Василий Викторов - Банк

У себя в квартире, маясь от скуки, попытался смотреть телевизор, перебрал все видеокассеты в надежде обнаружить еще не знакомый ему фильм, полистал книжку — но ничто его не занимало — назойливые мысли лезли в голову и мешали ему остановить свое внимание на чем-либо конкретном. Ближе к обеду раздался звонок Жанны, которая хотела узнать о его физическом состоянии и моральном настрое. После того как будущие супруги перебросились обычными, ничего не значащими фразами, она сказала:

— Я сегодня в половине пятого приду.

— Хорошо. Впрочем, можешь с равным успехом прийти и в полвосьмого, или же тебе придется часиков с шести походить по магазинам или просто погулять.

— Ты меня уже домой не пускаешь?

— Нет, почему же? Но меня посетит старый товарищ, у нас будет важный разговор, и провести его желательно тет-а-тет.

— А почему тет-а-тет — «товарищ» что, женского поля?

— Нет, но у нас будет эдакая деловая беседа…

— «Деловая» — значит, не для моих ушей? Что-то странное происходит, не находишь? У тебя какие-то секретики появляются… По магазинам я не пойду — у нас всё есть, на выходные, во всяком случае, хватит. Поеду сразу домой — к себе домой, к отцу — или к Марине зайду поболтать, вернусь в восемь. Все, пока.

— Ты не дуешься?

— Дуюсь.

— Тогда можешь прийти на четверть часа раньше — скажем, в девятнадцать пятнадцать.

— Он еще и издевается! Я тебя когда-нибудь задушу во время сна.

— Лучше утром, с похмелья, после сильной пьянки — тогда смерть я приму как избавление от мук. К тому же — как приятно умирать, чувствуя на своей шее такие прекрасные, ласковые, нежные пальцы…

— Не подлизывайся. Ладно, до встречи.

— Пока.

Влад походил по квартире, посмотрел на часы — тринадцать тридцать, времени — масса, чем себя занять? Взял компакт «Slade», включил систему, сделал звук погромче, прошел на кухню — решил от нечего делать приготовить обед, и вполне этим увлекся: когда он закончил чистить, резать овощи, рыбу, метаться от холодильника к плите, а от нее — к раковине, то с удовольствием рассмотрел результаты своей работы — кастрюльку тушеной капусты, сковородку с сазаном под сметаной, миску с салатом, футболку с белыми от муки пятнами и ожог от кипящего масла на указательном пальце правой руки. «Больше отходов, чем пригодной к употреблению пищи, — подумал Влад. — Видимо, отвык за время хозяйничанья за плитой Жанны».

Пообедал с пивом, оставшееся до шести вечера время провел перед телевизором. Наконец раздался звонок в дверь — пришел Михаил. Влад провел его на кухню, где обычно и принимал гостей, благо что она была для этого достаточно большой, достал бутылки, откупорил, разлил по кружкам, спросил:

— Есть хочешь?

— Не откажусь.

Влад положил на тарелку свою стряпню, отрезал ломоть хлеба, сам удовольствовался холодной горбушей, по случаю приобретенной в ближайшем продуктовом магазине в большом количестве и потому всегда имеющейся в холодильнике.

— Ну, однокашничек, — отхлебнув пиво, сказал Михаил, — давай-ка свою туманную историю подробней изложи.

Влад поведал ему о касающихся злополучного кредита событиях, произошедших за последние две с лишним недели.

— Да, неплохие денежки ребята срубили, — произнес слушатель. — А ты — раззява.

— Согласен.

— А толку с того, что ты согласен? Хозяин же ваш, кстати, может, и не совсем уверен в твоем участии в этом деле — просто ему своих средств жалко, и он надеется их вернуть, а у тебя, вероятно, такая возможность есть, и она ему известна.

— Да нет, вряд ли.

— Почему?

— Как-то это слишком… странно, что ли, нереально.

— А ты пораскинь мозгами — в твоем деле нельзя упускать ни одного предположения, в том числе и того, что совместно с этим твоим фальшивым Бойковым и его людьми действовал кто-то из сотрудников банка, который их именно на тебя и навел, что облигации поменяли, когда они находились в сейфе, и много еще чего другого, — если посидеть, подумать, могут возникнуть всякие предположения. Поразмысли — ты можешь достать где-нибудь такие деньги, например, так же, как эти ребята, украсть, хотя бы в своей системе — ты же в ней дока?

— В принципе, могу, но опять-таки в подразделениях нашего банка, в его, скажем, низших звеньях.

— Ну и отлично! Раз твой главный на тебя несправедливо наехал — у него же и возьми и ему же и отдай.

— Хе, здорово ты придумал. Во-первых, принести ему деньги — лично признать то, что я действительно взял их. Во-вторых, даже если у меня получится, то через некоторое время это станет известно, и представляешь — Друбский приносит триста штук, которые должен, а через пару дней все узнают, что похожая сумма исчезла в другом филиале или отделении! Ну и в-третьих, и это самое главное, — на настоящее воровство я никогда не пойду. — Он допил, не отрываясь, свое пиво, откупорил новую бутылку и вновь наполнил кружку.

