Светлана Алешина - Конец страшной сказки

— А после вашего ухода кто-нибудь из ваших работников оставался? — уточнил Валерка.

— Все, наверное, оставались, — с сомнением отозвалась Наталья Сергеевна и тут же спохватилась: — А как это связано со съемками вашей программы?

— Ну, как… Нам же надо выяснить обстоятельства того вечера… — смутился Валерий, не зная, что ответить на этот раз.

— Скажите, а сейчас мы сможем поговорить с кем-нибудь из работников студии? — спросила я.

— Конечно, у нас все на месте, начиная от костюмерши и кончая звукорежиссером. Сейчас вас со всеми познакомлю.

Наталья Сергеевна не стала убирать пустые чашки с журнального столика, а тут же пошла к двери, предлагая нам присоединиться к ней. Уже в коридоре мы столкнулись с девушкой с раскосыми глазами, которую я видела за кулисами еще в четверг. Тогда она тоже, как и теперь, совершенно неожиданно попалась мне на глаза. Наталья Сергеевна представила нас друг другу.

— Сарсенбаева Алия Байрангалиевна, костюмер, — сообщила Цыкина, после того как произнесла мои имя и отчество.

— Можно просто Алия, — добавила девушка.

— Алия, нам бы хотелось с вами поговорить об Елизавете Павловне Азаровой. — Я заметила, что при этих словах девушка едва заметно вздрогнула и бросила взгляд на Наталью Сергеевну. Но Цыкина тут же нашла повод, чтобы оставить нас наедине. Она сослалась на то, что надо немедленно просмотреть какие-то бумаги, и вернулась в свой кабинет. Мы с костюмершей остались в коридоре. Алия смотрела на нас немного испуганно, не понимая, о чем мы с ней хотели поговорить. Я тоже не знала, с чего начать, поэтому брякнула не к месту:

— А платье к последнему концерту Азаровой сшили вы?

— Я! Понравилось? — оживилась девушка.

— Да, просто сногсшибательное! — восхитилась я. — И точно по фигуре Азаровой.

— Я старалась, чтобы все подошло. Хотя у Елизаветы Павловны очень стандартная фигура и шить на нее легко. К тому же для такой фигуры нет никаких ограничений. Елизавете Павловне нечего было скрывать.

Плести Сарсенбаевой чушь о том, что мы собираемся снимать программу «Женское счастье», посвященную творчеству Азаровой, я не стала. Да и потом, наша цель пробраться в студию была достигнута, и теперь нам надо было только выяснить некоторые подробности того злополучного вечера.

— Алия, а вы случайно не видели, в котором часу Елизавета Павловна уехала из концертного зала в четверг? — без особых церемоний спросил Валерка.

— В четверг? Когда случилось несчастье? — уточнила девушка, поднимая взгляд к потолку. — Нет, к сожалению, не знаю. Я тут оставалась допоздна. Мне надо было привести в порядок костюмы. И ушла почти последней, когда уже никого не было. Мне же надо было упаковать весь реквизит бэк-вокалисток, платья и аксессуары Елизаветы Павловны, чтобы в пятницу их забрали работники студии. Я даже не заглядывала к ней после того, как она сняла платье. Да и вообще, я с ней не так близко общаюсь, чтобы прощаться перед уходом. Я же простой костюмер…

Теперь девушка потупила глаза. Только сейчас я заметила, что она вертит в руках какой-то шелковый поясок, накручивая его на запястье. «А не этим ли пояском была задушена Елизавета Павловна?» — тут же пронеслось у меня в голове. Я сразу же отогнала это подозрение. Нельзя же так предвзято относиться к людям! Алия не заслужила таких подозрений.

— Значит, вы были не в очень хороших отношениях с Азаровой, — сделал поспешный вывод Гурьев.

— Нет, что вы, — Алия подняла на него испуганный взгляд. — Я просто сказала, что не очень близко с ней общалась. Мы не были подругами, но никогда не конфликтовали. Мы с Елизаветой Павловной хорошо работали вместе. Я всегда понимала все ее желания относительно костюмов, выполняла любые прихоти. Да и вообще, с Азаровой невозможно было поругаться. Она не была ни злой, ни завистливой, ни грубой, ни капризной. Честно говоря, я очень рада, что мне пришлось работать именно с ней. А вот теперь…

— Что теперь? — я заметила, как в уголках глаз Сарсенбаевой заблестели слезы.

— Теперь я даже не знаю, где мне работать, — закончила фразу Алия. — Раньше я была костюмером в театре, но там зарплата не очень высокая, поэтому пришлось уйти. В студии Азаровой меня все устраивало.

— Не переживайте, все образуется, — попыталась я успокоить Сарсенбаеву. — Не все еще потеряно.

Девушка еле слышно шмыгнула носом и опять потупила глаза. Теперь она уже не вертела поясок в руках, а положила его к себе в карман.

— Алия, а вы не можете нас познакомить с другими работниками студии? — попросила я.

— С кем именно? — после еще одного всхлипа уточнила девушка. — Сейчас у нас все на месте.

— Ну, не знаю… — растерялась я. — С кем вам удобно?

— Можно с гримершей, с девушками, которые были на подпевках у Елизаветы Павловны, — отозвалась Алия.

— Алия Байрангалиевна, вы где? — послышался голос из одного из кабинетов, и в коридор выглянула молоденькая девушка.

— Это Худякова Валя, — прошептала мне на ухо Сарсенбаева. — Бэк-вокалистка.

Валентина тем временем уже вышла из кабинета в коридор и заметила нас с Валерием. Я вспомнила, что именно эта девушка на концерте стояла позади Азаровой перед микрофоном. На вид Худяковой было не больше двадцати пяти, на лице — ни грамма косметики. Волосы ее были распущены и локонами спадали на плечи. На концерте Валя была в пышном белом парике, впрочем, как и ее напарница, поэтому я не заметила ее роскошных каштановых локонов.

— Вы у меня все реквизиты забрали? — спросила Валя у Сарсенбаевой, не уделив нам должного внимания.

— Пока еще нет. Осталось кое-что, — отозвалась Алия Байрангалиевна. — Остальное я уже сложила.

— Спасибо большое, а то я уж испугалась, что опять что-то потеряла, — вздохнула девушка.

— Валентина, мы можем с вами поговорить? — обратилась я к Худяковой, и она тут же обернулась ко мне.

— Поговорить? О ком? — Я заметила испуг девушки: ее лицо постепенно начало краснеть. Валентина заволновалась, это было очевидно.

— Об Азаровой, — ответил за меня Павлик. — Можно пройти к вам в кабинет?

— Да, да, конечно, — поспешно согласилась она. — Мы там с Галиной…

— Галина? Она тоже бэк-вокалистка? — догадалась я.

Валентина кивнула, и мы прошли к двери ее кабинета. В небольшом помещении, заваленном старой мебелью, среди которой выделялся новенький трельяж, уставленный косметикой, мы и в самом деле увидели еще одну девушку, которая показалась мне довольно симпатичной. Ей было не больше двадцати, но выражение ее больших карих глаз было каким-то чересчур взрослым.

— Ой, Валька, кого ты привела? — заметив нас, воскликнула Галина и даже привстала с кресла, на котором еще мгновение назад лениво покачивалась.