Эндрю Тейлор - Анатомия призраков

Филипп взглянул в костлявое, грязное лицо мальчика.

— Вот что: ты пойдешь на конюшню завтра, дождешься, пока они уедут, и отправишься следом.

— Но они поедут быстрее, чем…

— Тогда ты побежишь, — отрезал Уичкот. — В конце концов, это всего лишь пони. Фаэтон поедет не намного быстрее пешехода. Я хочу знать, кто будет в экипаже, куда они отправятся и кого увидят. Но ты не должен попадаться им на глаза, парень, не то я высеку тебя до крови.

Должно быть, они прошли десять или двенадцать миль тем долгим летним днем. Они шагали по сельским дорогам, которые мерцали от пыли, и скотопрогонным дорогам, грязным даже в эту теплую сухую погоду. Они маршировали вдоль высоких зеленых берегов дренажных и сточных канав, проведенных, точно по линейке, насколько это удалось их голландским конструкторам. Они шлепали через болота, где высокий тростник колыхался над темной водой, пахнущей гниющей растительностью, и распугивали бесчисленных водоплавающих птиц.

— Жаль, у меня нет ружья, — повторял Фрэнк вновь и вновь. — Какую славную охоту мы бы устроили!

Они встретили очень мало людей, да и тех обычно поодиночке — сутулых мужчин с грязными лицами, которые казались такой же естественной принадлежностью этого сырого пейзажа, как заросли тростника и солоноватая вода.

— Ха! — воскликнул Фрэнк после одной такой встречи. — Держу пари, они принимают нас за отца и сына.

Холдсворт не ответил. Джорджи, подумал он, милый мой сын.

Несмотря на жару, шагали они быстро и почти не разговаривали. Из-за монотонного пейзажа и прозрачного воздуха Холдсворт почувствовал себя жалкой песчинкой, затерянной в безбрежных небесах. Фрэнк, напротив, явно наслаждался. В одном месте, стоя на насыпи, которая тянулась вдоль дренажной канавы, он на мгновение замер, поднял руки и медленно покружился. Затем взглянул на Холдсворта, улыбнулся, как счастливый ребенок, и, не проронив ни слова, отправился дальше, с той же скоростью, что и прежде.

Они вновь увидели Уайтбич в восьмом часу вечера. Когда они проходили мимо фермы мистера Смедли, собаки залаяли, загремели цепями и бросились к калитке, где уставились на незнакомцев бешеными желтыми глазами.

Малгрейв, предупрежденный лаем, вышел встречать во двор мельницы. Фрэнк небрежно поприветствовал его и пошел в коттедж, крикнув через плечо, что ему нужен таз горячей воды, пиво, хлеб и сыр.

Холдсворт задержался.

— Ну? Смогли вы купить все, что необходимо?

— Да, сэр. Сходить в город — нелегкое дело, скажу я вам. Впрочем, большую часть обратного пути меня везли на фермерской телеге.

— Вы заглянули в Иерусалим?

— Да, сэр. Миссис Карбери передала мне письмо для вас. — Он достал его из кармана и протянул Холдсворту.

— Кого-нибудь еще из знакомых вы видели?

— Только слуг из колледжа, сэр. Мистера Мепала в привратницкой и прочих.

— Надеюсь, вы не выдали им нашего местожительства?

Малгрейв выпрямился и изобразил оскорбленную гордость.

— Разумеется, нет, сэр.

Холдсворт отпустил слугу и сел на скамейку рядом с лошадиной кормушкой. Забыв об усталости, повертел письмо в руках. При виде собственного имени, написанного незнакомым почерком, он получил почти чувственное удовольствие. Сломал печать и разорвал конверт.

Колледж Иерусалима, 6 июня

Дражайший сэр, ее светлость отрядила меня навестить вас, чтобы узнать, как мистер Олдершоу обосновался на новом месте. Я договорилась о поездке на завтра и надеюсь, что вы оба сочтете удобным принять меня около двух часов.

С наилучшими пожеланиями, искренне ваша,

Почерк Элинор похож на ее лицо, подумал Холдсворт: слишком решительный и выразительный, чтобы его можно было назвать красивым в официальном или общепринятом смысле этого слова, но, несомненно, выдающийся. Он перечел письмо, хотя в этом не было необходимости, как будто надеялся выжать из нескольких фраз еще хотя бы каплю смысла.

Рыжий кот неслышно прошел по двору и описал восьмерку вокруг лодыжек Холдсворта. Джон поежился от прикосновения тела животного, его небрежной интимности. Подумал о ладони Элинор Карбери на калитке у моста.

Прикоснись ко мне. Прикоснись ко мне.

Элинор услышала шарканье тапочек доктора Карбери за дверью. Через мгновение ее муж, все еще в ночном колпаке и сорочке, медленно вошел в гостиную, опираясь на трость. Единственного взгляда на его лицо хватило, чтобы понять: ему выпала не самая спокойная ночь. Элинор немедленно подошла к нему и отвела к креслу. С тех пор как он сообщил ей о своем нездоровье, ее чувства пребывали в смятении. Она не понимала, что должна или может испытывать. Ей не нравилось быть замужем за ним, но это лучше, чем вовсе не быть замужем, и без него ей не на что будет рассчитывать, не считая ненадежной щедрости леди Анны. Но самое странное, она испытывала к нему жалость и даже некоторое уважение. Вот человек, который знает, что стоит на самом пороге смерти. Казалось, подобное положение скорее раздражает, нежели пугает его.

— Вы собираетесь сегодня утром на мельницу, насколько я понял? Надеюсь, что вы очень внимательно допросите мистера Холдсворта. Не знаю, доведется ли вам увидеть самого мистера Олдершоу… возможно, его пришлось запереть; вы должны позволить мистеру Холдсворту быть вашим проводником. — Он глядел на нее маленькими темными глазками, частично скрытыми складками кожи. — Я считаю, что в целом ему можно доверять. Как и мы, он имеет веские основания желать скорейшего выздоровления мистера Фрэнка. В какое время он ожидает вашего приезда?

— В два часа.

— Вы должны приехать раньше. В час или даже до того. Застаньте их врасплох, и вы увидите их подлинные лица. Ее светлости нужны самые точные сведения обо всем, и это верный способ их получить.

— Хорошо. Как скажете, сэр.

— А я хотел бы, чтобы ее светлость осталась довольна, — медленно произнес Карбери. — У меня к ней есть особая просьба.

Он умолк, дав Элинор время заключить, что эта просьба, несомненно, касается ее перспектив, когда она станет вдовой. Но жена отвлеклась, заметив, что муж дрожит. Она вскочила с кресла. Его губы тряслись, а огромная бочка груди слегка колыхалась, как будто внутри подскакивал маленький тяжелый предмет. Она открыла рот, чтобы спросить, что случилось, и в тот же миг поняла, что в вопросе нет нужды: доктор Карбери смеялся.

— Жаль, что вы его не видели, моя дорогая миссис Карбери… в смысле, мистера Ричардсона… поистине занимательное зрелище. Он не знал, что делать или говорить.

— О чем, сэр?

— О Розингтонском членстве, разумеется. Я сообщил ему во время обеда, перед всеми собравшимися. Бедняга чуть не свалился со стула, — Карбери сложил ладони на своем огромном животе. — Более всего на свете он мечтает стать директором этого колледжа. Если ее светлость воспользуется своим влиянием против него, это будет чудесно. И Соресби тоже может пригодиться, поскольку, став членом совета, получит право голоса на выборах.