Фридрих Незнанский - Окончательный расчет

— Ну если подумать… — пожал плечами Василий. — А что, надо?

— Вот и подумай! Прямо сейчас и начинай. До вечера!

Василий оторопело уставился на хозяина негостеприимной квартиры, но тот, не обращая на него больше ни малейшего внимания, спокойно развернулся и, прошествовав в сторону одной из дверей, скрылся за ней, так и не оглянувшись.

«Ах ты, сука! Сволочь хохлатая, морда рыжая, е…» Минуты две Василий Шмелев перебирал мысленно все пятиэтажные и более того ругательства, знал коих великое множество. И он Даже до середины не успел добраться, когда из-за той двери, за которой исчез Панченко, объявилась все та же девица-горничная и безразличным тоном поинтересовалась, не проводить ли его?

С трудом удержавшись от того, чтобы не сплюнуть на здешний сияющий паркет вишневого дерева, Шмелев, чувствуя себя еще более униженным, чем в прошлый раз, пулей вылетел из холла и вскочил в лифт, поджидавший его на лестничной площадке. Это чтоб какой-то зажравшийся говнюк обращался с ним, словно с прислугой? С ним, Василием Шмелевым, владельцем крупнейшей в его городе охранной фирмы, человеком, прошедшим Чечню, мужиком, при одном имени которого трепещет кое-кто поважнее этого рыжего мудилы?! Нет уж, сюда он точно больше не поедет, даже если Сам будет упрашивать его об этом, стоя на коленях… Да и кто он такой, этот Сам?! Да если вдуматься, Василию его в порошок растереть — как муху прихлопнуть!..

Эх, права была его Женька, красотка и умница: Ромку надо было посылать в проклятую Москву на этот раз! Уж не вообразил ли его друг Мозолевский себя поважнее его, Василия Шмелева, самого Шмелева, прошедшего Чечню…

И мысли Василия, описав полный круг, понеслись по нему заново.

Отличительной чертой следователя Первого департамента МВД Владимира Михайловича Курбатова было внешнее благодушие и доброжелательность. Глядя на него, никому и в голову не могло прийти, что в определенных обстоятельствах Владимир Михайлович может быть жестким, как кремень, не знающим жалости к тем, в чьей вине уверен… Что касается благодушия, оно не раз и не два сослужило Курбатову роль универсального ключа при работе со свидетелями.

Единственным свидетелем гибели Юрия Александровича Корсакова, который и впрямь мог увидеть что-то существенное — вопреки его же утверждению, что ничего не успел понять и заметить, — был швейцар гостиницы «Север» Маслюков Тихон Тихонович. Бывший служака, а ныне военный пенсионер, майор в отставке Маслюков целиком и полностью оправдывал свое «тихое» имя. Человеком он был робким и, как показалось Курбатову, чем-то напуганным… Интересно чем?

Вызывать Маслюкова в номер, служивший одновременно опергруппе кабинетом, Владимир Михайлович не стал. Вместо этого, дождавшись, когда швейцар отправится в маленький служебный закуток за стойку дежурного попить чаю, оставив вместо себя на полчаса у дверей гостиницы охранника, Курбатов направился следом за стариком. И если до этого относительно напуганности швейцара у следователя еще были сомнения, то едва он переступил порог крошечной опрятной комнатушки, как они растаяли без следа. Увидев Владимира Михайловича, Маслюков побелел как стена и едва не уронил чашку из вмиг задрожавших пальцев.

— Осторожно, Тихон Тихонович! — простодушно воскликнул Курбатов, подхватывая посудину, и смущенно улыбнулся. — Извините, ради бога, я вас, кажется, напугал… У меня к вам пара вопросов, так что я на минуточку всего…

— Я уже все рассказал… — пробормотал старик. — Я больше ничего не знаю, откуда мне знать-то?..

— Да-да, я в курсе, что все произошло мгновенно, — согласился следователь. — Да и никто на вашем месте не успел бы ничего толком увидеть — ясное дело!.. Но я ведь должен вас опросить официально, понимаете? Считайте, формальность, но куда же денешься?.. Вы, насколько я слышал, всю жизнь в армии прослужили, сами понимаете: приказы начальства не обсуждаются!

Курбатов развел руками и ласково посмотрел на старика.

Маслюков на упоминание об армии кивнул и вроде бы немного успокоился, но в глаза Владимиру Михайловичу смотреть явно избегал. — Уж простите меня за наглость, — продолжил как ни в чем не бывало Курбатов, — но я смотрю, чай у вас настоящий индийский… Не угостите чашечкой?

— Конечно-конечно! — Маслюков, словно спохватившись, тут же включил электрочайник, поставленный тут, видимо, для общего пользования, и извлек из маленького навесного шкафчика вторую чашку. — Только я и вправду ничего не видел… Правильно мне в тот раз следователь сказал — чего только не примстится со страху-то…

— Это уж точно!.. Если вам что и почудилось, Тихон Тихонович, стесняться не стоит, многим в таких ситуациях чудится… Вы теперь, я вижу, сомневаетесь во всем, даже в том, что этот джип, откуда стреляли, был темного цвета!..

— Ну в этом-то я не сомневаюсь! — возразил старик и впервые посмотрел на Курбатова. — Джип кроме меня и охранник видел, издали, правда, из холла, но видел! А харю эту белокурую — нет! Следователь так и сказал: мол, примстилось это тебе, мол, не позорься, старик, и не рассказывай никому… Не ровен час, случится что… Так что ничего такого я не видел.

Владимир Михайлович пристально поглядел Маслюкову в лицо и наконец встретился с его взглядом: глаза у Тихона Тихоновича оказались голубыми, очень ясными и совсем-совсем не глупыми… Значит, «примстилось»… Хорошее, старомодное словечко, должно быть, местное… Ай да старик!..

— И что же, ясным было видение-то? — сочувственно поинтересовался он вслух.

— Да вот, словно и вправду, как вас сейчас вижу, — вздохнул Маслюков. — Как будто бы внешность у него прямо ангельская, белокурый такой, а в руках ствол… Привидится же такое!.. Правда, я тут же зажмурился, а когда глаза открыл, никакого видения не было… Только зад джипа этого за угол мелькнул… Так что я и вправду ничего не видел!.. А чай готов, присаживайтесь, господин следователь!.. И в протоколе вашем тоже отметьте: ничего, мол, Тихон Маслюков не видел!

— Бог с ним, с протоколом, — задумчиво произнес Курбатов. — А чаек я с удовольствием с вами попью… Хороший вы, видать, человек, Тихон Тихонович! Один живете?

— Внучка у меня. — Старик вздохнул и отвел глаза. — Маленькая еще, десять лет всего… Сын погиб, а невестка замуж вышла, ну Катя ей стала не нужна, вот и оставила мне… Еще чашечку?

— Спасибо! — Владимир Михайлович поднялся, приоткрыл дверь и, как можно громче, дабы сказанное достигло ушей дежурного администратора, произнес: — Жаль! Очень жаль, что вы ничего толком не успели рассмотреть! Ничего, однако, не поделаешь, всего доброго!

Выйдя в холл, Курбатов бросил безразличный взгляд за стойку и с удовлетворением отметил, с каким торжеством глянул в его сторону дежурный, впрочем тут же уткнувшийся в какие-то бумаги.