Фридрих Незнанский - Опасное решение

Поставив очередной справочник на место, Филя прошел к девочке, улыбнулся ей и что-то спросил, та ответила. Филя негромко еще что-то спросил, Таня улыбнулась. Лена испуганно посмотрела на дочь и незнакомого ей человека. Турецкий успокоительно тронул пальцами ее подрагивающую руку, лежащую на столе. Сказал очень тихо, одними губами:

– Не бойтесь и не волнуйтесь, он – очень хороший человек, беды не сделает. Пусть поговорят, смотрите, как девочка улыбается. Я думал, что это невозможно…

Лена кивнула, не отрывая взгляда от них.

– Давайте сейчас закончим, подпишем, как положено, и у меня еще будет несколько вопросов, но без протокола. А если у кого-то возникнет вопрос, о чем я спрашивал, говорите правду: все одно и то же. Ничего нового.

Лена, словно машинально, кивнула: похоже, она не слушала, а лишь смотрела на дочь, беседующую с новым человеком так, будто они были уже знакомы.

И вдруг девочка рассмеялась, вторил ей и Филя. Потом обернулся к сидящим у стола хозяйке и Сане.

– Слушайте, ребятки… – Лена вздрогнула, может, от такого странного обращения или от интонации, с какой было сказано. – К сожалению, не могу проявить инициативу и сбегать в лавочку. Но попросить, наверное, могу? Лен, может, вы, а? Сане тоже – не очень удобно. Сходите, а? Я деньги дам, купите чего-нибудь вкусненького пожрать, а то от него не допросишься, – он кивнул на Турецкого. – А у Дуси я ничего путного в ее погребах и подвалах не обнаружил. По-моему, этот тип все, что мог, уже давно там подъел.

Филя лукавил, но настроение в доме как-то сразу поднял. Лена засуетилась, готова была бежать, да оно и недалеко. Вот только чего брать? И Филипп, ласково погладив девочку по головке, поднялся и, взяв женщину под локоть, вывел из комнаты в прихожую. Что он там говорил, неизвестно, но вернулся улыбаясь.

– Слышь, Тань, сейчас мать принесет нам кое-чего вкусненького, вот мы и рубанем по полной, идет? Сам тебе одну очень вкусную штучку приготовлю…

И девочка, глядя на него, улыбалась.

– Чего ты затеял? – Александр не то чтобы удивился, но не совсем понял, к чему Филя задумал устраивать «обед» – время вроде не то.

– А ты не понимаешь? – тихо спросил Агеев. – Я-то думал, у тебя тут, – он ткнул себя пальцем в грудь, а потом в лоб, – есть что-нибудь путное. Саня, люди ж только на картошке да на ухе из рыбьих потрохов сидят, вон, помидоры еще есть пока, а ты – с вопросами. Сейчас Ленка принесет, я и приготовлю на керосинке, и мы тоже перекусим маленько, чтоб дешевой благотворительностью эта акция не смотрелась. Есть у меня одна мысль, но скажу чуть попозже…

– Ты чего там задумал-то? Смотри, у них денег-то лишних нет, откуда Лена возьмет их на твои фантазии? Хуже б не было. То ничего не берет в магазине, а то скатерть-самобранку расстилает. Как соотносится? Народ-то вмиг заинтересуется.

– Не волнуйся, предусмотрел. Ладно, заканчивайте свою канитель, а я еще с девочкой поболтаю…

Лена вернулась с двумя большими пакетами. Поставила их на пол и смущенно поглядела на Филиппа, и тот спросил:

– Ну, и кого это интересовало? – он улыбнулся, и она робко ответила на улыбку. – Давай только покажи, где у вас во дворе кухня там и прочее.

Она кивнула.

– Слушайте, чего вы задумали? – Турецкий обеспокоенно посмотрел на Филиппа.

– Да ничего, не мучайся… Просто я предупредил Лену, что если кто спросит, куда столько, чтоб ответила: Танькин дядя приехал. С Севера, долго работал там, ничего не знал, а теперь вот… ну, в общем, выручать родню приехал. Раз больше некому. Чего смотришь? Как приехал, так и уедет, дела найдутся срочные. И никакой маскировки. Таня сказала, что я на ее отца похож. А ты что скажешь, Ленка? – уже по-свойски спросил он.

