Наталья Андреева - Королевы умирают стоя, или Комната с видом на огни

Зато их ночи с Ленским стали гораздо ярче. Это было похоже на соперничество хозяина положения с красивым, но зависимым от него другом, который без труда мог добиться женщины, которую он, Ленский, просто купил. Анну увлекала эта борьба; однажды она решила даже, что ее банкир простонапросто влюбился, но потом сама же этой мысли ужаснулась. Ленский? Влюбился? Хахаха! Да он не знает, с какой стороны у него сердце! Однажды ночью после вспышки страсти у Анны, вне всякого сомнения подогретой ужином с Малиновским, Ленский со своей неприятной усмешечкой сказал:

– А я тебя, Нюра, уважаю.

– За что, интересно? – так же гадко усмехнулась Анна.

– За характер. Ведь ты не ляжешь с ним в постель, хотя очень этого хочешь. Ладно, я знаю, как вылечить тебя от этой страсти к моему кобелюприятелю. Помучилась – и хватит.

– Как интересно! – улыбнулась Анна. – Не знала, что от страсти к красивому мужчине есть средство.

– Для тебя есть.

– А чем я отличаюсь от других?

– Тем, что ни на кого не хочешь быть похожей.

На другой день он впервые повез Анну в казино. Она была крайне удивлена, поскольку давно ему сказала, как презирает людей, выбрасывающих деньги на ветер. Самой Анне острых ощущений хватало и без рулетки. Если бы Ленский не пообещал ей лекарство от Дениса, она бы не поехала в казино ни за что.

«Интересно, что придумал этот доморощенный психолог?» Ей просто не терпелось узнать.

Когда в казино появился Денис под руку с роскошной и длинноногой блондинкой, Анна почувствовала, что ей не по себе. Блондинка выигрывала у нее по всем статьям, начиная от цвета волос, вне всякого сомнения натурального, и кончая изумительными суперногами. Анна невольно сжалась. Краем глаза она, не отрываясь, следила за Малиновским и его дамой. Когда блондинка исчезла ненадолго, видимо, чтобы подмазать губки, к Денису тут же подкатилась сногсшибательная брюнетка в алом блестящем платье. Денис ей чтото недовольно сказал, брюнетка тут же в него вцепилась, явно собираясь закатить истерику.

– Это его бывшая любовница, – услышала Анна вкрадчивый голос Ленского. – А вон та – будущая.

Он кивнул на рыжеволосую девицу, которая не проявляла к Малиновскому никакого интереса и, кажется, вообще была с ним не знакома.

– С чего ты взял? – разозлилась Анна.

– А Денис их чередует по кругу: черная, белая, рыжая. Я его привычки не первый год знаю. Ну, как? Будешь занимать очередь? Только учти, что не пройдет и недели, как он поменяет тебя на очередную брюнетку. Привычка – вторая натура. – Ленский тяжело вздохнул: – Впрочем, можешь попробовать.

– Какой ты мерзавец!

– Я?! Вот уж нет. Я по натуре жуткий консерватор и могу дать слово, что никогда тебе не изменю. Так что выбирай: всегда со мной или пару месяцев с ним.

– Я пока не сошла с ума!

– И это радует. А он просто кобель. От этого не лечатся, от этого умирают.

– Все, поехали отсюда.

– И я так думаю. Тебя хватит, или еще дозу прописать? Может, застукаем его с кемнибудь в постели?

– Замолчи!

– Правильно, не стоит.

Анне захотелось его придушить. Нет, не насмерть, потому что он, мерзавец, как всегда, был прав. Но ему тоже хоть немного должно быть больно. Он ведь попал в самую точку: Анна терпеть не могла очередей, особенно за живым товаром. Вполне хватило Вани Панкова. И после поездки в казино она слегка охладела к чарам Малиновского. Нет, он не перестал ей нравиться, но при мысли о том, что придется для начала занять очередь в его постель, Анну тошнило. И она тут же приходила в себя.

Ее жизнь летела, как паровоз, которому все время дают зеленый свет: вперед и со свистом. Проходили дни за днями: уроки английского языка, вернисажи, музеи, показы мод, приемы, гости. Мама с Сашкой наконец переехали в дом Ленского. Сына возили в школу на машине, да и школа эта была не простая, а мама от скуки разбила несколько грядок в углу огромного сада, разумеется, с разрешения Ленского. Иногда он со странной усмешкой наблюдал, как она пропалывает свеклу и прореживает морковь. Кроме того, мать часами просиживала в огромной библиотеке и, стосковавшись по работе, затеяла составлять каталог всех имевшихся там книг.

Иногда Ленский уезжал за границу, заранее никогда о своем отъезде не предупреждал, с собой Анну не звал, да она и не настаивала. Больше всего она не любила этих странных прощаний в аэропорту, иногда вообще не понимала, зачем Ленский ее туда таскает. Прежде чем пройти паспортный контроль и направиться на посадку, он молча и будто бы нехотя целовал Анну в щеку, ронял небрежное «пока» и, ни разу не оглянувшись, уходил прочь. Она только вздыхала с облегчением и возвращалась к своим картинам, книгам и бесцельным поездкам по городу. Впрочем, надолго Ленский никогда не уезжал. Сама Анна за границу не рвалась. Зачем? И так у нее все есть, всего хватает, а чужая жизнь, она и есть чужая жизнь.

С некоторых пор она терпеть не могла модных курортов. Один раз они слетали с Ленским на уикэнд в Италию. Вопервых, Анну долго рвало в самолете: оказалось, что она абсолютно не переносит этот вид транспорта. Мысль о том, что возвращаться придется тоже самолетом, отравила ей весь отдых. Вовторых, ей не понравилась незнакомая еда, не понравились люди, тоже решившие провести свой уикэнд на модном курорте. Особенно не понравились тупые бритоголовые мужики с золотыми цепями на шеях и их красивые телки в золоте и бриллиантах, которые считали Анну своей. Будто бы Анна была такой же, как они, девочкой на содержании. Втайне она тешила себя мыслью, что у них с Ленским все подругому, и никакая она не телка, и уж тем более не девочка, которая скрашивает жизнь немолодого богатого мужика.

Когда они прожили с Ленским год, он сделал Анне «скромный» подарок. В этот вечер они, как обычно, сидели в комнате перед камином, шел дождь, на улице было холодно и мерзко, а в доме тепло и тихо, потрескивали дрова, в очаге ровно гудело пламя. Ленский позволил себе немного расслабиться, маленькими глотками пил подогретое вино, и его слегка разморило.

– Нюра, а ведь год прошел! – Он сказал это задумчиво.

– Да? Как интересно!

– А ты все такая же язва.

– Прелестный комплимент для нашего юбилея!

– Ладно, не дуйся, я купил тебе подарок.

– Бриллиантовые серьги?

– Еще чего! Нет, Нюра, в тебе ни грамма романтики. Я купил для тебя маленькую виллу в Греции и назвал ее «Эсмеральда», что значит «жемчужина». Ну как?

– Пошло, Ленский. Я не о вилле, о названии.

– Зато красиво, могла бы в этот раз гадости не говорить, – вдруг обиделся он.

Они помолчали немного, Анне стало стыдно: плюнула человеку в душу. И она улыбнулась:

– Ты извини. Что, в детстве любил читать «Собор Парижской Богоматери?»

– Допустим.