Энн Перри - Воскрешение на Ресуррекшн-роу

Питт вздрогнул, когда за воротник попала холодная вода и заструилась по шее. Сколько шарфов ни надевай, всегда одно и то же.

Дом номер двенадцать был зданием в георгианском стиле. Подъездная аллея вела к входу с колоннами. Классические пропорции радовали глаз. Хотя Питт жил в подобном месте только в детстве, когда его отец был лесничим, охранявшим господскую дичь, ему приятно было видеть такие дома: они украшали город и позволяли помечтать.

Томас надвинул шляпу поглубже, когда порыв ветра качнул монументальный лавр у дверей и Питта окатило водой. Позвонив в колокольчик, он подождал.

Появился лакей, облаченный в черное. Питту подумалось, что этот человек напрасно не последовал своему призванию: из него бы вышел отменный владелец похоронного бюро.

— Да… сэр? — Легкая заминка показала, что он распознал представителя низших классов, которому стоило бы знать свое место и входить с черного хода.

Питт привык к подобному обращению. У него не было времени на то, чтобы его сообщение передавали по цепочке слуг, соблюдая иерархию людской, да и милосерднее было сказать все сразу и напрямик.

— Я инспектор Питт из полиции. Могила покойного лорда Огастеса Фицрой-Хэммонда была осквернена, — сказал он спокойно. — Я бы хотел переговорить с леди Фицрой-Хэммонд, чтобы это дело можно было закончить быстро и конфиденциально.

Похоронное выражение лица лакея сменилось испугом.

— Вам… вам бы лучше войти!

Он отступил назад, и Питт последовал за ним. Предстояла настолько тягостная беседа, что он даже не порадовался теплу в доме. Лакей привел его в утреннюю комнату и оставил там — возможно, чтобы сообщить потрясающую новость дворецкому и переложить на того бремя ответственности.

Питту не пришлось долго ждать. Вошла леди Фицрой-Хэммонд, которая остановилась, едва переступив порог. Питт ожидал, что она значительно старше: покойнику из кеба было, по крайней мере, лет шестьдесят, если не больше, а этой женщине — двадцать с небольшим. Траур подчеркивал превосходный цвет лица и свежую кожу, а также гибкость движений.

— Вы говорите, было… э-э… осквернение, мистер?.. — тихо произнесла она.

— Инспектор Питт, мэм. Да. Мне очень жаль. Кто-то разрыл могилу. — Такую безобразную новость невозможно было изложить деликатно, как ни старайся. — Но мы нашли тело, и нам бы хотелось, чтобы вы сказали, действительно ли это ваш покойный муж.

С минуту ему казалось, что она потеряет сознание. Как глупо с его стороны — нужно было подождать, пока она сядет. И неплохо бы послать за ее горничной. Он сделал шаг к молодой женщине, готовясь подхватить ее.

Леди Фицрой-Хэммонд с тревогой и недоумением взглянула на Питта. Томас остановился, поняв, что напугал ее.

— Могу я вызвать вашу горничную? — тихо произнес он, опустив руки по швам.

— Не надо. — Она покачала головой и, с усилием взяв себя в руки, медленно прошла мимо него к дивану. — Благодарю вас, со мной все в порядке. — Она сделала глубокий вдох. — В самом деле необходимо, чтобы я?..

— Может быть, есть еще какие-нибудь близкие родственники? Скажем, брат или… — Питт чуть не сказал «сын», но вовремя опомнился, поняв, что это было бы бестактно. Неизвестно, была ли она второй женой лорда Фицрой-Хэммонда. Питт не потрудился узнать у Гилторпа возраст его светлости, да тот и вообще не явился бы к нему с этим делом, если бы не человек в кебе.

— Нет. Есть только Верити, дочь лорда Огастеса, и, конечно, его мать. Но она в преклонном возрасте и очень больна. Я должна поехать сама. Мне можно взять с собой мою горничную?

— Да, конечно. Это было бы очень хорошо.

Леди Фицрой-Хэммонд встала и дернула за шнурок звонка. Когда явилась служанка, она передала через нее своей личной горничной, чтобы та принесла плащ госпожи и приготовилась отправиться вместе с ней. Было приказано также заложить экипаж. Наконец леди Фицрой-Хэммонд повернулась к Питту.

— Где… где вы нашли его?

Не было смысла посвящать ее в детали. Независимо от того, любила ли она мужа или это был брак по расчету, нет никакой необходимости рассказывать ей о сцене, разыгравшейся у театра.

— В кебе, мэм.

Она с недоумением взглянула на него.

— В кебе? Но… почему?

— Не знаю.

Когда в холле послышались голоса, Томас открыл перед ней дверь, вывел из дома и усадил в экипаж. Она больше не задавала вопросов, и они в молчании ехали в морг. Горничная мяла в руках перчатки, стараясь не встречаться с Питтом взглядом.

Экипаж остановился, и лакей помог леди Фицрой-Хэммонд выйти. Горничная и Томас обошлись без посторонней помощи. К зданию морга вела короткая дорожка, по обе стороны стояли обнаженные деревья, с которых капала вода. Из-за порывов ветра всех постоянно обдавало ледяными брызгами.

Питт позвонил, и молодой розовощекий человек сразу же открыл дверь.

— Инспектор Питт с леди Фицрой-Хэммонд. — Томас отступил, пропуская ее вперед.

— А, добрый день, добрый день. — Молодой человек с жизнерадостным видом повел их по коридору в комнату, где было много столов, прикрытых простынями. — Вам нужен номер четырнадцать. — Он весь светился чистотой и профессиональной гордостью. Рядом со столом стоял стул — по-видимому, на случай, если родственникам станет плохо. На столике в конце комнаты были кувшин с водой и три стакана.

Горничная вынула носовой платок и держала его наготове.

Питт стоял рядом, чтобы в случае необходимости оказать помощь.

— Хорошо. — Молодой человек поправил очки на переносице и откинул простыню, чтобы продемонстрировать лицо покойного. Одеяние кебмена исчезло, редкие волосы были аккуратно причесаны, и тем не менее зрелище было ужасающее. Кожа покрылась пятнами и кое-где начала слезать, и запах стоял тошнотворный.

Леди Фицрой-Хэммонд, едва взглянув на покойника, прикрыла лицо руками и, отступив назад, наткнулась на стул. Питт поставил его на место, а горничная усадила свою госпожу. Никто не произнес ни слова.

Молодой человек снова прикрыл простыней лицо покойника и прошел по комнате за стаканом воды. Вид у него был невозмутимый, словно он постоянно этим занимался — впрочем, вероятно, так оно и было. Вернувшись, он передал стакан горничной, а та — хозяйке.

Леди Фицрой-Хэммонд сделал глоток, затем обхватила стакан так крепко, что побелели костяшки пальцев.

— Да, — произнесла она шепотом. — Это мой муж.

— Благодарю вас, мэм, — сказал Питт. Дело было далеко от завершения, но, весьма вероятно, больше ему ничего не удастся узнать. Конечно, осквернение могилы — преступление, но у него не было реальной надежды раскрыть, кто и почему сделал эту гнусность.

— Вы чувствуете себя достаточно хорошо, чтобы идти? — спросил Томас. — Уверен, дома вам станет лучше.