– Правда, похож, – она улыбнулась, а потом как-то пригорюнилась. Вспомнила, конечно.

– Ну, а раз похож, какие вопросы к дяде Филиппу? Верно, Тань?

Девочка улыбнулась и кивнула. А Филя, забрав пакеты, вышел во двор. Вскоре Лена вернулась и села напротив Турецкого, готовая отвечать дальше. Но он видел, что ее гораздо больше интересовало то, что происходит во дворе, куда вслед за Филей ушла и девочка.

«Ну вот, – подумал Турецкий, – новая метла все метет по-своему! А впрочем, ничего страшного не произошло. Просто Филя таким ловким образом дешифровался. И скрываться ему нет нужды. Мало ли народу тут ездит»…

Он еще записал несколько ответов, и Лена как-то облегченно, извинившись перед ним, выскочила из дома. Ну конечно, там же колдовал дядя Филя! Вот хитрая зараза!.. От нечего делать Турецкий стал сам перелистывать справочники. Открыл раздел с наркосодержащими препаратами, стал просматривать. И заметил, что некоторые строчки или отдельные слова были доктором подчеркнуты. Нет, известно из прежних показаний, что доктор занимался этой наркотической дрянью. Недаром же говорил, что ради жены и дочери на все пойдет. Возможно, и пошел. Но мог и рассказать об этом Грибанову. Положение-то у доктора было, по сути, безвыходным, поскольку он постоянно, особенно после убийства участкового, подвергался «темными людьми» жесткому шантажу. А ценой его отказа стали бы жизни Лены и Тани. А мог ли участковый защитить доктора? Да его самого убрали еще за месяц до убийства Усатова. Надо бы расспросить Лену об отношениях ее мужа с Грибановым. Об этом как-то не шло пока речи. У Славки мельком было, что один передавал другому какие-то документы. Наверняка касавшиеся расследования, которое вел участковый. Собственно, и все обыски, очевидно, были связаны с поисками этих материалов. А местные ведь как здесь считают? Не спрашивают – значит, и говорить не надо…

Между тем Филя в тени под навесом, где стояла керосиновая плитка, на большой шипящей и скворчащей сковороде жарил солидные куски жирной ветчины с луком – по старому испытанному принципу: большому куску рот радуется. И вкусный запах разносился по всему двору и саду, глухо заросшему старыми фруктовыми деревьями и кустарником. Девочка собирала упавшие на землю яблоки, и Лена разрезала их на тонкие скибки и сушила – на зиму сладкое.

Летняя кухня была расположена удобно, со всех сторон ее закрывали заросли. Но Филиппу было понятно, почему они стараются находиться рядом: пахнет же, давно, наверное, подобного «пиршества» не было в доме. Таня принесла целое ведерко яблок, отдала матери, та продолжала резать, выбрасывая сердцевинки с семечками. Девочка подошла поближе, и Филипп, одной рукой переворачивая пластины мяса, другой погладил Таню и легонько прижал ее головку к себе.

– Знаешь, Танечка, – сказал негромко, – твой папа был очень хорошим человеком. И тебя сильно любил. И маму. Но пришли плохие люди и хотели, чтобы он совершил преступление. А он отказался, понимаешь? Как настоящий герой. За это они его и убили… Но, к сожалению, только он один знал этих гадов, знал их фамилии. Поэтому они испугались, что он расскажет про этих преступников участковому вашему. А он не испугался и рассказал. И тогда они убили Грибанова. А ведь у него тоже остались жена и двое ребятишек. Вот какие гады… Ах, если б мы могли узнать их фамилии, мы бы их обязательно поймали. Но твой папа никому не сказал, а где-то записал и эти записи спрятал. И вот теперь мы с дядей Сашей их ищем, но, наверное, напрасно. Потому и не знаем имена тех, кто его убил… А вот если б узнать?.. – Он снова мягко погладил головку. – Ну, ладно, что поделаешь… Сейчас кушать будешь. Я вкусно приготовил, иди, мой свои ручки… Леночка, сейчас я еще большой омлет закачу, хочу вас хорошо накормить, девочек одиноких… Сам бы убивал мерзавцев… – Он продолжительно вздохнул.