Светлана Алешина - Акула пера (сборник)

— Во-он! Во-он оба! К чертовой матери!

— Ты смотри, — съязвила я, — а он тоже вспоминает твою знакомую.

Маринка промолчала. Мы вошли, тщательно, если так можно сказать про крючок, заперли за собою дверь, разделись и залезли в свои кровати.

— Ты будешь спать? — шепотом спросила меня Маринка.

— Обязательно, — ответила я и на самом деле заснула. Наверное, укол продолжал действовать.

Можно было бы просто сказать, что утро началось с утра, но это было неправдой. Утро началось с громких криков, которые раздавались из коридора.

Похоже, в этом доме все, что ненормально, было нормой.

Я открыла глаза и увидела Маринку, сидящую на кровати и трущую глаза.

— Это здесь такой будильник? — недовольно спросила она.

— Надо думать, — ответила я и прислушалась.

В коридоре громко ругались Варвара и Аркадий. Точнее было сказать, что Варвара ругала Аркадия, а тот пытался оправдаться, но у него не получалось.

— И не надо было этого делать! Не надо было! — кричала Варвара. — Зачем, ты мне можешь объяснить? Зачем ты туда полез?

— Мне казалось, что у папы улучшится настроение, — слегка заикаясь, говорил Аркадий.

— От твоего прихода — вряд ли! — крикнула Варвара. — Удивить кого-то хочешь? Ты вчера уже удивил! Смотри, больше никого не подорви, валенок!

«Валенок» что-то пробурчал, и громкое цоканье каблуков возвестило, что Варвара ушла из коридора. За нею с шарканьем поплелся и Аркадий.

— О каких подрывах шла речь? — снова зевнула Маринка.

— Ты слышала, что сказала Варвара? — спросила я в ответ. — Не грузи хоть ты с утра.

— Постараюсь, — вздохнула Маринка.

Пока мы приводили себя в порядок, постучавшись, вошла Варвара.

— Уже проснулись, девушки? — весело сказала она. — Завтрак будет через десять минут.

Мы поблагодарили и через десять минут направились искать место, где дают завтраки в этом доме. Есть мне не хотелось, а хотелось как можно быстрее удрать отсюда, попасть в привычную обстановку и заняться привычными делами.

Завтракали мы все в кабинете у Федора Аполлинарьевича. По причине его малой мобильности завтрак ему подали в кабинет, где он и спал и где вчера, как мы видели с Маринкой, разговаривал с невидимым собеседником.

— А, это вы! — радушно встретил нас Федор Аполлинарьевич и улыбнулся.

Уже одно это было удивительным, но я почему-то не насторожилась. Наверное, устала этим заниматься в прошедшие двое суток.

К креслу-качалке Траубе был приставлен круглый столик, вокруг столика — стулья, на столике — тарелки, кастрюлька, чашки, ложки. В общем, все, что положено, и ничего лишнего больше в этой комнате не было. Кроме улыбки Траубе.

За столом рядом с Траубе сидели Аркадий и Дмитрий. Варя, вошедшая вместе с нами, сделала жест рукой, и мы с Маринкой заняли два свободных стула. Себе стул Варвара внесла из соседней комнаты и села спиной к лестнице, ведущей на второй этаж.

— Присаживайтесь и откушайте чем бог послал. А точнее, что Варя приготовила. — Федор Аполлинарьевич пододвинул ближе к себе тарелочку с манной кашкой, взял в руки ложку и деловитым тоном спросил у Варвары, как он бы спрашивал о погоде за окном:

— Мышьяка нет, да?

Варя молча качнула головой.

— Ну, поверю, поверю. — Федор Аполлинарьевич осторожно откушал кашки и мелко зажевал губами. — Мышьяк, он должен быть горьковатым. Я знаю, я читал.

Аркадий ел молча и жадно. Глядя, как он ест, можно было подумать, что человек голодал годами, а глядя на его фигуру, понимаешь, что у него просто такая привычка. Выработанная тоже годами.

— Вообще-то мышьяк — это уже старинушка-матушка, — благодушно продолжал Траубе, словно не у него вчера погиб сын с внуками. Казалось, что старый мэтр просто наслаждается завтраком и занимает гостей своей приятной беседой.

— Сейчас много есть других ядов, — поддержал разговор Дмитрий. В отличие от Аркадия, он почти не ел и был единственным, кто слушал Траубе подчеркнуто внимательно. Я сразу же вспомнила: биограф!

— Да, верно, — кивнул ему Траубе, — а также много других средств, самых доступных в том числе. Взрывпакеты, например, правильно, Аркаша?

Аркадий остановил ложку во рту и поднял жалобные глаза на папу.

— Кушай, малыш, кушай, — поощрил его Федор Аполлинарьевич, — а то еще похудеешь. Вы не поверите… как вас… — Траубе обратился ко мне и защелкал пальцами, — Ольга, кажется… — Я кивнула. — Ну да, Ольга и Марина, помню, помню. Память хорошая, и до маразма мне еще далеко, — продолжил Траубе, — а иногда, между прочим, хочется впасть в глубочайший маразм и полностью выйти из круговорота реальности.

Федор Аполлинарьевич задумчиво повозил ложкой по тарелке.

— Вот, смотрите, Ольга и Марина, до чего я дожил на старости лет! Для чего я всю жизнь развивал свой талант? Один мальчишка, который должен быть счастлив просто от того, что растет рядом со мною, стал бандитом и погиб как бандит. Другой — головкой скорбен, прости господи. Ну, дочка… Что дочка, — Федор Аполлинарьевич вздохнул.

Я посмотрела на Варвару. Она спокойно завтракала, словно разговор и не коснулся ее. Дмитрий продолжал смотреть своему герою в рот, Аркадий тоже продолжал кушать, но уже медленнее. Зато зачерпывать ложкой стал больше. Компенсировал, так сказать, потерю в темпе.

Над столом повисла пауза, только немного нарушаемая постукиванием ложки Аркадия о тарелку.

— Федор Аполлинарьевич, — подала я голос, — я хотела поблагодарить вас за гостеприимство, мне вчера стало нехорошо…

— Ах, Оля, Оля, — Траубе махнул рукой и едва не задел своего Аркадия по голове, — мне стало нехорошо, как только я увидел, в какой стране мне получилось родиться. И живу, как видите, с грехом пополам. Если вы себя сейчас чувствуете нормально, то я за вас рад.

Я не знала, что и сказать, но Федор Аполлинарьевич и не ждал ответа.

— Я и за себя рад. Случаются, Оленька, случаются в жизни интересные моменты такие. Вот сейчас начну рассказывать, вы не поверите, но расскажу, потому что надеюсь. Эти, — Федор Аполлинарьевич показал рукой на сына и дочь, помедлил и захватил в эту компанию и Дмитрия, — эти не поймут точно. Дима не поймет, но запишет. Тоже точно. А на вас я надеюсь. Одним словом, минувшей ночью ко мне приходила жена.

Стало совсем тихо. Аркадий даже перестал дышать, как мне показалось. У него округлились глаза и все лицо вытянулось, словно он увидел у себя под ногами все свои петарды с зажженными фитилями. Варвара тоже выглядела удивленной, но сдерживалась.

— А где ваша жена? — спросила Маринка у Федора Аполлинарьевича.

— В раю, надо думать. Или в аду, — равнодушно ответил Траубе. — Она не сказала, как, впрочем, и всегда не отвечала на мои вопросы. Она умерла двадцать пять лет назад. И вот вчера пришла. Впервые за все это время.