Наталья Андреева - Браки расторгаются в аду

— К Эрику? — удивилась Алла. — А он здесь при чем?

— Где Анжела? — в упор спросила я у парня. И прикрикнула на него: — Отвечай!

Эрик вздрогнул и чуть не поперхнулся апельсиновым фрешем. До этого момента он им просто давился. Ну не лезли в него цитрусовые.

— Зина, ты о чем? — оторопела Алла.

— Этот парень решил разжиться деньгами. Он ничем не гнушается. Его сестра ждет ребенка. Они решили спрятать этого ребенка и шантажировать им моего мужа.

— Какого ребенка? — вытаращил на меня глаза Эрик. Совсем как давеча его отец, Зафир.

— Ребенка Иван Иваныча и Анжелы!

— Она что, была беременна?!

— Что значит была?!

— Так ведь ее убили! — Он взволнованно встал. — Почему вы говорите так, будто она жива?

— Ты мне врешь! — Я топнула ногой. — Она жива! Ты ее спрятал! Ты здесь ее спрятал!

— Зина, ты что? — уставилась на меня Алла. — С ума сошла? Здесь никого нет! Никакой Анжелы! Если бы была, я бы об этом знала!

— Он тебе не сказал, что она здесь!

— Эрик? — вопросительно посмотрела на парня хозяйка.

— Да я понятия не имею, о чем она говорит!

Я похолодела. Спокойствие!

— Хорошо, я поясню.

— Будь любезна, — попросила Алла.

— У меня есть подозрение, что под именем Анжелы Свиридовой опознали другую девушку. Ее лицо было изуродовано до неузнаваемости.

— Но это была Анжела! — разгорячился Эрик. — Мамой клянусь! Я не мог ошибиться! Что мне лицо? У нее был шрам на голени. Мы играли в прятки, и она упала, распоров ногу о гвоздь. Как я тогда перепугался! Да я бы ее из тысячи узнал! Из миллиона! Потому что это моя сестра! Я сразу понял, что это не она звонит мне по телефону. Она меня любила. — В его голосе появились слезы. — Называла «мой шоколадный заяц». «Как ты, мой шоколадный заяц?» А еще Рикусей. И она всегда говорила со мной очень ласково. А та женщина была совсем не Анжела. Но она звонила по мобильному моей сестры. Сердце мне подсказало, что Анжелы больше нет. Нет моей любимой сестры… — Он всхлипнул. — И я побежал в полицию. Потому что я тоже ее любил. Сначала они не хотели со мной разговаривать. Но потом нашли ее труп. — Он расплакался как ребенок.

— Ну, началось! — презрительно сказала Алла. — Все хорошо у этого парня, но слезы близко. Представляешь, Зина, он плачет, когда смотрит мелодрамы! Да что там! Он даже во время оргазма плачет! Я не чувствую, что рядом со мной мужик. Хоть мне и не довелось стать матерью, но видеть на себе плачущую двухметровую обезьяну я тоже не хочу. Жалкое зрелище.

— Ты злая! — крикнул Эрик. — Какая же ты злая!

— А ты м… к! Достал!

— В общем, понятно. — Ян встал. Это была первая фраза, которую он произнес. — Зина, пойдем.

— Зина?! — уставилась на меня Алла. — Он называет тебя просто Зиной?! Он кто?!

— Мой помощник.

— Так вы с ним трахаетесь? — Ее лицо от коньяка раскраснелось. — Совсем с ума сошла! Да ты глянь на него! Это же неотесанная деревенщина!

— А ты? Заводишь себе бойфрендов, которые на двадцать лет моложе!

— А вдруг я завтра сяду? Хочется оторваться напоследок. Я же не знала, что Эрик такая размазня! С виду-то нормальный!

— Я тоже ухожу! — Эрик вытер слезы. — Нет больше сил терпеть.

— Скатертью дорога! — выкрикнула Алла.

— Вы меня подвезете? — жалобно посмотрел на меня Эрик. — Хотя бы до ближайшей автобусной остановки.

