Фридрих Незнанский - Опасное решение

Очевидно, понимал Александр Борисович, у этого Мордатого не сходились концы с концами.

И, наконец, у Турецкого обозначился самый главный вопрос. Ему требовалось узнать, причем из первых рук, как производился осмотр места убийства предпринимателя Дадаева? Как снимал показания Полозков? Какие у него были взаимоотношения с охранниками покойного? Тут важна будет буквально каждая, даже незначительная деталь, любая мелочь, которая могла бы пролить свет на связи Полозкова с чеченцами. Это ж ведь он первый и примчался в станицу, когда ему сообщили о пропаже – в смысле о похищении младшего из братьев Хасмагомедовых – Саида. Того фактически взял с поличным оперативник из службы собственной безопасности ГУВД Владимир Климушкин, присланный в помощь Вячеславу Ивановичу Грязнову самим же Приваловым. А вот следы этого опера Турецкому отыскать пока так и не удалось. Генерал же на вопросы Александра Борисовича о нем отделывался туманными объяснениями, что тот якобы находится на спецзадании и когда освободится – неизвестно, во всяком случае, нескоро. Ясно, что генерал просто уходил от ответа. А задержанного того – Саида – Грязнов с Климушкиным передали астраханскому спецназу, который с небывалой быстротой был доставлен в станицу вертолетом, между прочим, опять-таки по указанию самого же генерала Привалова. И Климушкин тогда же, вместе с задержанным, улетел с ними. С концами, как говорится. А вообще-то говоря, можно предположить, что у них там, в Астрахани, что-то не сошлось. Почему такая скоропалительность и последующая секретность? Концы торчат? Все можно предположить, но четкого ответа получить фактически не от кого…

Как теперь мог предположить Александр Борисович, в такой скоропалительности вполне могла проглядываться боязнь того, что плененный чеченец «откроет рот». Кстати, и о его судьбе дальнейшей также ничего не знал Привалов. Но… нехотя и неопределенно пообещал Александру Борисовичу – еще при первом их разговоре – попробовать «прояснить» этот вопрос. Это начальник-то ГУВД!

Да, скорее всего, быстрая транспортировка Саида с помощью спецназа в Астрахань могла определяться нежеланием генерала Привалова дожидаться, пока тот даст показания о тех людях, которые стояли над этими чеченцами. Но в любом случае ими никак не могли быть братья Дадаевы, если принять во внимание версию Турецкого об убийцах среднего брата Энвера. Вероятно, было как раз все наоборот: Дадаевы, ни о чем не подозревая, пригрели у себя на груди истинных змей, их же и погубивших в первую очередь. Значит, братья-карачаевцы вовсе не чеченцам, своим же легальным охранникам, находящимся в федеральном розыске, мешали жить, а кому-то более высокому, чье внимание, вполне возможно, привлек их успешный бизнес. Убрали практически одного за другим двух братьев из трех. И Вячеслав Иванович предположил тогда же, что третьего, младшего брата, спасло лишь то, что он отсутствовал в станице, участвуя со всей семьей в похоронах старших братьев под Нальчиком. А чеченцев спугнуло именно то обстоятельство, что один из них – Саид – был взят и отправлен со спецназом в Астрахань. И им было неизвестно, как дальше складывалась бы их судьба. И вообще, долетел ли тот до следственного изолятора или его «потеряли» еще по дороге. Скажем, нечаянно «выпал» из вертолета, к кому претензии? Ну, выговор старшему группы – официально, а неофициально и ему, и остальным членам опергруппы – хорошие денежные премии за успешное проведение особо важной операции.

А тут еще и Грязнов развил бурную деятельность и выяснил, что чеченцы давно в федеральном розыске, о чем и объявил во всеуслышание. Как мог отреагировать на это Привалов? Продемонстрировать «бурную деятельность», поскольку осложнять отношения со Славкой тоже не входило в его ближайшие планы. Вот так, очевидно, и складывались события здесь, в станице.

Значит, кто у нас в доме «старший»? Ответ сам напрашивается: генерал Привалов. И его «выступление» перед Людкой, с большим интересом прослушанное сидящим в шкафу Турецким, теперь четко объясняло расстановку сил.

Очевидно, и по этой причине тоже не стало следствие по уголовному делу Калужкина «заострять» свое внимание на возможном участии охранников из усадьбы Дадаевых в убийствах жителей станицы Ивановской. Поэтому и такие «округлые» объяснения Ахмета Хасмагомедова как начальника охраны Энвера и были безоговорочно приняты следствием, которое проводил Полозков. Мол, шел Ахмет впереди охраняемого объекта и не видел того, кто стрелял… сзади. А впрочем, кто же еще, как не Калужкин? И двух мнений быть не может. Он ведь был «обижен» на соседа? Вот и повод, и причина для расправы.

Так они «искали» и «находили» необходимые следствию улики! Впечатляющая картина. Для хроники абсурда. Только вряд ли гнев самого Александра Борисовича будет принят во внимание прокуратурой и судом. Нужны какие-то иные усилия. А вот какие, Турецкий еще не знал.

Беседовать дальше, переливая из «пустого в порожнее», Александр Борисович больше не считал возможным. Ему хватило бы на первый случай и тех аудиозаписей, которые он делал, естественно, без согласия на то Свирского и Козла, а лишь для собственной информации. Впрочем, кто знает, может, и пригодится где-нибудь. Все-таки «живое слово». Судом принято не будет, поскольку записи производились без соответствующего разрешения расспрашиваемых экспертов или даже вопреки их желаниям. Но подводить обоих собеседников Турецкий не желал, да и не смог бы. А вот сослаться при случае на их показания, это можно, не выдвигая сказанное ими в качестве улик или доказательств…

Козел взялся доставить доктора в клинику, а Турецкий, таким образом, мог с чистой совестью, ну, скажем, почти чистой, – записи все-таки сделаны были не очень законно, как говорится! – отправиться вместе с Зиной домой, в станицу Ивановскую. Где его ждал дом Дуси, в котором за все дни пребывания здесь Александр Борисович умудрился переночевать лишь один раз. А почему? Это отдельная тема…

На обратном пути в станицу разговор сам собой перекинулся на Дусю и скорые изменения в ее судьбе. Зина очень рассчитывала побывать в Москве, чтоб поздравить подругу от всей души. Женщина была задумчива и немногословна. Больше говорил Турецкий, а она лишь слушала и кивала, впрочем, ее задумчивость ему была очень понятна: сама Зина вряд ли могла рассчитывать на такую же удачу в свой жизни. Как-то, кажется, еще в прошлую их встречу здесь же, она сказала Сане, что ее вполне устраивают вот такие, ни к чему обоих не обязывающие отношения, и больше они к этому разговору не возвращались. Что было у него или у нее, никого из них не касалось. Турецкий считал, что это нормально. Он доставляет ей радость от чистого сердца, а она великолепно скрашивает его досуг и заодно помогает в контактах с местным населением…