Иван Василенко - Часы Мериме

— А мне можно посмотреть?

— Посмотри, — сказала тетушка. — Тебе как филологу можно.

Я подошел к шкафу и принялся вынимать и рассматривать одну книгу за другой. Здесь я нашел старинный рыцарский роман в переплете с тиснением и бронзовыми застежками, изящный томик стихотворений Эвариста Парни, изданных в Париже полтораста лет назад, еще при Наполеоне, роман певца обездоленных Шарля Луи Филиппа «Шарль Бланшар»… Какое богатство для любителя французской литературы! Три полки редких книг на французском языке! Но это не все. На верхних полках стояли толстенные фолианты, переплетенные в кожу. Раскрыв один из них, я увидел на пожелтевших листах незнакомые буквы причудливых очертаний. Да ведь это арабский шрифт! А вот «Словарь к арабской хрестоматии и Корану», изданный в Казани в 1881 году; вот и полный англо-арабский словарь…

— Тетя, зачем это вам? — удивился я.

— Как зачем? Разве тебе мама не говорила, что я по-арабски и по-французски читаю так же, как ты по-русски? Это моя специальность. Я даже кое-что перевела из гениального слепца Абу-ль ала аль-Маарри. К сожалению, я не могла этим всерьез заняться. Иван Семенович, мой покойный муж, часто прихварывал, и я отдавала уходу за ним все свое время. А теперь… — она умолкла и некоторое время сидела не шевелясь, с полуприкрытыми глазами, будто прислушивалась к своим мыслям. — Да, теперь у меня одна мечта, одна цель в жизни… Но осуществить ее мне, как видно, не суждено…

Она задумалась. В ее темных глазах появилось такое выражение, будто она ничего перед собой не видела.

Невольно понижая голос до шепота, я спросил:

— Какая мечта, тетя Наташа, какая цель?

— Что? — оторвалась она от своих, видимо, печальных размышлений. — Видишь ли, я хотела бы перевести на египетский язык «Молодую гвардию» Фадеева. Это был бы мой скромный подарок героическому народу. Пусть бы египетские юноши и девушки узнали, как наша молодежь защищала свою Родину.

— Так в чем же дело, тетушка! — воскликнул я. — Садитесь и пишите!

Тетя рассмеялась.

— Не так это просто, — сказала она. — Я знаю арабский литературный язык. Он понятен во всех арабских странах. Может быть, на арабский литературный язык «Молодая гвардия» уже и переведена. Но чтобы сделать перевод живым и близким массам, надо знать и народный разговорный язык. Вот этого мне и не хватает. Ведь каждая арабская страна имеет свой диалект. Например, в диалекте Сирии есть элементы арамейского языка, в египетском диалекте много коптских слов. Короче, переводчику надо бы хоть с полгода пожить в Египте.

— Так в чем же дело, тетя! — опять воскликнул я. — Садитесь на теплоход и езжайте!.. Если хотите, я вас до самого Каира провожу.

— А на какие деньги?

— Ездят же наши писатели за границу. Вам тоже устроят эту… как ее?.. творческую командировку.

— Нет, милый мой, это неосуществимо, — вздохнула тетушка. — Какая я писательница!.. Да я и не решусь ехать за государственный или общественный счет. А вдруг я не оправлюсь с задачей! Меня совесть загрызет. Другое дело — поехать на свои деньги, но… их у меня нет.

Несколько дней я не навещал тетю Наташу — просто некогда было: хотя мы словесники, но нас как будущих учителей тоже «политехнизируют», и мы вместе с физматчиками ходили на завод «Красный котельщик». Вот завод! Было что посмотреть.

В тот вечер я сидел в читальной комнате общежития, углубившись в «93-й год» Виктора Гюго. Вдруг открывается дверь и меня зовут:

— Копнигора, к телефону!

«Кто бы это мог быть? — подумал я. — Геннадий, что ли?» И очень встревожился, услышав в трубке взволнованный голос тети:

— Яша, приди, пожалуйста, ко мне… Только сейчас же, слышишь?..