— Мы подвезем тебя до метро, — пообещал добрый Ян.

И мы втроем направились к двери.

— Лиза, еще коньяка! — крикнула нам вслед Алла. — И никогда больше не впускай в мой дом этих людей, слышишь?!

Вот так закончился мой визит к давней знакомой. Я даже не стала обыскивать дом, потому что Эрик ушел вместе со мной. Будь здесь его сестра, он бы ее не бросил. Но Анжела, судя по всему, умерла. Мои мечты разбились о хрустальный гроб, вместо того чтобы хрустальному гробу разбиться об истину. Я больше не верю в сказки. Пушкин впервые меня подвел.

Я села рядом с Яном, Эрик же растекся по заднему сиденью, как медуза, и заныл:

— Опять меня выгнали… Куда я теперь пойду? Придется ночевать в клубе. Почему меня никто не любит?

Мне хотелось заткнуть уши. Возникло чувство, что меня жестоко обманули. Вот представьте: вы идете охотиться на льва. Вооружаетесь до зубов, готовите арсенал от перочинного ножика до гранатомета. Все-таки лев! Крадетесь по прерии или в джунглях. Дикое место, кругом — одни опасности. У вас внутри все дрожит: вот сейчас я одолею льва и стану героем!

И в тот момент, когда палец лежит на спусковом крючке, а другая рука сжимает гранату, из прерий выбегает ручная собачонка и начинает, виляя хвостиком, лизать вам ноги! Вот такое чувство было сейчас и у меня.

— Я всю жизнь ищу женщину, которая меня бы поняла, я делаю все, что мне скажут, я с ними ласков, — продолжал ныть Эрик. — Слова плохого никогда не сказал. Все, что мне надо, — чтобы меня не прогоняли и хоть немного любили. Почему русские женщины такие жестокие?

— Потому что ты идиот, — не выдержала я. — Тебе не повезло со страной, в которой ты родился. Ты не понимаешь менталитета женщин, чьей любви хочешь. Русская женщина, какую бы высокую должность она ни занимала, в душе всегда останется просто бабой. Ей нужен мужик, понимаешь? Чтобы в компании своих подружек рассказывать, какой он козел и какая она мать-героиня. А без этого козла трудно оценить ее подвиг. Поэтому на русских так охотно и женятся иностранцы. Женщина европейская или та же американка, даже если она простая поломойка, все равно в душе госпожа. И требует, чтобы с ней обращались как с госпожой. А русская, даже если она начальница и кормилица семьи, в душе все равно раба. И когда с ней обращаются иначе, чем с рабой, у нее душа не на места. Что-то не так. Она всегда ищет мужчину, которому будет служить. Не мужу, так сыну. Или отцу. Начальнику. Главное, чтобы у нее был господин. Мужчина. Так и будет к нему льнуть. А из тебя какой мужик? Ты даже кулаком по столу стукнуть не умеешь, не то что в глаз дать.

— Мне что, надо их бить?! — в ужасе посмотрел на меня Эрик. — Бить, чтобы они меня любили?!

— Я пошутила. Не стоит никого бить. Просто не надо быть размазней и в присутствии женщин лить слезы. Они этого терпеть не могут. В нашей стране истерика — привилегия дам.

— Но если я такой чувствительный! — всплеснул руками Эрик.

— Господи, пошли мне терпение! — взмолилась я.

Мой монолог о русских женщинах Ян слушал очень внимательно. Я даже пожалела, что все это сказала. Поистине язык мой — враг мой. Я могу потерять Яна, даже не завоевав его. Да о чем это я?! Мне сейчас надо думать не о мужчине, а о том, как спастись. Все мои планы рухнули, потому Ян и не кидается на защиту сильного пола. Говори, женщина, лишь бы не плакала.

— Куда тебя отвезти? — спросил он у Эрика.

— К себе не зовем, — поспешила сказать я, зная, какой Ян добренький. — У нас крохотная съемная однушка, самим тесно.