Светлана Алешина - Виртуальная подружка

— Ну вот тоже, придумала, — обиженно сопел Павел. — Вырежешь! Это, может быть, предмет моей особой гордости. Я, можно сказать, из кожи вон лез, старался, душу выкладывал, а вы — вырежи! Да вы только посмотрите, какой роскошный ракурс! И героиня — просто картинка.

— Ага, и рожа у меня дурацкая-дурацкая! Челюсть отвисла, глазенками хлопаю, словно не на открытие выставки пришла, а на экскурсию по кругам ада. Вырежи, говорю!

— У вас, Ирина Анатольевна, как вы изволили выразиться, рожа дурацкой не может быть по определению, — заискивающим тоном ответил Пашка.

— Лесть нам приятна, только ты мне зубы не заговаривай. Кто тут, в конце концов, главный?!

— Давайте Галину Сергеевну спросим, она как-никак режиссер.

— Не будем мы никого спрашивать. Тем более что на экране фейсом дауна сверкать не Галине Сергеевне, а мне. Сказала, не нравится — будь добр искоренить непорядки.

— Ладно, — неохотно согласился Павел. — Что у нас там дальше по плану?

В операторской вовсю кипела работа, конечным результатом коей должен был явиться смонтированный сюжет о нашей новой героине. Все по порядку: подготовка и оформление выставочного зала, само открытие, пара кадров с презентации, на которой всем любопытным был продемонстрирован сигнальный вариант книги Лентаевой «Сюрреализм — последний оплот бунтарей и романтиков», и, наконец, семейный вечер в теплой домашней обстановке за чаем и аппетитным медовым тортиком.

Даже не знаю, что мне понравилось больше. Пожалуй, все-таки ужин, который здорово оживлял супруг уставшей от творческих хлопот именитой художницы. Вениамин Тарасович оказался не таким уж и заурядным товарищем. Во-первых, он потрясающе готовил, и уже упомянутый умопомрачительный тортик тоже был его произведением. Во-вторых, этот неугомонный человек весь вечер сыпал тонкими остротами и искрометными шутками, рассказывал забавные случаи из своей медицинской практики, разыграл небольшой спектакль под названием «Вот и встретились два одиночества», главной темой которого была история их знакомства со Светланой Владимировной, так что под конец у меня уже скулы болели, а рот просто не закрывался. А мне почему-то казалось, что все медики невероятно мрачные люди, за исключением разве что патологоанатомов, но у тех юмор более чем специфический.

Наши выдающиеся результаты и сопряженные с ними монтажные заботы немного исправили мое дурное настроение, причиной которого было бесстыдное исчезновение Гурьева. Этот дипломатичный мерзавец, пользуясь моим дружеским к нему расположением, коварно выведал с моей помощью все, что ему требовалось, и, презрев наше джентльменское соглашение, просто пропал. Весь понедельник я сгорала от любопытства, забываясь только в моменты, когда работа поглощала меня с головой и ни о чем другом я уже просто не могла думать. За что и люблю ее — работа у меня интересная. И хоть не всегда на воздухе, зато всегда с людьми.

Поначалу я даже нервничала из-за того, что Валерка нигде не обнаруживался. Потом кто-то из его приближенных особ смилостивился и на очередное мое приставание ответил, что Гурьев на работе не появлялся, но звонил и, сославшись на какие-то срочные дела, не то взял день за свой счет, не то оформил выездной. В последнее, памятуя о Валеркиной расчетливости, мне верилось куда больше. Я, конечно, ничего не сказала о том, что у меня имеется свое мнение о его так называемых срочных делах, но затаила обиду и пообещала самой себе при первой же возможности жестоко отомстить. По-моему, это просто верх бесчестия так гнусно поступать с друзьями. Пусть теперь только попробует о чем-нибудь меня попросить — я зла не помню, поэтому записываю. Где там мой любимый ежедневник?

— Ириша, ласточка, на два слова! Все понимаю — работа, но очень надо.

Я удивленно обернулась на голос и увидела в дверях Гурьева. Лицо его было как никогда серьезно. Мало того, подобные фамильярности с уменьшительно-ласкательными суффиксами в обращении со мной, любимой, он позволял себе только в шутку и чаще всего наедине, но, по крайней мере, никак не в официальной рабочей обстановке. Однако сейчас этот легкий на помине рыцарь нечестного слова явно был далек от желания забавлять меня дурацкими прозвищами.

— Чего тебе? — не слишком-то заботясь о вежливости, осведомилась я.

— Ну выйди на минуточку! — Валерка явно нервничал, даже слегка приплясывал, смешно подпрыгивая на левой ноге и вертя из стороны в сторону правой пяткой. — Говорю же, погутарить надо.

Ага! Надо ему! Значит, как приперло, так приперся, а что я тут целые сутки как свечка на огне от любопытства таю да тревогами о нем, неблагодарном, маюсь, так это, стало быть, в порядке вещей!

Я уже было хотела послать его куда подальше, но любопытство и здесь взяло верх.

— Ну? — я вышла в наш длинный коридор, сердито хмуря брови. — И зачем это я вашей светлости понадобилась?

— Почему грозная-то такая? Случилось что?

— А ты как думаешь? — Я даже ошалела от такой наглости. — Жду его весь понедельник, разыскиваю по студии, гаврикам твоим глаза мозолю, а он еще спрашивает, что случилось!

— Не сердись, Ириша! — примирительным, но отнюдь не извиняющимся тоном ответствовал Гурьев. — Я, между прочим, не просто так пропадал, а делом занимался. И потом, мы с тобой на понедельник не договаривались. Сказал, как выясню, так и поговорим. Все по-честному, без обмана. Я свое слово держу, а ты на меня тут глазищами сверкаешь. Тоже мне, Индра-Громовержец в юбке!

— Ну и?!

— Что «и»?

— Выяснил?

— Кое-что выяснил.

— Ну так колись! — теряя терпение, выпалила я.

— Помнишь, я у Эллочки телефончик взял некоего Геллера Олега Павловича, ныне покойного?

— Помню.

— Ну так я вчера с родственничками его пообщался, на бывшей работе побывал. То есть работа-то не бывшая. Ей-то, милой, до второго пришествия ничего не сделается. Это Олег Павлович бывший…

— Ты не отвлекайся на эсхатологические диспуты, ты дело говори!

— Я и говорю: на работу его сходил, с коллегами парой слов перекинулся. В общем, знаешь, кем он был?

— Знаю, конечно. Кто же этого не знает. Скрипачом он был.

— Каким скрипачом? — опешил Гурьев.

— Тем, который не нужен. Вот его и убрали. Малиновые штаны — два раза «ку».

— Да что ты мне голову морочишь?! — возмутился Валерка.

— А что ты вопросы глупые задаешь?! — с не меньшим возмущением ответила я. — Почем мне знать, кем был твой Геллер!

— Юристом он был — вот кем! — торжествующе сообщил Валера, при этом его физиономия лучилась такой гордостью, словно я должна была немедленно грохнуться в обморок от этого известия.

— Ну я рада за него. Вполне достойная профессия, к тому же хорошо оплачиваемая. Жаль, ему теперь от этого толку никакого.