Виктор Пронин - Банда - 3

- Это как?

- Рассказывали ребята... Только кто к ней прикоснется легонько, к руке, например... Она в крик.

- Ее фамилия Забелина? - спросил Пафнутьев.

- Да, кажется, так... Забелина. Эля... Элеонора ее зовут.

- А кто это проделывал, с крысой?

- Да все старались, как могли... С ней же, с крысой, не так просто управиться... Самим бы уцелеть...

- Предложил Неклясов?

- Не то чтобы предложил... Приказал. Эля, как увидела крысу в клетке, сразу готова была доллары отдать... Но Вовчик говорит, надо попробовать... Попробовали.

- А как вы узнали, что у нее есть деньги?

- Три овощных магазина в городе держит.

- Так... А яйца Веденяпину кто отрезал?

- Саша... Которого у Леонарда убили.

- Перемазался, наверно?

- Да нет, не очень... Как-то все удачно у него получилось.

- Тоже собаке отдали?

- Ну, не самим же есть.

- Поджаривали?

- На сковородку бросили, но так, для куражу... Мы заметили, что как только бросишь какой-нибудь орган.., не знаю, как сказать... Как только бросишь на сковородку, человек сразу в отпад.

- И что же, понравились собаке человеческие яйца?

- А, знаете, нет... Понюхала, помусолила, пожевала, а жрать не стала.

- Что же потом с ними сделали?

- В унитаз спустили.

- А Веденяпину показывали, как его яйца в унитаз спускаете?

- Ему тогда плохо было... Он только слышал, что воду спустили.

- Отдал деньги?

- А мы у него денег и не просили... Он подписал дарственную на дачу.

- Кому дача досталась?

- Никому... Дарственная потом пошла как юридическое подтверждение... Неклясов продал дачу... Вроде хорошо продал. Нам по тысяче баксов отстегнул.

- Каждому?

- Кто в операции участвовал...

- Слушай, ну, а зачем все-таки вот так круто с мужиком обошлись? Можно было как-то иначе подействовать...

- А уже ничего не помогало... Вовчик в истерику... Да еще этот Веденяпин что-то про яйца сказал... Была какая-то шутка... Ну, Вовчик и взвился... Ах так, говорит... И пошло-поехало.

- Где все это происходило? - спросил Пафнутьев и даже дыхание невольно попридержал - самый главный вопрос свой задал.

Ерхов помолчал, медленно повернул голову к Пафнутьеву, встретился с ним взглядом.

- Ну, вы даете, - проговорил он.

- Видишь ли, - ответил Пафнутьев, - то, о чем мы говорили до сих пор... Крыса в банке, уши на сковородке, яйца в унитазе... Это ведь все было известно из показаний потерпевших... Мы потрепались с тобой о подробностях, а суть известна... А вопрос у меня только один - адрес?

- Но вы знаете, что если скажу, то мне уже не жить?

- А так... Жить?

- Не знаю... Как доктор скажет...

- Мы примем все меры безопасности - в этом могу тебя заверить со всей, как говорится, ответственностью.

- Не надо, - слабо шевельнул рукой Ерхов. - Сами знаете, что все эти меры безопасности не стоят и... Отрезанных ушей они не стоят. Вот эти ваши ребята в коридоре с автоматами...

- Откуда ты о них знаешь?

- Заглядывали... Даже сигареткой угостили. Хорошие ребята, но это... Пустое место... Вовчика они не остановят.

- Неклясова беру на себя, - заверил Пафнутьев.

- Никто его на себя взять не сможет, - вздохнул Ерхов. - Не обижайтесь, но Вовчик... Это даже не человек, как мне кажется, что-то другое... Вот нас расстреляли у Леонарда... Так просто он этого не оставит... Готовьте места в морге... Будут трупы...

- Но еще надо найти того, кто стрелял! - воскликнул Пафнутьев.

- Для него не обязательно, что это будет именно тот... Ему важно, чтоб трупы были.

- Хорошо, давай поступим так... Я переселю тебя в закрытую квартиру прокуратуры... О ней знаю только я, Пафнутьев Павел Николаевич...

- Так не бывает.

- Не понял?

- Не бывает, чтобы о служебной квартире знал только один человек... Наверняка знают еще несколько...

- Но ведь мои же люди! - вскричал Пафнутьев. - Это не городская больница! Закрытая квартира. Овсов будет тебя навещать, ты под присмотром... И потом, не сегодня все это произойдет, не завтра... Окрепнешь, наберешься сил... Через неделю-вторую и переселим... А? Опять же не один там будешь, под охраной... Ну?

- Подумать надо.

- Думай. И еще послушай... Я не всегда поступаю по закону... И сейчас готов слегка нарушить... Ради тебя. Хочешь - дам тебе паспорт, билет и отвезу на вокзал за минуту до отхода поезда?

- Обманете, - усмехнулся Ерхов.

- Нет, - сказал Пафнутьев. - Не обману.

- Матерью клянитесь! - с неожиданной твердостью потребовал Ерхов.

- Клянусь. - Пафнутьев не отвел глаз в сторону, не моргнул.

- Хорошо... - вздохнул Ерхов. - Приговор себе подписываю... Ну, ладно... Запоминайте, - и он закрыл глаза, чтобы сосредоточиться.

***

Худолей негромко постучал в дверь, приоткрыл ее и из коридора, не смея даже голову просунуть в дверной проем, не столько голосом, сколько глазами, спросил:

- Позвольте, Павел Николаевич?

- А, Худолей! - закричал Пафнутьев - он каждого приветствовал так радостно, будто долго ждал этого человека и вот наконец мечта его заветная исполнилась и он увидел того, кто принесет ему счастливое известие. Заходи, дорогой! Давно тебя жду!

Худолей кивнул, словно проглотил что-то, осторожно перешагнул порог, закрыл за собой дверь и медленно приблизился к столу какой-то странной походкой - ставя носки туфель немного внутрь, отчего весь делался несчастным и зависимым.

- Садись! - Пафнутьев широким жестом указал на стул у приставного столика.

- Спасибо... Я постою, - пробормотал Худолей, глядя в сторону. О, как изменился эксперт за последние полгода! Что делает с людьми трезвость, во что она их превращает! - мысленно воскликнул Пафнутьев, глядя на Худолея и вспоминая его горящие хмельные глаза, полные страсти и вожделения, вспоминая, как он дерзко и убежденно, с порхающими ладошками делился самыми тайными своими мыслями, желаниями, заранее зная, что они имеют право на жизнь, что достойны они и приличны, хотя и сводились в конце концов к приличной выпивке, хотя многие осуждали его за приверженность к коварному зелью, осуждали и даже - кляли. Сейчас же стояла перед Пафнутьевым бледная тень прежнего Худолея, и ее единственное преимущество перед прежним Худолеем заключалось в трезвости. Очень сомнительное, между прочим, преимущество - грустно думал Пафнутьев, глядя на поникшего эксперта.

- Ну, что ж, - сказал он. - Если тебе так больше нравится.., стой. Порадовать пришел?

- Нет, Павел Николаевич... Огорчить.

- Ну, давай... Огорчай. Опять, наверно, что-нибудь пропало?

- Пропало.

- Что на этот раз?

- Взрывчатка.

- Какая взрывчатка? - встрепенулся Пафнутьев. - Да сядь ты уже, ради Бога, не могу я смотреть, как ты стоишь и раскачиваешься!

- Может быть, я и раскачиваюсь, Павел Николаевич, может быть... Но не от пьянства, - с назидательной горделивостью произнес Худо-лей. И добавил еще более назидательно:

- Вот так.