Наталья Андреева - Королевы умирают стоя, или Комната с видом на огни

Спихнув сына на руки матери и тетеньки, Анна полностью успокоилась. Она родила ребенка гораздо раньше, чем у нее проснулся инстинкт материнства, вот в чем беда. И перипетии отношений с мужчинами занимали Анну гораздо больше, чем проблемы собственного ребенка. Материнский инстинкт проснулся только один раз, когда она отдала деньги Ленского, чтобы спасти Сашку. Потом все вернулось на круги своя.

Последний год ее занимала только работа. Она поглощала все свободное время. Расходы Анны росли. Очень много средств уходило на дом. Анна хотела, чтобы все было как при Ленском. Огромные сад и парк требовали постоянного ухода, приходилось время от времени нанимать рабочих, чтобы привести все в порядок. Они посыпали гравием дорожки, почистили пруд, где плавали зеркальные карпы, и сделали бассейн вновь пригодным для купания. Трубы там давно заржавели, и вода по ним не поступала. И вот теперь можно опять сидеть у воды и любоваться пейзажем.

Анна занималась всем этим сначала с охотой, а спустя некоторое время затем, чтобы хоть чемто себя занять. Когда прошла новизна ощущений и положение «Эсмеральды» стабилизировалось, Анна поняла, что жизнь деловой женщины не так уж весела. Вечерами все так же приходилось ложиться в холодную постель и отчаянно себя жалеть. Ведь она оставалась молодой и красивой женщиной. В ее жизни образовалась пустота, как в тот год, когда она работала в магазине по продаже компьютеров. С той только разницей, что сейчас у нее появились деньги и независимость. Но попрежнему не было мужчины.

С утра Анна уезжала на работу, весь день придумывала чтото веселенькое, или остренькое, или сладенькое, кто что просил. Обедала она в офисе, вечером ехала домой, где две дамы в возрасте рассказывали ей о событиях дня и о том, что и за сколько надо еще починить. Выходные мало отличались от будней: она не любила гостей и сама редко ездила в рестораны или в злачные места, чтобы развеяться. На одинокую, хорошо одетую женщину смотрели с определенным интересом, а ей давно надоело быть объектом корысти.

В выходные дни Анна либо старалась занять себя работой, либо терпела то, что мама и тетенька могли ей предложить: какойнибудь особенный ужин и очередные сплетни о соседях. Сашка предпочитал в их посиделках не участвовать.

Так шли дни за днями. В конце концов она придумала себе хобби, стала выезжать по выходным в Москву, одетая дорого, но не броско, цену ее вещей мог определить только человек, сам одевающийся в тех же магазинах.

Анна оставляла машину гденибудь на платной стоянке и шла бродить по улицам. Чтобы не думали, что она ищет знакомства, Анна напускала на себя деловой вид. Будто в свой единственный выходной день она, как и все прочие особы ее возраста и положения, делает покупки для себя и своей семьи, поэтому и ходит по магазинам. На самом деле у нее не было в этом абсолютно никакой надобности. Мама и тетенька целиком освободили ее от забот по хозяйству, а модные тряпки Анну давно уже не интересовали. Она покупала новую одежду только по мере необходимости. А кому ей надо понравиться? Некому. Все равно никто не оценит.

Главное, что на улицах Анна не чувствовала себя одинокой. Время летело незаметно, и уставала она так, что, свалившись вечером в постель, засыпала глубоким и крепким сном без всяких сновидений и ночных кошмаров.

Однажды Анна, очарованная хорошей погодой, погуляла в парке Горького, а потом зашла на уличный вернисаж, где выставлялись для продажи картины. На ее взгляд, это была просто бездарная мазня, еще хуже той, которую производил когдато ее отец, и той, что приносил в дом Ленский. «Лубочная живопись» не отличалась разнообразием сюжетов: румяные яблоки на блюде, кони в упряжке и без, цветы в вазах, яркие пейзажи. Но это пользовалось спросом, иначе никто бы не стал писать эти картины. Закон рынка. Анна пожалела, что сюда заглянула.

Уже собравшись сбежать, она наткнулась на крохотный закуток, где сидела одинокая тетка лет шестидесяти, в старых джинсах и болотного цвета робе. Анна глянула за ее спину: на серой ободранной стене висело несколько полотен в дешевых рамах. Та же сирень, те же лошади, лес после дождя. Она замерла: все было так же, как у всех, и не так. Смелая, резкая кисть небрежно, словно для того, чтобы поскорее от всего этого отделаться, точными мазками набросала великолепные пейзажи. Цвет был приглушенный, никаких ярких красок и четких линий: полутона, расплывчатость, отчаяние и странная гармония тлена во всем. Если тлену вообще присуща гармония. Но других слов Анна не могла подобрать.

– Вы писали? – повернулась она к женщине.

– Нет, что вы! Сынок мой рисовал. Он дома сидит, все малюет и малюет. Дал вот несколько картинок. Отнеси, мол, мама, на рынок. А здесь за одно место знаете сколько дерут? А этой сирени да коняг полнымполно. Чего тут сидеть? Лучше бы пошел работать, как все нормальные люди…

– Сколько вы хотите?

– За какую? – радостно встрепенулась женщина.

– За все.

– Не поняла? – она растерялась.

– Я хочу все. И телефон вашего сына. – Ей показалось, что женщина от счастья сейчас заплачет…

Так в ее жизни появился странный человек Стас Шацкий. Он прибился к их дому, как всеми брошенный щенок: жалкий, болезненно худой и весь какойто облезлый. Ни силой воли, ни приятной внешностью Стас не отличался, впрочем, кроме таланта у него вообще никаких достоинств не было. Стас стал для Анны тем, чем в свое время она была для Ленского – умным собеседником, с которым можно скоротать долгие одинокие вечера. Что касается последствий этого, то без постели: у Шацкого была несколько иная ориентация. Он предпочитал женщинам мужчин. Узнав об этом, Анна сначала хотела Стаса изгнать, чтобы не допустить его до Сашки, но тощий безобидный художник так расстроился и клялся такими страшными клятвами, мол, никогда, ни за что, ни под каким видом, что Анна сдалась. Только велела обеим наседкам хорошенько приглядывать за мальчиком и Стасом.

Впрочем, что касается постели, Стас был абсолютно не в ее вкусе. Анна всю жизнь любила мужчин сильных, высоких, спортивного сложения и брюнетов, Ленский был не в счет, потому что это был Ленский. Плешивый бесцветный Шацкий ее никак не привлекал. Поэтому Стас безнаказанно появлялся в ее спальне со своими рассуждениями об искусстве, о смысле жизни и прочей белибердой. Анна слушала его, закрывшись одеялом до самого подбородка, на всякий случай, чтобы не пялился, и сладко засыпала под его монотонный голос. Рассуждения Шацкого в отличие от его картин оригинальностью не отличались. Он хаял всех без разбору и постоянно жаловался на бессмысленность существования и засилье бездарностей. Все это напоминало Анне отца, только у Стаса действительно был огромный талант. Ее мать благодаря этим ассоциациям пребывала от Шацкого в восторге, она прикармливала художника и часами слушала его занудливые рассуждения, когда Анна оказывалась занята.