Марина Серова - Забавы высших сил

Двор, в котором располагался десятиэтажный дом под номером пятнадцать, уже весь был заставлен машинами. Создавалось впечатление, что тут у каждого жителя имеется как минимум по два автомобиля в личном пользовании. Вот, а еще наше правительство ругают, что плохо живем!

Покрутившись по двору в поисках парковки, мне все же пришлось снова выехать на улицу. Там в совершенно неположенном месте я и бросила «мишеля», попросив его хотя бы не попадаться на глаза блюстителям дорожного порядка. Не хватало еще потом искать его на штрафной стоянке. Сейчас у нас это мощно стали практиковать, не дожидаясь привычной взятки. На всякий случай я сунула под «дворник» свою визитку. Вдруг помилуют и сделают предупредительный звонок. Не все же они звери.

Я вернулась пешком к первому подъезду и набрала на домофоне цифру «два». После непродолжительного пиликанья меня спросили: «Кто там?» Очень хотелось ответить: «Сто грамм», но я представилась работником нотариальной конторы. Доверчивая женщина нажала нужную кнопку, и дверь, проиграв уже другую мелодию, отщелкнулась, предлагая в нее войти. Я поднялась по пяти ступенькам и увидела на лифте табличку «Не работает». Какое счастье, что мне не дальше первого этажа. Значит, уже начинает фартить. Кстати сказать, если ты себя убеждаешь, что все будет отлично, то чаще всего так оно и бывает. Это реально. Проверьте сами. У вас тоже получится. Что ж, сейчас посмотрим, подумала я, подойдя к нужной квартире.

Думаю, Ромашкина подсматривала за мной в глазок, поскольку не успела я дотронуться до звонка, как дверь бесшумно открылась. Передо мной стояла женщина лет пятидесяти с небольшим. Стройная крашеная шатенка в длинном пеньюаре шоколадного цвета.

– Добрый вечер, – просияла я исключительной улыбкой. – Вы – Ромашкина Лариса Петровна?

– Да, я, – довольно настороженно ответила она, пока не собираясь приглашать меня войти.

– А я – Иванова Татьяна Александровна. Я из нотариальной конторы Кировского района.

Я не случайно назвала этот район, поскольку улица Соляная, на которой раньше проживала Галина Пушкарева, относилась именно к нему. И для пущей убедительности показала красные корочки, но поспешно сунула их обратно в карман.

– Да? А что вы хотите? – все так же недоверчиво рассматривала меня Ромашкина, и, похоже, вид документов ее огорчил еще больше.

– Я могу пройти? У меня к вам есть несколько вопросов. Думаю, это не займет у нас много времени.

– Ну хорошо, проходите, – немного поколебавшись, смилостивилась она и отступила назад, давая дорогу.

Я прошла в узкий коридор и сразу обратила внимание на вешалку. На ней висели две кожаные куртки и два плаща. Примерно одного размера. По словам Анастасии Валентиновны, Ромашкина была женщиной одинокой. И если она не страдает шопоголизмом, то вряд ли стала бы носить почти одинаковые вещи. Значит, она сейчас не одна. Да и две пары сапог, но уже разного размера, говорили о том, что я не ошибаюсь.

Лариса Петровна перехватила мой взгляд и затеребила поясок пеньюара.

– Так куда можно пройти для беседы? – снова лучезарно улыбнулась я, пытаясь тем самым показать хозяйке, что явилась сюда с благостными намерениями.

– Ну, пойдемте на кухню, – предложила она и двинулась вдоль коридора.

Я решила разуться, прежде чем идти за ней. Но не для того, чтобы сохранить чистоту ее полов. Мне нужно было время, чтобы получше рассмотреть уже увиденное. Я наклонилась, чтобы расстегнуть «молнию» на ботиках, и увидела, что за тумбочкой, на которой стоял телефонный аппарат, стоят две дамские сумки, прикрытые шелковым цветастым платком. Это было явно сделано специально и второпях. Что-то тут нечисто. А не сама ли любезная Галина Дмитриевна прячется у своей подружки от кредиторов? Вот была бы удача!

Я сняла свою куртку и повесила поверх одного из плащей, успев уловить запах разных духов от вещей, что тут находились. И, словно борзая, почуявшая дичь, устремилась вслед за хозяйкой.

Ее кухня была обставлена очень даже приличным гарнитуром из натурального темного дерева. Похоже, югославским, еще с тех времен, когда натуральное стоило дешевле искусственного. Но вполне в приличном состоянии. Цвет пеньюара Ларисы Петровны очень с ним гармонировал.

– Присаживайтесь, – указала она на один из стульев с высокой узкой спинкой. Сама же осталась стоять, подперев задом подоконник и сложив руки крендельком. Это явный знак защиты.

– Спасибо, Лариса Петровна. У меня, собственно, к вам пока один вопрос. Вы ведь дружны с Пушкаревой Галиной Дмитриевной?

– Да, я ее знаю, – ответила она нисколько не удивившись, словно была готова к этому вопросу.

– Вот замечательно! Значит, меня правильно информировали. Дело, видите ли, в том, что мы никак не можем ее найти. Но сделать это обязаны. Понимаете, у нее есть очень дальний родственник по линии матери. Он является… Вернее, являлся ей троюродным братом. Его звали Александром Матвеевичем. Фамилия Смирнов. Впоследствии, когда он переехал жить в Германию, он изменил ее на Смирнофф. С двумя «ф» в конце, – я сочиняла на лету, пустив в ход название водки. Давно убедилась, импровизация у меня идет гораздо лучше, чем отрепетированный материал. Главное, пудрить человеку мозги безостановочно, используя как можно больше мелких деталей в своем сочинении. Как раз они и помогают усыпить любую подозрительность. – Еще в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году он женился на немке фрау Гофман и переехал в Дрезден. Детей у них не было. Фрау Гофман скончалась через пятнадцать лет их совместной жизни, а Александр Матвеевич, будучи полноправным гражданином Германии, так больше и не женился. Семь месяцев назад он скончался, не оставив после себя наследников. Он был довольно состоятельным человеком, талантливым художником. Его работы даже выставлялись в Дрезденской картинной галерее, как вы знаете, известной во всем мире.

– Да, – активно кивнула Лариса Петровна, все более увлекаясь моим рассказом. Она даже отошла от окна и присела рядом за стол.

– Так вот, еще при жизни господин Смирнов составил завещание в пользу своей троюродной сестры Пушкаревой Ирины Григорьевны, проживающей в России. Но поскольку Ирина Григорьевна умерла, то по закону прямым наследником стала являться ее дочь – Пушкарева Галина Дмитриевна. Которую мы, к сожалению, никак найти не можем. Она выехала со своей квартиры, прописалась в селе Сторожовка, но там не проживает. Может быть, вы знаете, где ее можно найти. Сумма, завещанная ей, очень солидная. А мы, между прочим, и свой интерес имеем как посредники. Нам ведь проценты идут, – снова мило улыбнулась я, переводя дух от утомительного повествования.

– А кто вам сказал, что мы с ней дружим? – огорошила меня своим вопросом подозрительная Ромашкина.