Виктор Пронин - Банда - 3

- Вас слушают, - несколько церемонно произнес Дубовик.

- Именно это мне и требуется. Слушай внимательно...

- Слушаю!

- И не перебивай. На мою квартиру совершено нападение. В комнатах беспорядок, перевернутые вещи, разбросанная мебель и так далее. Нет Вики.

- В каком смысле?

- Мне кажется, в том смысле, что ее похитили. Наверняка будут звонить. Срочно включай все свои каналы и пусть засекают - кто звонит, откуда, зачем. Адрес, номер телефона...

- А санкция прокурора?

- Забудь. Понял? Забудь о всех санкциях. Потом получим. Мне будут звонить. Хочу знать откуда.

- Думаешь, что они такие дураки?

- Я ничего не думаю. Понял? И тебе запрещаю думать точно так же, как запретил думать себе. Только делай, только выполняй. И больше ничего. Я хочу знать, откуда будут звонить. О законах и правах человека подумаем потом, если у нас будет время. Вопросы есть?

- Нет, все ясно.

- Счастливый человек, - проворчал Пафнутьев и положил трубку.

Он разделся, сбросил куртку на диван, рядом положил берет и опустился в кресло. Посмотрев сейчас на Пафнутьева, вряд ли кто мог предположить, в каком состоянии находится начальник следственного отдела. Его лицо, как обычно, выглядело спокойным и невозмутимым, можно было бы его назвать и сонным, поза в кресле казалась расслабленной, почти ленивой, пальцы с некоторым равнодушием барабанили по подлокотнику кресла, а голова, склоненная к одному плечу, выдавала неспешные раздумья. И даже человек, хорошо его знавший, а такого человека, в общем-то, и не было на земле, так вот, будь такой человек рядом, и он вряд ли бы догадался, что Пафнутьев находится в крайней степени гнева и нет сейчас в мире сил, которые остановили бы его, заставили бы от чего-то отказаться. Ни одна статья уголовного кодекса, ни одно соображение нравственности или совести не могло его остановить. Если говорить откровенно, в кресле сидел уже не Павел Николаевич Пафнутьев, над которым могли и посмеяться при случае, ничем не рискуя, сидело некое чудовище, готовое на самое страшное, чудовище, не знающее пощады, не знающее сомнений и колебаний.

Когда раздался звонок, Пафнутьев удовлетворенно кивнул. Но ошибся звонил Дубовик.

- Все остается в силе? - спросил тот.

- Ты все сделал?

- Да.

- Хорошо.

- Что-нибудь нужно?

- Найди Андрея... И пусть сидит в машине недалеко от моего дома. Он знает где...

- Подключить Шаланду?

- Позвони и скажи... В общем, ты знаешь, что ему сказать. Как только у меня будут новости, я сам позвоню... Пусть будет наготове.

- Понял. Мне еще позвонить?

- Да. Мало ли чего...

- Паша, только ты того... Не очень. - Дубовик, старый следователь, мудрец и психолог, почувствовал состояние Пафнутьева и, кажется, содрогнулся. Но нашел в себе и слова, и силы предупредить Пафнутьева, чтобы он хоть немного подумал о том, что собирается совершить.

- Я в порядке, - ответил Пафнутьев и положил трубку.

Пафнутьев еще раз прикинул случившееся, пытаясь взглянуть на событие с одной стороны, с другой. И приходил к одному и тому же выводу - Неклясов. По наглости, неожиданности, по той безрассудности, которая здесь вылезала из каждой подробности. Нет, кроме него, вряд ли кто мог решиться на подобное. В конце концов, он начальник следственного отдела, и позволить поступать с собой вот так... Время от времени рука его, как бы сама собой, тянулась к левой подмышке и касалась разогретой рукоятки пистолета. Он даже не вынимал его, не осматривал, заранее уверенный в том, что машинка в порядке и готова к действию.

Квартира не ограблена, можно даже сказать, что чужаки вели себя с некоторой деликатностью. Пафнутьев еще раз взглянул на хрустальную вазу, которая так и осталась стоять на полу у окна - ее не прихватили с собой, не разбили, поставили на пол с большой осторожностью.

Пафнутьев надеялся, что с такой же осторожностью бандиты отнесутся и к Вике. Надеялся, предполагал, но в то же время знал наверняка, что надругаться над женщиной - первое средство давления. Даже если им и не хочется этого, даже если при этом не испытывают никаких приятных ощущений, они чувствуют себя обязанными задрать подол. Иначе над ними будут смеяться. Так что это еще и способ самоутверждения.

Как ни ждал Пафнутьев звонка, но когда он прозвенел, то заставил его вздрогнуть. Пафнутьев не торопился. Он выждал три звонка и только после этого поднял трубку.

- Да, - сказал он. - Слушаю.

- Павел Николаевич? - раздался вкрадчивый голос, и Пафнутьев сразу понял - они.

- Да, это я.

- Вы все поняли?

- Нет, не все... Я не знаю, с кем говорю.

- Это неважно.

- Что вы хотите?

- Дружить хотим, Павел Николаевич.

- Ну и дружите... Кто мешает?

- Мы с вами хотим дружить.

- И в чем это будет выражаться? Как будет выглядеть? К чему сведется?

- Ничего нового... Законы дружбы вам известны. Друзья помнят друг о друге, выручают в трудную минуту... Держат совместную оборону против плохих людей, обстоятельств, событий.

- Это вы побывали у меня дома?

- Заметили?

- Повторяю - вы побывали у меня дома?

- Пришлось таким вот необычным способом привлечь к себе внимание. Дело в том, что...

- Где Вика?

- С ней все в порядке. Она здесь, недалеко...

- Дайте ей трубку. Хочу убедиться в том, что с ней все в порядке.

- Это невозможно... Я звоню из автомата, а она в помещении.

- Тогда передайте трубку Вовчику. На том конце провода возникла заминка. И чем больше она длилась, тем увереннее чувствовал себя Пафнутьев - кажется, он попал в точку.

Если Вовчик здесь не при чем, то почему молчат? Значит, Вовчик действительно рядом, слушает разговор, и теперь они пытаются понять - где оплошали, где выдали себя?

- Не понял? - наконец произнес голос все с той же вкрадчивостью, но теперь в нем была и растерянность.

- Значит так, разговаривать с вами буду только после того, как услышу голос Вики, - Пафнутьев положил трубку. И тут же пожалел об этом, чертыхнулся, но делать было нечего. Дело в том, что чем дольше он говорил, тем больше у Дубовика и Шаланды было бы возможности выйти на похитителей. Но, с другой стороны, Вовчик теперь будет знать, что никто не пытается его засечь, что игра идет открытая. Вот если позвонит, тогда можно будет разговор затянуть подольше.

Так и получилось - телефон зазвонил минут через пять.

- Вовчик говорит, - услышал Пафнутьев голос в трубке и сразу узнал его, это действительно был Неклясов. Нагловатый голос, надломленный, почти скрипучий тембр и уверенность человека, который знает, что может позволить себе что угодно, который не привык сдерживать себя ни в чем.

- Слушаю тебя, Вовчик, - Пафнутьев сразу дал себе команду говорить как можно неопределеннее, чтобы разговор затянулся подольше, чтобы успели, успели ребята засечь этих звонарей.