Леонид Сапожников - Цепь

— Кто ее муж?

— Иван Алексеевич Пономарев. Он тоже одно время работал во второй школе. Преподавателем физкультуры.

— Работал?..

— Да… Это было три года назад… Пономарев только что женился на Ангелине Федоровне, а до этого давно за ней ухаживал… Ну, а на школьном вечере педагогов по случаю Восьмого марта выпил лишку, старая ревность и прорвалась наружу. И устроил сцену, даже полез драться. Скандал удалось замять, но Ивана Алексеевича решили перевести в другую школу.

— Почему именно Пономарева?

— В городе французский язык только во второй школе, поэтому Ангелину Федоровну некуда было переводить. А за Клычева горой встал педагогический коллектив.

— У Пономаревых есть дети?

— Да. Сын Павлик.

— Хайрулла Жакенович, незадолго до смерти Клычева вы опубликовали отрывок из его повести…

— Да, — кивнул Барманкулов. — Святослав Павлович написал книгу, основанную, как он сам говорил мне, на документальных материалах. К сожалению, я не читал ее полностью, он не давал мне всю рукопись. Ну, а один отрывок я с удовольствием прочитал, и мы его опубликовали. Хотели напечатать еще несколько глав, но Клычев воспротивился.

— Это его первая подобная публикация или уже что-то было раньше?

— Первая.

— Странно!.. Я думаю, что любой начинающий ав­тор…

— Да, да, — перебил Барманкулов, — разумеется… Но Клычев часто поступал не так, как, казалось бы, следовало поступить. Первая книга.. Другой бы на его месте с превеликой радостью отдал целиком повесть, только бы публиковали! А Клычев сказал мне: “Извини, Хайрулла, но больше ни одной главы не дам. Книга еще сырая…” Я же вам говорил, что он был крайне добросовестен!

— А когда был опубликован в “Маяке” отрывок?

— Второго июня… Я уверен, что книга понравилась бы читателям. У меня нюх на “читабельные” материалы. И не случайно сразу после выхода этой газеты мне позвонил из республиканского издательства товарищ Симаков, я, правда, с ним лично не зна­ком. Так вот, он сказал, что был проездом в Салтановске и случайно про­читал отрывок из повести учителя Клычева. И спросил: не собираемся ли мы публиковать и другие главы? Я ответил, что с удовольствием бы, но автор не дает согласия. Симаков рассмеялся и сказал: “Может быть, его не устраивает небольшая газетная площадь, а с издательством он согласится вести переговоры?” Я посоветовал ему самому связаться с Клычевым, дал его домашний адрес и телефон Святослава…

В дверь заглянула женщина, вероятно, сотрудница редакции. Барманкулов взглянул на часы и кивнул ей.

— Вы извините, Виктор Николаевич, — сказал он, — через пять минут планерка, Если что — звоните.

Я поблагодарил и вышел.

Майор Сенюшкин еще три года назад был, как и я, капитаном и занимал должность старшего ин­спектора нашего управления. Когда в Салтановске открылась вакансия на должность начальника отдела уголовного розыска, Полковник предложил Михаилу поехать туда. Сенюшкин, давно рвавшийся на самостоятельную работу, согласился.

С тех пор мы не виделись. Визит к нему я решил нанести под конец дня.

Я поднялся на второй этаж, прошел по коридору, остановился на секунду перед дверью кабинета, обитой дерматином, прочитал надпись: “Начальник отдела уголовного розыска майор милиции М.К.Се­нюшкин” — и вошел.

— Разрешите, товарищ майор?

Толстые губы Михаила растянули улыбку на поллица, а глаза почти зажмурились.

— Входи!

— Не помешаю? — спросил я, стискивая его пухлую ладонь.

— Нет. Я скоро закончу.

— Слушай, у тебя подшивка “Маяка” за июнь найдется?

— Найдется, — удивленно ответил он, — вон она на столе лежит, в углу. А тебе зачем?

— Да почитаю пока на досуге, — улыбнулся я.

— Ну давай. — Он повернулся ко мне спиной и бросил: — Продолжим, Зинаида Гавриловна.

Его слова относились уже к женщине, сидевшей за столом. На вид ей можно было дать лет пятьдесят, ее провалившиеся темные глаза почему-то испуганно смотрели на меня, Я направился к журнальному столику, сел и пододвинул подшивку к себе. Отрывок из повести Клычева был опубликован под рубрикой “Творчество наших читателей”. Под фотографией учителя была редакционная врезка: “Предлагаем вниманию читателей отрывок из документальной повести учителя салтановской школы № 2 С.П.Клычева “Раскол”. Святослав Павлович Клычев — участник Великой Отечественной войны, награжден несколькими боевыми орденами и медалями, Это первое литературное произведение С.П.Клычева”.

Я углубился в чтение…

“…Только отъехали от бородинской станции верст пять, как отряд обстреляла банда “поручика Викентия”. Бой длился недолго, минут пятнадцать. Бандиты разобрали путь и устроили засаду. Деповский рабочий Михейкин не зря предостерегал. У чекистов была одна потеря: погиб Миша Петров, двадцатилетний веселый, славный парень Захваченный в плен тяжелораненый бандит сказал, что “поручик Викентий” был предупрежден об отряде, знал, какой груз он сопровождает. Сначала он хотел напасть на станцию, но потом прибежал лазутчик и сообщил, что эшелон уже вышел в путь. Комиссар Орел спросил раненого, кто такой “поручик Викентий”. Бандит, кривя губы от боли, прошептал: “Ирод он… блаженный. На пальцы напялит…” И умер на полуслове.

До Петрограда приключений больше не было, доехали благополучно. На вокзале эшелон встречал сам Максим Горький. Подозрительно сморкаясь, заговорил басом: “Примите, дорогие мои товарищи, сердечную благодарность от имени всей петроградской интеллигенции. Вы привезли нам не только хлеб, но и свою храбрость. Низкий вам поклон!..”

Побывав а Петросовете, комиссар Орел передал слова Бонч-Бруевича, Теперь можно было возвращаться в Москву и доложить Бончу и Дзержинскому, что их задание — доставить в голодающий Петроград состав с продовольствием — выполнено.

На обратном пути комиссара Орла ошеломила весть о трагической смерти Бородина, которого схватили головорезы “поручика Викентия”. Так он отомстил начальнику станции за то, что тот пропустил большевистский продовольственный со­став.

Комиссар думал о смерти Бородина, и чувство острого стыда сдавливало сердце. Как же он мог усомниться в честности этого уже немолодого человека? И все тверже вызревало в нем: он должен сделать все для того, чтобы банда “поручика” была уничтожена, а сам он понес справедливое наказание Он, комиссар Орел, никогда не будет чувствовать себя полностью спокойным, пока не сдержит этой клятвы, данной над могилой большевика Ивана Григорьевича Бородина.

В Москве комиссара Орла ожидал сюрприз да еще какой!.. Едва он вошел в квартиру, как раздался телефонный звонок, и комиссар Орел сразу же узнал резкий голос академика Лазарева. Петр Петрович попросил срочно приехать к нему.