет. Мне кажется, я сказал вам об этом… Я немного побродил по дому, зашел в библиотеку, поднялся наверх, зашел в кладовку дворецкого, выпил стакан портвейна… или два… — Он снова засмеялся. — Отсутствовал довольно долго. За это время Афтон мог выскользнуть из дома и изнасиловать бедняжку Фанни. А так как она была его сестрой, вы можете добавить кровосмешение к статьям обвинения… — Он увидел, как изменилось лицо Питта. — О! Я обидел ваши чувства? Я забыл, насколько пуританскими являются нравы нижних классов. Только аристократия и отбросы общества могут прямо и открыто говорить обо всем. И по размышлении получается, что только одни мы можем позволить себе существовать. Мы настолько самонадеянны, что уверены: никто не может заменить нас. А отбросам общества нечего терять. Вы действительно вообразили себе, что мой болезненно самодовольный братец прополз между бильярдными шарами и изнасиловал свою сестрицу в саду? Она ведь не была заколота бильярдным кием, ведь так?