Гастон Леру - Призрак Оперы

— Выше! — проговорила она. — Еще выше! — И опять потащила его наверх.

Он с трудом поспевал за ней. Скоро они оказались под самой крышей, в настоящем лабиринте конструкций и балок. Они пробирались между аркбутанами [14] Наружная подпорная балка. , стропилами, опорами, каркасными стенками, скатами; они перебегали от балки к балке, как в лесу — от дерева к дереву, между чудовищно толстыми стенами.

Но, несмотря на всю осторожность, с какой Кристина поминутно оглядывалась назад, она не заметила тени, которая следовала за ними неслышно, как и подобает настоящей тени, которая застывала, когда они останавливались, снова двигалась вместе с ними и производила шума не больше, чем положено тени. Рауль также ничего не заметил: когда рядом была Кристина, его ничего больше не интересовало.

Между тем они добрались до самого верха. Кристина скользнула на крышу легко и непринужденно, как бабочка, и обвела взглядом пустынное пространство, ограниченное тремя куполами и треугольной формы фронтоном. Потом глубоко вдохнула в себя вечерний воздух, еще раз посмотрела на раскинувшуюся внизу долину — Париж — и обратила к Раулю доверчивые глаза. Она подозвала его к себе, и они бок о бок пошли по мостовым, выложенным цинком, по бульварам из чугуна. Их силуэты отражались в больших бассейнах с неподвижной водой, где летом, в теплую погоду, учатся плавать мальчишки из танцкласса. Позади снова появилась та же тень, она распласталась на кровле, раскинув свои черные крылья на перекрестке улиц из металла, кружа вокруг бассейнов, неслышно огибая купола, а несчастные влюбленные по-прежнему не подозревали о ее присутствии, когда наконец уселись рядом под высокой фигурой Аполлона, отлитого в бронзе, который вздымал свою волшебную лиру в самую сердцевину багрового неба.

Их окружал весенний вечер. Над ними медленно плыли легкие золотисто-пурпурные облака, тронутые закатом. Кристина посмотрела в глаза Раулю и заговорила:

— Скоро мы улетим быстрее, чем эти облака, на край света и там расстанемся. А если я откажусь, если не захочу последовать за вами, прошу вас, Рауль, все равно заберите меня с собой, украдите меня.

Она произнесла это с такой удивительной силой и страстью, что юноша невольно вздрогнул.

— Значит, вы боитесь передумать?

— Не знаю, — покачала она головой. — Это демон, а не человек!

Она зябко передернулась и с тихим стоном еще теснее прижалась к нему.

— Теперь мне страшно возвращаться туда… под землю.

— Что же вас заставляет возвращаться, Кристина?

— Если я не вернусь к нему, могут произойти большие несчастья. Но я больше не могу! Не могу больше! Я знаю, что надо жалеть тех, кто живет под землей. Но этот человек слишком ужасен! Срок близок, мне остается только один день, и, если я не вернусь, он сам придет за мной… со своим голосом и уведет меня в подземелья, встанет на колени, склонит свою голову мертвеца и скажет, что любит меня. И будет плакать… Ах, Рауль, как ужасны эти слезы, что катятся из двух черных отверстий в жутком черепе! Я не могу больше их видеть!

Она заломила руки, и Рауль, которому передалось ее отчаяние, крепко прижал девушку к своей груди.

— Нет, нет! Вы никогда больше не услышите его признаний в любви! Никогда больше не увидите его слез. Бежим, скорее бежим, Кристина!

Он попытался увести ее, но она отстранилась.

— Нет, — горестно покачала она головой. — Уже поздно. Теперь это было бы слишком жестоко… Пусть он еще раз послушает меня завтра вечером. В последний раз. А потом мы с вами убежим. В полночь вы придете в мою артистическую, ровно в полночь, когда он будет ждать меня в своем доме на озере… И вы увезете меня! Но если я откажусь… Поклянитесь, Рауль, что увезете меня силой, ведь я чувствую, что если вернусь к нему еще раз, то никогда уже не выйду оттуда… — Помолчав, она добавила: — Вам не понять меня.

Потом вздохнула, и ему почудилось, будто у нее за спиной вздохнул кто-то еще.

— Вы ничего не слышали? — И она застучала зубами от страха.

— Нет, — солгал, чтобы ее успокоить, Рауль. — Я ничего не слышал.

— Как это ужасно, — проговорила она, — дрожать от страха все время. Но здесь нам ничего не грозит, здесь мы у себя дома; да, да, здесь мой дом. Еще не вечер, еще светит солнце, а ночные птицы не любят солнца… Я никогда не видела его днем. Должно быть, это мерзкое зрелище, — пробормотала она, передернувшись от отвращения. — Когда я увидела его в первый раз, мне показалось, что он вот-вот умрет.

— Но почему? — быстро спросил Рауль, которому передался ее страх. — Отчего вам так показалось?

— Оттого, что я увидела его лицо! Он едва не умер от отчаяния, когда я увидела его уродство.

На этот раз Рауль и Кристина обернулись одновременно.

— Здесь кто-то есть… — проговорил Рауль. — Кто-то, кто очень страдает… Вы слышали?

— Я уже ничего не понимаю, — каким-то обреченным тоном ответила Кристина. — Даже когда его нет рядом, в ушах у меня звучат его вздохи. Но если вы что-то услышали…

Оба разом поднялись и огляделись вокруг. Они были одни на огромной свинцовой крыше, и это их несколько успокоило.

— Как вы встретились с ним в первый раз? — спросил Рауль.

— Впервые я услышала его три месяца назад и подумала, что певец, чей необыкновенно прекрасный голос неожиданно зазвучал рядом со мной, находится в соседней артистической. Я даже вышла, чтобы увидеть его, и только тут вспомнила, что моя уборная расположена отдельно от других — да вы ведь это знаете — и что за стеной никого быть не может. Но этот голос по-прежнему звучал. Он не только пел — он разговаривал со мной, отвечал на мои вопросы, это был голос человека, с той только особенностью, что он был красив как голос ангела. Как могла я объяснить такое невероятное явление? Представьте, я никогда не переставала думать об «ангеле музыки», которого папа обещал прислать мне после смерти. Я, не стыдясь, рассказываю вам об этом, потому что вы знали моего отца и потому что он любил вас. Когда вы были ребенком, вы, так же как и я, верили в ангела музыки, и я надеюсь, что вы не будете смеяться надо мной. Ведь у меня, друг мой, такая же нежная и преданная душа, как у маленькой Лотты; и уж конечно, жизнь в обществе матушки Валериус не могла лишить меня ее. И вот я, по своей наивности, вручила свою душу этому «голосу», думая, что вручаю ее ангелу. Моя приемная мать, от которой я ничего не скрывала, тоже в чем-то виновата. Она сказала мне: «Это, должно быть, ангел, я в этом уверена, впрочем, ты можешь сама спросить его об этом». Я так и сделала, и этот неземной голос ответил мне, что он — на самом деле ангел, которого я жду и которого обещал прислать ко мне умирающий отец. С того момента мы с «голосом» подружились, и я абсолютно доверяла ему. Он сказал также, что спустился на землю, чтобы я насладилась высшей радостью вечного искусства, и попросил у меня позволения давать мне уроки музыки. Естественно, я с восторгом согласилась и не пропустила ни одного урока, которые он каждый день давал в моей артистической уборной, когда в этом уголке Оперы никого не бывает. Ах, что это были за уроки! Даже вы не можете себе представить, хотя тоже слышали тот голос.