Виктор Пронин - Банда - 3

- Здравствуй, Славик! - бодро приветствовал его Неклясов. - Давно не виделись, а?

- Давно, - прошептал Ерхов. - С тех пор как вы бросили меня истекать кровью в ресторане и слиняли, как подлые твари.

- Не надо так, Славик, не надо. Мы исправимся. Веришь?

- Верю...

- Мы теперь будем уделять тебе очень много времени, мы уделим тебе все наше время без остатка... Веришь?

- Верю...

- Поехали, - Неклясов вытянул вперед тощую, слегка искореженную болезнью ладошку, обнажив на секунду золотой браслет "ролекса". Любил Неклясов роскошь и по наивности своей, глубинному невежеству полагал, что такие вот вещи подтверждают власть и вызывают уважение. И был прав, да, он был прав, потому что люди, окружавшие его, тоже стремились к таким же вещам, тоже мечтали о них и преклонялись перед теми, кто этими вещами обладал.

Было дело, как-то вошел Неклясов в лавку на Кипре, в столичном городе Никосии. Долго ходил вдоль витрин, посверкивающих золотом, настолько долго, что хозяин, заподозрив неладное, нажал невидимую кнопочку и вызвал в зал еще двоих сотрудников откуда-то из глубин помещения. А Неклясов, пройдоха, вор и бандюга, все это видел, все понимал и усмехался тому, что сейчас произойдет. Хозяин попытался было обратиться к нему на нескольких языках, а он только усмехнулся, смотрел устало и, наконец, произнес единственную фразу:

- Моя твоя не понимает, иди к такой-то матери...

Но хозяин понял, побледнел от оскорбления и отошел к кассе. А Неклясов остановился, наконец, у самой дорогой вещицы, у швейцарских часов "ролекс" с золотым браслетом и золотым корпусом. И молча ткнул пальцем - хочу, дескать. Хозяин не осмелился ослушаться, покорно подошел к витрине, щелкнул замочком, снял с полки часы и протянул странному посетителю. Стояла жара, остров задыхался от зноя, улицы были пусты и раскалены солнцем так, что плиты тротуара жгли сквозь подошву. И никого, никого больше в лавке не было. Неклясов примерил часы, повертел рукой - браслет подошел. И, не снимая их, он вынул из кармана пачку долларов, отсчитал прямо на подоконник десять тысяч, хотя стоили они где-то десять с половиной, и, сделав небрежный жест рукой, вышел в слепящий жар Средиземноморья.

Получилось красиво, и он любил рассказывать об этом случае, подвыпив, а приятели хотя и знали историю наизусть, каждый раз слушали с неподдельным интересом, прикидывая, как бы и самим в будущем совершить нечто подобное.

- Как здоровье, Славик? - обернулся Неклясов к Ерхову, который все так же полулежал на заднем сиденье.

- Спасибо, Вовчик, хорошо...

- Говорят, новые друзья появились?

Ерхов промолчал.

Машина выехала из опасного для Неклясова квартала и углубилась в городские окраины. Теперь найти его будет непросто. Да и хватятся Ерхова тоже не сию минуту, если, конечно, Анцыферов не продаст. А он не продаст, решил Неклясов. И трусоват, и повязан. Как он может продать, если сам же и назвал адрес... Теперь Анцышка завяз навсегда, усмехнулся Неклясов. Он мог отмыться от взятки, даже от ресторанных своих дел, но вот от этого... Ни перед кем не отмоется и ни от чего не отвертится.

- Как поживает друг Пафнутьев? - неожиданно прервал Неклясов собственные мысли, снова повернувшись к Ерхову.

- Спасибо, хорошо, - ответил тот механически, даже не вдумываясь в вопрос и не пытаясь вспомнить, кто такой Пафнутьев.

- Часто встречались?

- Как придется, - ответил Ерхов, опять не в полной мере сознавая, о чем идет речь.

- Говорят, скоро суд? - спросил Неклясов.

- Я не судья...

- Знаю, - рассмеялся Неклясов. - По тебе видно. Теперь я судья. Мне и процесс проводить, и приговор выносить, и исполнять приговор... Верно?

- Как скажешь, Вовчик, - Ерхову больше всего хотелось, видимо, просто прилечь и замолчать. По всему было видно, что чувствовал он себя неважно, каждую секунду мог потерять сознание. Злая напористость Неклясова слегка взбадривала, но он тут же закрывал глаза и голова его клонилось к мощному плечу охранника.

- А знаешь, гнездышко-то наше разорили, - опять обернулся к нему Неклясов. - Нет уж у нас прежнего гнездышка.

- Новое будет, - обронил Ерхов, едва шевеля губами.

- Правильно мыслишь, молодец! - одобрил Неклясов, - Умница. Ты всегда был сообразительным. Гнездышко у нас будет, но вот тебя, суки, там уже никто не увидит.

- Это хорошо...

- Я тоже так думаю.

- Кончать будете? - Ерхов задал первый вопрос за все время, пока Неклясов со своими амбалами взламывали дверь, брали его под руки, волокли по лестничным переходам, за все время поездки в машине.

- - Обязательно! - радостно ответил Неклясов. - А нам иначе нельзя. Ну, посоветуй, как поступить? Ты уже столько наговорил, столько наболтал дурным своим языком, что поставил нас перед необходимостью... Я читал твои показания, следователь давал читать... У тебя, Славик, хорошая память, все запомнил, обо мне мнение имеешь, к хорошей жизни стремишься... Твои стремления осуществятся очень скоро, получишь хорошую жизнь, не здесь, правда, не на земле, но это уже досадные и ненужные подробности.

- Подзалетишь, Вовчик...

- Конечно! - с еще большей уверенностью воскликнул Неклясов. Конечно, я на этом сгорю синим пламенем! Но разве ты не заметил, сучий потрох, что именно к этому я и стремлюсь?! А? Я же дебил, - Неклясов опять заговорил на любимую свою тему. Видно, терзали его болезни, понимал, что даже при хорошем уходе жить ему оставалось не очень много. - Хочется напоследок немного расслабиться, чтобы ребятам было о чем поговорить после моей смерти, чтоб хоть немного у них, хоть что-нибудь в памяти осталось...

- Останется, - прошептал чуть слышно Ерхов.

Действия Неклясова всегда поражали какой-то болезненностью, изощренной выдумкой. И отрезанные уши, и девочки, похищенные чуть ли не из детского сада - он фотографировал их голыми, с голыми мужиками... От этих фотографий мамаши с ума сходили. То, что он затеял с Ерховым, тоже выдавало натуру не просто преступную, а больную. Ему мало было пристрелить оказавшегося слишком разговорчивым Ерхова, хотелось остаться в памяти хотя бы своих же соратников. Его болезненность делала поступки непредсказуемыми, и предугадать действия Неклясова, принять какие-то упреждающие меры было совершенно невозможно.

- Как поживает наш друг Бильдин? - неожиданно спросил Неклясов у одного из охранников.

- Выздоравливает... Иногда появляется на службе... Руководит банком, хмыкнул амбал, сидевший рядом с Ерховым.

- Новые уши не выросли?

- Показались Только... Маленькие такие, розовенькие, нежные... Но подрастают. Уже пушок на них появился.

- Слышишь, Славик? - рассмеялся Неклясов. - Ты вот срезал банкиру уши, а они опять растут... Придется опять срезать, а?

- Это уже без меня...

- Думаешь, не сможем?