Фридрих Незнанский - Высший класс

— Ну, чего ты злишься? Ведь не с пустого места начинать! Я тебе целую папку бумажек всяких полезных принес. Пряхин Саша — это муровский следователь, на которого в итоге все повесили, — дал мне по дружбе взглянуть на дело, кое-что я тебе для общего представления выписал. Ну и доклады ребят Дениса, конечно… Так что, когда ты получишь официальную возможность ознакомиться с делом, представление о нем иметь уже будешь…

С неожиданной для его комплекции живостью Вячеслав Иванович, поднявшись из-за стола, сбегал в прихожую и почти моментально вернулся с небольшой синей папкой-уголком из полупрозрачного пластика в руках:

— Вот, держи!

— Спасибо огромное, — язвительно поблагодарил его Гордеев. — Глядишь, и я вам когда-нибудь пригожусь, как золотая рыбка — об тот же стол и по тому же месту! А твой Гроднев, по-моему, задерживается, пора бы ему прибыть…

И словно в ответ на его замечание Именно в этот момент подал голос домофон.

Кирилл Александрович Гроднев оказался щупленьким рыжеватым человечком неопределенного возраста, никак, с точки зрения адвоката, не соответствующим своей внешностью всем его званиям, которые успел перечислить по памяти Гордееву Вячеслав Иванович. Основательно помятый и не по сезону легкий плащ, круглые старушечьи очки… Впрочем, может быть, все дело было в постигшей его беде?

Открывший ему двери Гордеев первым делом обратил внимание на слегка дрожавшие губы академика.

— Я так рад вас видеть… — пробормотал тот после взаимного обмена приветствиями. — Слава говорил, вы творите чудеса по части… по части…

— Слава явно преувеличил, — произнес Юрий Петрович, бросив на Грязнова-старшего сердитый взгляд. — Я не волшебник, — и, заметив, как моментально побледнел Кирилл Александрович, поспешно добавил: — Но все возможное действительно сделаю.

Что касается Вячеслава Ивановича, он в продолжение обмена репликами между адвокатом и его потенциальным клиентом усиленно делал вид, что главное дело его жизни на данный момент — разыскать и поставить на стол еще один прибор.

— Понимаете, — губы академика все еще дрожали, — Дианочка — замечательная девочка, хотя, возможно, немного избалованная. Но ничего по-настоящему плохого сделать она просто не могла… В нашем УВД мне сказали, что девочку подозревают чуть ли не в убийстве… Чушь! Мне ли не знать, какая это дикость — подозревать Диану в чем-то подобном?!

К удивлению Гордеева, Кирилл Александрович, по мере того как говорил о своей дочери, преображался на глазах. Голос его стал громче и тверже, в глазах за толстыми стеклами очков вспыхнули огоньки.

— Пожалуйста, поймите, Диана не могла сделать ничего подобного… Главное — найти ее, и вы сами все поймете… Я заплачу вам любую сумму! Только найдите и спасите Дианочку от этого кошмара!..

— Насколько я понял, ее поисками уже занимаются и официальные органы, и «Глория»… Поверьте, у них в этом отношении куда больше возможностей, чем у меня. Адвокаты…

— Но, — перебил его Гроднев, — Слава сказал, что у вас большой опыт адвокатской практики, что вы к тому же блестящий следователь!..

— Кирилл, — поспешно вставил Грязнов-старший, — чтоб не забыть: на то, что тебе сказали в УВД, можешь плюнуть, дело уже не у них. Я же обещал тебе, что займусь этим, и, как видишь…

— Да-да, конечно… — Вид у Гроднева снова сделался растерянным, он вдруг обмяк, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух. — Простите… Сколько я должен вам заплатить? — Он вопросительно посмотрел на Гордеева.

— Во-первых, не совсем мне, — мягко произнес тот. — Я работаю в десятой юрконсультации, на Таганке… Там мы с вами завтра и встретимся. Заключим, как положено, договор, оформим ордер на защиту, обговорим сумму, которую вы переведете на наш счет… Считайте, что я уже начал работать по вашему делу — непосредственно с этой минуты…

— Кирилл, — вмешался Грязнов-старший, — ты ничего не ешь и, что самое ужасное, не пьешь! Тебе совершенно точно необходимо расслабиться!

— Ты же знаешь, — их гость непроизвольно поморщился, — я не выношу алкоголь… Юрий Петрович, я буду у вас в консультации завтра во сколько скажете. Спасибо вам огромное, что согласились, что…

— Спасибо лучше сказать Вячеславу Ивановичу, — усмехнулся Гордеев. — Это он у нас верный друг и товарищ, всегда готовый удружить родному человечку…

На самом деле он не мог не признать, что где-то, в чем-то Грязнов-старший был, несомненно, прав: три с лишним недели «расслабухи» и безделья — это и впрямь слишком для столь предприимчивого и энергичного господина, каким считал себя втайне и сам адвокат. Да и каким действительно являлся. А уж депрессия, способная возникнуть по этой причине, одним воспоминанием о ней, случившейся с Юрием Петровичем в не столь отдаленном прошлом, вгоняла его в дрожь… К тому же дело Дианы Гродневой — он это чувствовал всей своей адвокатской шкурой — было незаурядным, несомненно интересным: так уж вышло, что за всю его практику — как следовательскую, так и в качестве адвоката — Гордееву ни разу не доводилось сталкиваться с вип-проституцией, вообще ни с одной из представительниц этих высококлассных ночных фей…

— Интересно… — пробормотал он нечаянно вслух. — Интересно…

Вячеславу Ивановичу при этом очень захотелось рассмеяться. Но вместо этого Грязнов-старший сдержался и сделал вид, что ничего не слышал.

Полуденное солнце пробилось-таки сквозь неплотно сдвинутые шторы и медленно, но верно двинулось по комнате, явно преследуя конкретную цель — пристроиться своим тоненьким лучиком на носу крепко спавшей обнаженной девушки, раскинувшейся на широкой софе поверх шелкового покрывала. Даже в таком виде — с плотно сомкнутыми веками, приоткрытым ртом и раскинутыми руками — Диана Гроднева была необыкновенно хороша.

Правильное овальное личико с высокими скулами, свежие пухлые губы, за которыми поблескивала ровная полоска зубов, длинные и густые волосы цвета старой меди, завитые в мелкие кудряшки-спирали, небрежной копной разбросанные по подушке. Но главным достоинством девушки, несомненно, была кожа — удивительно гладкая, белоснежная, почти прозрачная… Даже у рыжеволосых красавиц такая встречается редко. Тем более всего-то в неполные семнадцать, в сущности еще подростковые, когда большинству девушек приходится бороться за чистоту своей кожи самым нешуточным образом.

Однако, глядя на ее крепкую полную грудь и удлиненные, прекрасной формы бедра, вряд ли кто-либо предположил, что Диане Гродневой нет и семнадцати лет: выглядела она юной, но вполне сформировавшейся женщиной — да, в сущности, так оно и было.

Между тем солнечный луч свое дело сделал. Диана поморщилась, резко дернулась и чихнула, одновременно сев на сбитой в комок за душную июньскую ночь постели. И лишь после этого разомкнула наконец густые темные ресницы, бессмысленно глянув перед собой. Глаза у нее оказались ярко-голубыми. Именно так — вначале садясь в постели, а уж потом их открывая, она просыпалась с самого детства, чем всегда необыкновенно умиляла своего отца…