Эндрю Тейлор - Анатомия призраков

Холдсворт оглядел их, поджав губы.

— Что здесь хранится?

— Кубок Основателя и лучшее столовое серебро. В том числе очень ценное, полагаю. Также документы на собственность колледжа и, возможно, договоры аренды. Я думаю, здесь также хранится арендная плата, как и прочие суммы наличных денег.

Элинор обошла комнату, ступая бесшумно, как вор, и настороженно прислушиваясь к звукам в доме. Она не ожидала, что в комнате будет так много вещей. Однако подавила желание поторопиться, поскольку не желала доставлять мистеру Холдсворту удовольствия счесть ее жалкой и слабой представительницей своего пола, склонной к истерике. Из дверного проема падало достаточно света, чтобы прочесть большинство этикеток на коробках. Ей пришло в голову, что, возможно, она первая женщина, ступившая в эту комнату.

Наконец Элинор подошла к шкафам. Они не были заперты. В первом также стояли коробки, но во втором, к ее вящей радости, ряд за рядом висели связки ключей, аккуратно снабженые этикетками и разделенные в алфавитном порядке на подъезды, а затем и пронумерованные по комнатам.

Она повернулась к мистеру Холдсворту.

— В каких комнатах живет мистер Уичкот?

— Г4, — ответил он.

Она водила пальцем по рядам, пока не нашла подъезд «Г», сняла ключи от номера 4, закрыла дверцу и обернулась.

Холдсворт стоял ближе, чем она ожидала, не более чем в ярде, и пристально смотрел на нее. Машинально она протянула ключи, и он взял их; его рука коснулась ее ладони, как тогда, у садовой калитки. Несмотря на прохладный воздух, ей внезапно стало слишком жарко.

— Мадам…

Джон умолк, не сводя с нее глаз и оставив непроизнесенные слова висеть в воздухе, бесформенные, полные обещания и страха. Он медленно склонил к ней голову. Дюйм за дюймом их лица сближались. Простые черты? О нет, подумала она, совсем наоборот.

В уличную дверь постучали.

Они отпрянули друг от друга. Элинор ретировалась в безопасность прихожей.

— Скорее, — прошипела она. — Закройте дверь. Бен сейчас явится.

Для такого крупного мужчины Джон двигался быстро. Он мгновенно очутился снаружи и захлопнул дверь. Элинор выхватила у него ключи. Замки можно закрыть позже, когда он уйдет. Она взглянула на свои руки и фартук в поисках предательской грязи или пыли. Они были чистыми. А что насчет ее лица? Нет ли на нем какой-то отметины, ключа к вероломным желаниям ее сердца?

Шаги Бена приближались по коридору.

— Вы зашли справиться о здоровье директора, — пробормотала она Холдсворту. — А теперь уходите, и я спустилась проводить вас до двери.

Бен вышел в прихожую, замешкался, увидев хозяйку с Холдсвортом, и, повинуясь ее кивку, открыл дверь.

На пороге стоял мистер Ричардсон. Его глаза метнулись мимо слуги на Элинор и затем на Холдсворта, стоящего за ее спиной. Он снял шляпу и поклонился.

— Миссис Карбери, к вашим услугам, мадам. И мистер Холдсворт тоже! Как удобно — я убил двух зайцев одним выстрелом.

Ночью шел дождь, и берег реки раскис. В тридцати ярдах впереди сутулый Том Говнарь размеренно, но неожиданно быстро шагал по тропинке. На нем по-прежнему была рабочая одежда, и запашок тянулся следом, словно дурной сон.

Гарри тащился следом. Том ждал в конце Милл-лейн. Завидев юношу, он немедленно снялся с места. Аркдейл последовал за ним, поскольку не знал, как поступить. Теперь его ботинки и чулки были забрызганы грязью, одежда оказалась слишком тяжелой и изысканной: он наряжался с мыслью о мостовых, а не о прогулке по сельской местности. Но хуже всего — это чувство, будто он выставляет себя на посмешище. Однако он не мог повернуть назад, не выставив себя на посмешище еще больше.

Аркдейл остановился, чтобы достать носовой платок и утереть пот с лица. Когда он поднял глаза, Говнаря больше не было видно. Гарри выругался и снова зашагал по тропинке, быстрее, чем прежде. Все вокруг казалось незнакомым. Он привык видеть эти места с воды, а не с суши.

Тропинка привела к перелазу через густую живую изгородь. Аркдейл взобрался наверх и вгляделся в поле за ней. У тропинки паслось полдюжины коров — в том месте, где земля полого спускалась к воде. Две коровы пили из реки. Остальные, однако, грузно направлялись к нему.

Гарри не разбирался в привычках и темпераментах крупного рогатого скота. Но ему показалось, что в том, как эти коровы приближаются, набирая скорость и не скрывая своей заинтересованности, есть нечто особенно угрожающее. Он также не исключал возможности, что одна или несколько из них на самом деле не коровы, а молодые бычки, которые сочтут его опасным чужаком и попытаются затоптать до смерти.

Воистину, благоразумие — мать отваги. Гарри собирался спрыгнуть с перелаза и направить свои стопы обратно, когда кто-то окликнул его по имени. Он вздрогнул и на ужасное мгновение вообразил, что один из предполагаемых быков настолько умен, что даже наделен даром речи. Но затем он увидел Соресби — не далее, как в пяти футах, у воды, в естественном укрытии под раскинутыми ветвями большой ивы, в обществе золотаря. В воде рядом с ними покачивалась гребная лодка.

— Соресби! Это что еще за шутки?

Гарри услышал знакомый треск, когда сайзар потянул себя за пальцы.

— Вы так добры, мистер Аркдейл, — скороговоркой пробормотал Соресби. — Так снисходительны. Вы не окажете мне честь ступить сюда, сэр, и далее в лодку?

Предложение оказалось неожиданно привлекательным. Спереди к Гарри приближались коровы. Позади лежало море грязи и уверенность, что если он пойдет обратно, то вспотеет и перепачкается еще больше. Аркдейл указал тростью на Тома Говнаря.

— А он?

Даже грязь и жара были предпочтительнее, чем сидеть в маленькой лодке с золотарем.

— Мой дядя сейчас нас покинет, мистер Аркдейл.

Том Говнарь кивнул и поклонился, совершив любопытное волнообразное движение, которое прокатилось от ладоней к плечам. Его жест совершенно недвусмысленно означал, что он будет безгранично счастлив выпить за здоровье мистера Аркдейла.

Гарри бросил шестипенсовик в подставленную ладонь и скатился к реке. Соресби присел на корточки, напоминая неуклюжего паука. Одной рукой он придерживал лодку у берега, другую протягивал Гарри. Лодка угрожающе закачалась, когда Аркдейл забрался на борт и устроился на корме. Соресби последовал за ним и оттолкнулся веслом. Коровы остановились и принялись щипать траву.

Весла опускались и поднимались. Гарри слушал скрип уключин и глядел, как зеленая река скользит мимо. Соресби направлялся к Грантчестеру. Лодка преобразила его: неуклюжесть и робость пропали. Он греб, как Малгрейв открывал бутылку вина или… тут Гарри покраснел… как Хлоя трахалась, с непритязательной уверенностью человека, который точно знает, что делает.