Наталья Андреева - Браки расторгаются в аду

Она молча кивнула.

— Скажешь, что собака умерла от старости. От чего угодно, только не от… — Я глазами указала на мясо. — Иди за перчатками.

Анюта ушла. Я без сил опустилась в кресло, глядя на мертвую Кики. На соседнем кресле лежал диктофон. Что толку теперь от этих признаний? Хотя…

Анисья не случайно задержалась в доме. Не чай она пошла пить, а ждать моей смерти. Ей, видимо, сказали, что яд действует мгновенно. Так оно и есть. Мне достаточно было проглотить маленький кусочек мяса. Она поднялась бы сюда под предлогом, что забыла любимую заколку, подняла бы панику и в суете стащила бы диктофон. Выходит, все, что она сказала, — правда? Но кто ее подослал?

Что касается меня, то все обставили бы как самоубийство. Поводов покончить с собой у меня предостаточно. Я нахожусь в отчаянном положении, и то, что на Новой Риге ходят легенды о моих железных нервах, для следствия не аргумент. Суд состоялся бы без меня, и братьев, вне всяких сомнений, посадили бы надолго, Анисья получила бы небольшой срок, и то условно, а меня освободили бы от уголовной ответственности в связи с отсутствием среди живых. И дело было бы закрыто. Анжела мертва, я мертва, остальные преступники наказаны. Ловко! Что же такого натворила эта чернокожая девчонка, что ей так необходимо оставаться мертвой до конца своей жизни? И по чьим документам она теперь живет? Под каким именем?

Вернулась Анюта с двумя парами резиновых перчаток и картонной коробкой.

— Осторожнее, — велела я ей, натягивая перчатки.

— Но разве не надо вызвать полицию? — робко спросила она.

— Нет. Что мы им скажем? Отравили собаку? Ты хочешь, чтобы наша доблестные органы, которые убийство десятка людей подчас спускают на тормозах, в поте лица искала отравителя пса размером с дамскую туфельку?

— Но… Разве не…

— Молчи, — велела я. — Если мы обе хотим жить, нам надо молчать.

— Боже! — Она в испуге закрыла резиновой перчаткой рот и даже прикусила ее зубами.

— Я отсюда уйду. Сбегу потихоньку. И ты мне поможешь.

— Я боюсь, — затрясла она головой.

— Тебе ничего не грозит. Это меня хотели… — Я нагнулась и подняла с пола мертвую Кики. — Давай сюда коробку!

— Вот Иван Иваныч обрадуется! — невпопад сказала она. — Он ее терпеть не мог.

— Хоть на чьей-то улице праздник, — горько улыбнулась я.

Мне надо было подготовить побег. Я не собиралась еще хоть одну ночь провести в этом доме. Кто знает, вдруг для верности убийца именно ночью придет с петлей? Или с ножом, чтобы меня зарезать. Мне, похоже, вынесли смертный приговор. А я не хочу умирать, мне всего сорок два. В таком возрасте, говорят, только жизнь начинается.

— Но куда же вы пойдете! — всплеснула руками Анюта.

— Я что-нибудь придумаю.

Мы наконец избавились от последствий визита Анисьи, от трупа моей любимой собаки и от куска обожаемого мною мяса. Все это обрело вечный покой в картонной коробке, которую с плачем унесла Анюта. Ей было страшно, она боялась умереть, и горько, оттого что со мной связалась. Она хотела всего лишь стать начальницей над всей прислугой в доме, иными словами, сделать карьеру. А вместо этого идет хоронить криминальный труп. Хоть речь и идет всего лишь о крохотной собачке, все равно обидно.

Я же всерьез задумалась: где спрятаться?

Как я уже говорила, близких подруг у меня нет, кроме Анисьи, но та оказалась предательницей. Любовника тоже не имеется, я никогда не изменяла своему Иван Иванычу. Вся наша совместная с ним собственность принадлежит ему, ключи от московской квартиры у меня отобрали, и она, скорее всего, опечатана. Да и найдут меня там быстро. Надо спрятаться так, чтобы никому не пришло в голову искать в той дыре Зинаиду Андреевну Цареву.

И тут меня осенило. Конечно! Я спрячусь в избушке у братьев, заодно поищу там следы Анжелы! Надо же узнать, чей именно труп Коля-и-Толя свезли в лес под видом темнокожей невесты Иван Иваныча? И вообще, они ли это сделали? Вот зачем так пить? Были бы братья нормальные, сами бы рассказали всю правду. А так мне придется выполнять лишнюю работу.

Я торопливо начала собираться. Мысль воспользоваться своей машиной я отмела сразу. По ней меня легко найдут, она приметная. Красный «Мерседес-купе». Это все равно что фонарь зажечь перед своим убежищем: «Все сюда! Зинаида Царева прячется здесь!»

Поэтому минимум вещей. Пару сумок, не больше. Белье, косметика, предметы личной гигиены. О том, чем я буду питаться в избушке у братьев, я не думала. У меня теперь надолго пропал аппетит.

— Выйду через черный ход, — сказала я Анюте. — Никому не говори, что меня нет. Пока муж не хватится. А когда он станет кричать — скажешь, что не видела меня весь день. И понятия не имеешь, где я нахожусь.

Она молча кивнула.

Почему-то я была уверена, что, как только появится Иван Иваныч, горничная побежит к нему с докладом. Единожды разочаровавшись в людях, невольно начинаешь всех подряд считать предателями и негодяями. Анюте я не доверяла.

— Куда же вы пойдете, Зинаида Андреевна? — всплеснула руками она.

— В Москву поеду. Спрячусь там.

— Но на чем? Неужто на своей машине?

— Такси поймаю. Не переживай, со мной все будет в порядке.

— Вы мне хотя бы позвоните, — всхлипнула она.

— Конечно! Глянь — никого там нет, на лестнице?

Она метнулась в холл и, вернувшись буквально через пару минут, заговорщицки сказала:

— Никого. Можете идти.

Я, стараясь не шуметь, спустилась на первый этаж. Впервые мне пришлось воспользоваться дверью для прислуги, чтобы покинуть дом, куда я раньше входила и откуда выходила исключительно с парадного крыльца для хозяев и их гостей. Видать, время мое кончилось. Я, как беглая рабыня, таясь и пригибаясь, кралась к шлагбауму, за которым меня ждала свобода.

— Какая же вы храбрая, Зинаида Андреевна! — с восхищением сказала Анюта на прощание.

— Возвращайся в дом, тебя могут хватиться.

— Так вы мне позвоните? Я буду вам помогать.

«Не сомневаюсь», — подумала я и всячески заверила ее, что буду держать связь. Мимо Паши мне удалось прокрасться незаметно. Во всяком случае, я на это надеялась, меня ведь не окликнули.

По счастью, идти пришлось недолго. В избушке братьев меня ждал сюрприз. Даже два, и оба неприятных. Во-первых, дверь была опечатана, а во-вторых, там царил дикий холод. Оно и понятно: не май месяц. С печатью я справилась легко, сорвала ее, и все. Не думаю, что мне за это прибавят срок. А вот с холодом бороться оказалось гораздо труднее. Хорошо, что я выросла в деревне. Мне пришлось вспомнить, что такое растопить русскую печь. С маникюром я давно уже попрощалась, поэтому не особо переживала по поводу парочки сломанных ногтей. Взяла ржавый нож, настрогала сосновых щепок, закинула в печурку побольше старых газет и поднесла к ним спичку. Дров вокруг было полно, дом стоял почти в лесу. Когда я немного согрелась, приступила к делу. Принялась искать следы Анжелы.