Светлана Алешина - Без шума и пыли (сборник)

Александр, не обращая на меня никакого внимания, готовился к работе. Он достал со шкафа тубус, вынул из него лист ватмана и прикрепил к чертежной доске, сняв с нее предварительно несколько небольших эскизов, которые бросил на стол поверх остального хлама. Затем он достал из внутреннего кармана куртки фотографии полного лысоватого мужчины и прикрепил их в ряд к верхнему обрезу чертежной доски. Только после этого он снял куртку и, бросив ее на кресло, устроился за импровизированным мольбертом.

– Александр, – спросила я, решив хоть как-то использовать сложившуюся ситуацию, – а вы хорошо знаете Терещенко?

– Лильку-то? – не оборачиваясь от доски, переспросил он. – Она здесь уже полгода квартиру снимает. Нинка – хозяйка квартиры – переехала к своему хахалю в центр, а квартиру решила пока сдать.

Александр быстрыми точными движениями сделал несколько легких эскизов в углу листа ватмана и, выбрав один, начал переносить его на большой лист.

– Она ведь не замужем? – снова спросила я.

– Кто, Нинка? – водя карандашом по бумаге, спросил Александр.

– Да нет, Лиля.

– Ха, – он как-то неопределенно мотнул головой, – до вчерашнего дня вроде была не замужем.

– А вы вчера ее видели?

– Видел, – кивнул он. – Я вчера утром у нее тридцатник занял на опохмелку, сегодня обещал отдать.

Да ты, дружок, поддаешь, как все люди искусства. То-то мне в лифте показалось, что пахнуло спиртным.

– А сегодня вы ее не видели?

– Нет, – он отрицательно покачал головой. – Сегодня у меня работы полно было, я рано ушел, а она обычно дрыхнет часов до одиннадцати.

– А вчера вечером?

– Ха, вчера я рано уснул, часов в девять, перебрал маленько, но до девяти ее точно не было. Хотя… – карандаш повис над листом ватмана, – кажется, ночью, сквозь сон, я слышал какой-то шум…

– Шум чего?

– Закрывающейся двери… – Он снова начал водить карандашом по бумаге.

– У вас здесь такая хорошая слышимость?

– Ха, так дом же у нас панельный – мне всегда слышно, когда у нее дверь хлопает. Да, Оля, – он вдруг как-то встрепенулся, но от работы не оторвался, – идите-ка на кухню – заварите чайку.

Я пожала плечами и, оставив «Никон» на стуле, отправилась в указанном направлении. Там был такой же беспорядок, как и в гостиной, которая одновременно служила и спальней, и мастерской, ну и так далее. Поставив чайник на плиту, я нашла чай, сполоснула заварочный чайник и пару стаканов. Мысль о том, куда запропастилась Терещенко, не давала мне покоя. Получается, что вчера, то есть сегодня ночью домой она вернулась. Неизвестно только, одна ли она пришла? Но если даже и не одна… Непонятно, где она находится сейчас? На работу она не явилась – значит, что-то с ней случилось. Нужно осмотреть ее квартиру, может быть, это что-то прояснит. Я вернулась в гостиную.

– Александр, у вас случайно нет ключей от квартиры Лили?

– Ха, вы что, думаете, что я… – Его плечи затряслись от смеха. Наконец он успокоился. – Нет, девушка, ключей у меня нет. Если хотите, можете сходить к Нинке, у нее есть запасные, только вот вопрос: даст ли она их вам?

– Вы знаете ее адрес? – с надеждой в голосе произнесла я.

– Сейчас посмотрю.

Нина Воротынцева жила на улице, носившей имя героя гражданской войны Василия Чапаева. Новый девятиэтажный дом стоял во дворе, проезд в который перегораживал полосатый металлический шлагбаум. Я остановила машину у арки, прикидывая, как быть дальше? Я уже собиралась выйти и повернуть полосатую трубу, чтобы освободить проезд, как рядом с моей машиной появился невзрачный мужичок в темно-синей замызганной куртке и в клетчатой кепке, из-под которой выбивались редкие сальные волосы.

– Куда направляетесь, дамочка? – прошепелявил он, потирая небритый подбородок.

– Пресса. – Я сунула ему под нос редакционное удостоверение.

– Вообще-то у нас проезд платный, – вздохнул он и поплелся открывать шлагбаум.

Наконец путь был свободен, и я въехала во двор. Уже начинало смеркаться, и на очистившемся от туч небе появились первые звезды. Вход в подъезд закрывала металлическая дверь с ручкой в виде шара, рядом с дверью был приделан домофон. Я набрала номер квартиры, в которой жила Воротынцева, и через несколько секунд мне ответил приятный женский голос, немного искаженный радиопомехами:

– Кто там?

– Меня зовут Ольга Бойкова, – сказала я в микрофон. – Мне нужна Нина Михайловна.

– Это я, а что вам нужно?

– Я разыскиваю вашу квартирантку Лилю Терещенко, она сегодня не пришла на работу.

– Не понимаю, что вы хотите от меня? Я не видела Терещенко с начала месяца.

– Нина Михайловна, если вы меня впустите, я вам все объясню.

В домофоне повисло тягостное молчание – видимо, Воротынцева соображала, что предпринять.

– Хорошо, заходите, – наконец услышала я.

Что-то щелкнуло в замке, и, потянув за ручку двери, я вошла внутрь и направилась к лифту. Когда я поднялась на четвертый этаж, из приоткрытой двери квартиры выскочил белый бультерьер с коричневой спиной и, обнюхав меня, снова исчез за дверью.

– Не бойтесь, – успокоила меня Нина Михайловна – дамочка с круглым холеным лицом, – проходите.

Опасливо поглядывая на собаку, я миновала широкую прихожую и очутилась в просторной гостиной.

– Присаживайтесь. – Воротынцева показала на огромное бежевое кресло, а сама устроилась на стуле и выжидательно посмотрела на меня. – Я работаю в газете. – Почему-то мне не хотелось посвящать Нину Михайловну в события предыдущей ночи. – Мы договорились с Лилей об интервью с фотографиями, но ее дома не оказалось, на работу она сегодня тоже не вышла…

– Как вы узнали мой адрес? – Она испытующе взглянула на меня.

– Мне его дал Александр.

– А-а, Саша. – Она понимающе кивнула. – Он делал эскизы для Жоржа… Я все-таки не понимаю, чем я могу вам помочь? – пожала она плечами. – Я даже не предполагаю, где она.

– Не могли бы вы съездить со мной на Лунную и посмотреть квартиру?

– Но…

Мне показалось, что Нина Михайловна собирается мне отказать, и я опередила ее:

– Я на машине, у нас не займет это много времени, ну, пожалуйста.

– Хорошо, – скрепя сердце согласилась она. – Только Жоре записку оставлю. А вы действительно из редакции?

– Конечно, вот мое удостоверение.

Она щурилась долго, рассматривая его, потом вернула мне.

– Сейчас я переоденусь.

«Переодевание» у Нины Михайловны заняло почти полчаса, и, когда мы подъехали на Лунную, было уже совсем темно. Мы поднялись на шестой этаж, Воротынцева отперла дверь и вошла в прихожую. Я двинулась за ней, закрыв за собой дверь.

Вешалка в прихожей моталась на одном гвозде, и вся одежда, находившаяся на ней, валялась на полу, загораживая проход.