Джеймс Чейз - "Ты только отыщи его…"

— Какой тип? — спросил я.

— Эндрюс, который, как ты знаешь, всегда в курсе всех дел. Он обычно знает, что говорит. Возможно, на этот раз он ошибся. Одно я знаю наверняка: она везде ходила с Менотти, а в Рим улетела вскоре после того, как его убили. Швейцар дома, где удавили Менотти, дал Эндрюсу довольно точное описание замешанной в этом деле женщины: оно полностью соответствует внешности Хелен Чалмерс. Наши люди заткнули этому швейцару рот, прежде чем до него добралась полиция, так что огласки удалось избежать.

— Ясно, — сказал я.

— Ну если ты не можешь поделиться со мной смачными подробностями ее римской жизни, тогда, похоже, она перепугалась и взялась наконец за ум. — Он оскалился. — Честно говоря, я разочарован. По правде, когда я услышал, что сменю тебя, то решил и сам попробовать к ней подкатиться. Она действительно стоящая баба. Поскольку тебе велели присматривать за ней, я рассчитывал услышать, что вы уже не просто знакомые, а нечто гораздо большее.

— Неужели ты думаешь, я настолько безмозгл, чтобы путаться с дочерью Чалмерса? — горячо спросил я.

— А почему бы и нет? С ней стоит позабавиться, а когда она берется за такое дело, то следит, чтобы старик никогда ничего не узнал. Она таскается по мужикам с 16 лет, а Чалмерс до сих пор ничего не знает. Если ты не видел ее без очков и этой мерзкой прически, считай, что ты ничего не видел. Она потрясная деваха, более того, как слышал, безмерно страстная. Если она когда-нибудь пожелает позабавиться со мной, уж я не стану ее останавливать.

Каким-то образом мне удалось увести его от темы Хелен и вернуться к делам. Побыв с ним еще час, я отвез его обратно в отель. Он сказал, что наутро придет в корпункт, чтобы утрясти все дела, и поблагодарил меня за угощение.

— Ты и впрямь счастливчик, Эд. — сказал он при расставании. — Иностранный отдел, можно сказать, лучшее место в нашей газете. Есть ребята, которые руку бы позволили себе отсечь, только бы заполучить его. Я-то нет, мне он не нужен. Очень уж там похоже на каторгу, но для тебя… — Он оборвал себя на полуслове и улыбнулся. — Парень, который упускает таких девчонок, как Хелен… Да на что ты еще способен, кроме как заведовать иностранным отделом, черт возьми!

Довольный своей шуткой, он хлопнул меня по спине и пошел, посмеиваясь, к лифту.

Я сел в машину и поехал домой по забитым транспортом улицам. Во время поездки я о многом передумал. В правдивости Максуэлла я нисколько не сомневался. Я знал, что Эндрюс отвечает за каждое свое слово. Значит, она путалась с Менотти. А с кем же она путается здесь? Если в Нью-Йорке ее тянуло к мафиози, вполне возможно, что и тут дело обстоит так же. Неужели в этом и кроется объяснение ее шикарной жизни? Неужели кто-то из них содержит ее?

Раздеваясь и ложась в постель, я уже сомневался, что сяду в тот поезд на Сорренто. На кой мне такая девица? Если я хочу заведовать иностранным отделом — а Максуэлл не станет болтать, не будучи уверенным, — значит, рисковать назначением — безумие. По выражению Максуэлла, отдел был «жирным куском» в нашей газете. Стоило Чалмерсу узнать, что я — любовник его дочери, а меня не только лишат этой должности, но и выпрут навсегда из редакции.

— Нет, — сказал я вслух. — Пусть едет в Сорренто одна. Я туда не поеду. Пусть поищет себе какого-нибудь другого дурака. Я поеду в Искиго.

Однако через два дня я сидел в пригородном поезде Неаполь — Сорренто. Я все еще твердил себе, что я дурак, по это был напрасный труд. Я ехал, и мне казалось, что поезд идет слишком медленно.

Прежде чем сесть в поезд на Неаполь, я заглянул на службу, чтобы еще раз все проверить и посмотреть, нет ли мне каких личных писем. Это было часов в 10. Максуэлла не оказалось на месте, Джина разбирала кипу телеграмм.

— Есть что-нибудь для меня? — спросил я, усаживаясь на край ее стола.

— Никаких личных писем. Со всем этим может разобраться мистер Максуэлл, — сказала она, перебирая телеграммы аккуратно наманикюренными пальцами. — Тебе вроде бы полагается быть в дороге. Я думала, ты хочешь выехать пораньше.

— У меня уйма времени.

Мой поезд отправлялся в Неаполь только в полдень. Джине я сказал, что еду в Венецию, и мне стоило трудов не позволить ей заказать для меня место на экспресс Рим — Венеция.

Тут зазвонил телефон, и Джина взяла трубку. Я наклонился и принялся лениво разглядывать телеграммы.

— Кто это? — спросила Джина. — Миссис… кто? Одну минуточку, пожалуйста. Я не уверена, что он на месте. — Джина хмуро посмотрела на меня, и я увидел по ее глазам, что она озадачена. — Тебя просит какая-то миссис Дуглас Шеррард.

Я уже хотел было сказать, что никогда о такой не слыхал и не хочу говорить с ней, когда вдруг это смутно знакомое имя зазвенело у меня в мозгу. Миссис Дуглас Шеррард! Это была фамилия, которой воспользовалась Хелен при найме виллы в Сорренто. Неужели на проводе Хелен? Неужто она до того безрассудна, что станет звонить мне сюда?

Стараясь не выказывать озабоченности, я потянулся и взял у Джины трубку. Повернувшись к ней спиной, чтобы она не могла видеть моего лица, я тихо сказал:

— Алло? Кто это?

— Привет, Эд. — Да, это была Хелен. — Я знаю, что мне не следовало бы звонить тебе на работу, но я пыталась дозвониться на квартиру, а там никто не отвечает.

Мне хотелось сказать, что она спятила — разве можно звонить мне сюда? Я хотел бросить трубку, но боялся, что Джина станет гадать, что все это значит.

— Что такое? — резко спросил я.

— Нас слушают?

— Да.

В довершение ко всему дверь отворилась, и в комнату влетел Джек Максуэлл.

— Боже милостивый! Ты все еще здесь? — воскликнул он, увидев меня. — Я думал, ты давно уже катишь в Венецию.

Я сделал ему знак молчать и сказал в трубку:

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Да, будь добр. Ты не мог бы привезти мне светофильтр для камеры? Оказывается, без него не обойтись, а в Сорренто я его найти не могу.

— Разумеется, — ответил я. — Будет сделано.

— Спасибо, милый. Мне так не терпится поскорее увидеть тебя. Тут такой великолепный пейзаж…

Я боялся, что ее тихий ясный голос достигнет ушей Максуэлла. Он явно прислушивался. Я прервал ее:

— Я это устрою. Пока. — И положил трубку. Максуэлл вопрошающе уставился на меня.

— Ты всегда так обращаешься с женщинами, которые звонят тебе? — спросил он, просматривая телеграммы на столе. — Не слишком любезно, ты не находишь?

Я постарался не выказать тревоги, но знал, что озадаченная Джина смотрит на меня. А когда отодвинулся от стола, Максуэлл тоже на меня уставился.

— Я забежал узнать, нет ли для меня каких личных писем, только и всего, — сказал я ему, закуривая сигарету, чтобы скрыть свои конфуз. — Пойду, пожалуй.