— Тетя, что-нибудь случилось? — спросил я.

— Да, случилось… Случилось такое неожиданное… Но я не могу говорить по телефону!..

«Ясно, — решил я, — земной шар украли. Ах, тетушка, тетушка! Не уберегла».

Вскоре я уже стучал в дверь флигелька.

Вид у тети Наташи был до предела растерянный: она то бледнела, то краснела, а на щеке часто-часто билась какая-то жилка.

— Яша, — сказала она прерывистым голосом, — случилось необыкновенное… такое, на что я никак не рассчитывала… Но ты должен…

— Могила!.. — поднял я руку.

— Вот-вот!.. — Она опустила беспомощно голову и прошептала: — Я, кажется, выиграла двадцать пять тысяч…

Некоторое время мы смотрели друг на друга — я с тревожной подозрительностью, а тетушка почему-то с виноватым видом.

— Успокойтесь, тетя Наташа, — сказал я наконец, — вам это померещилось после нашего последнего разговори… Как это может быть ни с того ни с сего раз — и получай полный самосвал денег!

— Вот и я думаю, что померещилось, — будто даже с облегчением сказала тетушка. — Или очки плохо протерла… Все цифры сливаются в какую-то муть… Да посмотри сам…

Тетушка расстегнула свою вязаную кофточку, пошарила и дрожащей рукой вынула вчетверо сложенную облигацию.

— А таблица вот, в «Известиях», — показала она на круглый стол.

Сдерживая себя всеми силами, я медленно развернул облигацию.

— Так-так, — сказал я, разглаживая голубоватую бумажку. — «Трехпроцентный внутренний заем». Та-ак… Серия…

— 009131, — подсказала тетушка.

— Посмотрим, — наклонился я над газетой: — 008711… 008729… Черт возьми!.. 009131!.. Ничего тут не мутится, все предельно четко… А номер?

— Семь… — прошелестела тетушка.

Я взглянул на облигацию и опять склонился над газетой:

— Вот здорово!.. И номер совпадает!.. Тетушка, кричите ура, эвиво, банзай и… как это будет по-арабски?..

— Забыла… — растерянно сказала тетушка. — Сразу память отшибло…

— Вперед!.. На старт!.. — орал я всякую чепуху.

— Брррому!.. — кувыркнулся попугай.

— Да тише вы!.. — замахала на нас руками тетушка, с испугом оглянувшись на окно. — А вдруг кто подслушивает!..

Отпустила меня она только после того, как я пообещал перебраться из общежития к ней во флигелек, в маленькую комнатушку, смежную с гостиной. Правда, она и раньше предлагала это, но мне не хотелось уходить от ребят.

— Хорошо, — сказал я, — сегодня же перетащу сюда свой чемодан и буду сторожить вашу облигацию, пока не найдем ей надежного места.

Я, конечно, знаю, что никакого рока не существует. Рок выдумали древние греки и Софокл. Есть просто неблагоприятное стечение обстоятельств. Жаль только, что обстоятельства эти сошлись над моей рыжей головой. Ох, что это был за день! Но расскажу по порядку.

Выхожу я из института и направляюсь на улицу Чехова, во флигелек. Чудесный день ранней осени. Солнце уже не печет, а ласково пригревает. В прозрачном воздухе плавают серебряные нити паутины. Под ногами, на асфальте, — перистая тень от акаций, а на самой акации, то здесь, то там, белеют душистые гроздья. Да, да! Белые гроздья! Ведь осенью акация цветет вторично. Иду и мурлычу песню. И вдруг останавливаюсь, будто громом пораженный… (Нет, сравнение неточное и трафаретное). И вдруг останавливаюсь, ошарашенно тараща глаза. (Неблагозвучно, да уж ладно!) Навстречу мне в костюме цвета морской волны, с веточкой белой акации в темных волосах, с маленьким чемоданчиком в руке идет… Да, да, сами Дина!..