— М-да, — произнес Михаил, — с этим, значит, все ясно. Однако попытайся придумать себе иную альтернативу. Конечно, если ты за оставшееся время наткнешься на чемодан с «гринами», в котором будет находиться похожая сумма, или выиграешь столько денег в казино — то, вполне возможно, многое в твоей жизни менять не придется. Но, как ты сам знаешь, чудес не бывает, и в твоей ситуации ждать их ни к чему — надо подходить к проблеме реалистично. В любом случае тебе надо линять, но сможешь ли ты оторваться от своих визави — уже вопрос. А если тебя поймают во время попытки сбежать, то уже гулять не пустят, отведут куда-нибудь на обшарпанную квартиру или в подвал и просто, если нет фантазии, начнут ломать ребра по одному, задавая вопросы о местонахождении денег и о именах соучастников, если уж они действительно уверены, что именно ты украл эти триста штук. А раз ты на самом деле не виноват, то сказать им ничего не сможешь и забьют тебя до смерти. Хотя, по правде говоря, трогать именно тебя, а тем более убивать им особенного резона нет, им нужны свои деньги, а не твое наказание — они же деловые люди, а не юнцы из мексиканской уличной банды. Есть гораздо более эффективные способы воздействия — например, выкрасть твою будущую жену или ее сына и объявить: везешь деньги — получаешь их обратно.

— Как-то даже в голове не укладывается. Ну а, например, милиция, РУОП. Я читал, будто у них ловко получается такие дела раскрывать, а преступников обезвреживать.

— Очень даже верно, совершенно с тобой согласен, и опыт уже накоплен, и процент успешных операций большой. Но посмотри, где они более успешны: в провинциальном городке N двое неработающих похитили дочь главы коммерческой фирмы и требовали выкуп десять тысяч, удерживая ее на личной квартире, вот их и поймали. Если же за дело возьмутся профессионалы, то ой-ой-ой — держись тогда. Так что у монетки две стороны, а у палки — два конца. Все подобное кажется нам чем-то далеким, к нам не относящимся, взятым из газетной хроники и телевизионных репортажей, из другой, криминально-мафиозной жизни, пока нас непосредственно не коснется, хотя бы краешком. Я тебе советую постараться полностью осознать весь ужас своего положения и как можно серьезнее к нему отнестись — а я на такие советы имею право, ибо за время работы довелось мне видеть жертвы и после недели, проведенной прикрученными к батарее колючей проволокой, и со следами на телах от пыток паяльником, утюгом, тлеющими сигаретами, раскаленными на огне ножами, гвоздями, просто шилом, щипцами и, наконец, избитых в кровавое месиво обыкновенным способом — кстати, это к вопросу и о фантазии, сейчас тебе идти в милицию не с чем — что ты им скажешь? Что тебе угрожают? Даже если они примут это к сведению, то твой Хозяин узнает об этом одним из первых и просто сделает большую паузу, чтобы возникло убеждение, будто твои страхи напрасны, но от тебя все равно не отстанет и вновь примется за тебя несколько позже. Если же, не дай Бог, ты пойдешь туда, когда процесс выбивания денег уже начнется, то помимо успешного — если считать успешным возвращение твоих близких со следами побоев — существует и другой вариант, думаю, тебе понятно какой. И в любом случае твой Хозяин выйдет сухим из воды — скажут, что после исчезновения полутора миллиардов поползли слухи, будто это ты их присвоил, вот некие преступники и попытались этим воспользоваться, получить выкуп, а в произошедшем обвинят каких-нибудь вымышленных кавказцев, коих никто и в глаза не видел. Правда торжествует только в американских фильмах, когда простой полицейский выводит на чистую воду какого-либо внешне благообразного сенатора или там еще кого, а на самом деле члена верхушки преступного клана. У нас если простой мент куда сунется, то его в лучшем случае в зад пнут, чтоб не лез, в худшем — два выстрела в грудь, контрольный — в затылок, и поминай, как звали. Да и, честно сказать, не особенно и суются. Если большой человек падает, то только потому, что его другой большой толкнул, мелких туда же просто не пускают, а если вдруг и запищит там кто-то, вернее, даже «что-то» внизу, то наступят — и все. Закона у нас нет, как таковой демократии нет, прав всегда сильный. Я-то в работу свою целиком погружался, полностью отдавался, но жить всем хочется хорошо, зарплата же маленькая, значит, надо брать взятки — если, конечно, есть такая возможность, а есть она далеко не у всех. Мне же все это осточертело, и я ушел, теперь же получаю нормальные деньги за то, что работаю, но работа тоже «интересная» — опыт плюс связи и знакомства. Иногда одним звонком за неделю решаешь вопрос, на который обычным бюрократическим путем ушло бы полгода. Правильно ли это? Не знаю, по-моему, везде так, а уж в нашей стране — в гораздо большей степени, у нас, как известно, любое явление гипертрофируется до уродливых размеров. Ладно, что-то я заболтался, достань-ка еще пивка, — и Михаил принялся за уже успевшую остыть еду.