Аркадий Адамов - Стая

— У Карцева?

— Именно у него. Комсомольская группа не смогла правильно разобраться. Абсолютную незрелость проявили.

— А ребята там хорошие,— задумчиво произнесла Леля.

— Хорошие — это еще ни о чем не говорит,— строго поправил ее Шарапов.— Вообще хорошие, добренькие.

Леля, вспыхнув, запальчиво возразила:

— И вовсе они не добренькие. Как Бухарова отделали, помнишь? Ты всегда рубишь сплеча. Всегда!

Шарапов усмехнулся.

— Вот так мы и живем. Не зам у меня, а тигра какая-то.

Виктор улыбнулся, потом спросил:

— А остальные ребята жаловались потом?

— Ну что вы! — снова вступила в разговор Леля.— Дело же ясное! Только Карцев вел себя так вызывающе. Я просто не понимаю, как он мог...

Она говорила запальчиво, и столько горечи и стыда было в ее голосе, что Виктор невольно заразился ее настроением. «Хорошая девушка»,— подумал он и опять вспомнил того белобрысого паренька в коридоре. Видно, что-то отразилось в его взгляде, потому что она вдруг спросила:

— Вам что-то не ясно?

Виктор улыбнулся.

— А вам всегда все ясно?

И Леля тут же засветилась ответной улыбкой и сразу ^тала другой, снова лукавой и смешливой.

— Ой, что вы! Разве так бывает?

И Шарапов заулыбался.

— Главные неясности у нее на личном фронте.

Леля, зардевшись, махнула на него рукой.

— Витя, перестань!

Расстались они дружески.

В коридоре звенел звонок на большой перерыв.

Виктор направился искать группу с мудреным шифром, в которой когда-то учился Толя Карцев.

По дороге он вдруг вспомнил: «Неясность на личном фронте»,— и усмехнулся. С тем пареньком, наверное.

И то ли по схожести своей с ним, то ли по какой-то другой причине опять подумал о Светке. У нее тоже были сначала неясности...

На четвертом этаже Виктор наконец разыскал нужную аудиторию. Девушке, которая стояла в дверях, он задал удививший ее вопрос:

— Скажите, кто у вас был комсоргом перед теперешним?

— Кто был? Саша Вайнштейн.

— А где он?

— Вон, видите, стоит у окна, в очках? Между прочим,— улыбнулась девушка,— он разговаривает как раз с теперешним комсоргом, Борей Волковым.

У окна стоял высокий, спортивного вида паренек в очках и что-то оживленно говорил румяному и улыбчивому блондину.

Виктор направился к ним.

Волков поначалу был сдержан и насторожен, но Саша Вайнштейн не смог скрыть любопытства.

— Так вы в милиции работаете?—спросил он Виктора.— Это серьезно?

— Конечно. Но к вам я пришел не по милицейским делам, а по комсомольским.

— Ну, скажем, как внештатный инструктор?

— Вроде. Интересует меня бывший ваш студент Карцев. Помните такого?

— Еще бы! Лично я, так особенно,— хохотнув, откликнулся Саша.— Вся моя карьера рухнула из-за этого великого грешника. А на моих костях вот, пожалуйста, воздвигся.— Он сделал широкий жест в сторону Волкова.— Под овации народа.

— Народ безмолвствовал,— улыбнулся тот.— Воздвигся исключительно благодаря вмешательству внешних сил.

Волкову, видимо, передался шутливый тон товарища.

— Именно,— подхватил Саша.— Хотя не такой у нас народ, чтобы безмолвствовать.

Оба парня понравились Виктору, и он прямо спросил:

— А что, хлопцы, верно поступили с Карцевым или нет? Только честно.

— Хотите честно? — азартно переспросил Саша и оглянулся на товарища.— Как, Боря, а? Рубанем?

Добродушная улыбка сползла с лица Волкова.

— Что значит «рубанем»? — Он твердо посмотрел в глаза Саше.— Карцев вел себя, как последний сукин сын.

— На институтском собрании? — живо осведомился тот.

— Да, на собрании.

— А в ту ночь, в общежитии?

— Я тебе уже говорил,— покачал головой Волков.— После того собрания я ни одному слову его не верю.

— Ага! А до этого верил?

— Просто не было случая узнать его раньше.

— Брось. Он целый год у нас учился. Мало тебе?

Приятели, забыв о Викторе, ожесточенно заспорили.

При этом Саша закипал все сильнее, а Борис становился все упрямее и спокойнее.

— В чем все-таки его вина? —чуть не кричал Саша.— Ведь на собрании даже Бухаров признал, что Карцев тут ни при чем.

— Бухаров твой был пьян и мог все забыть. А мог и соврать. Это ты тоже прекрасно знаешь.

— Верно! Но тут он не врал! Если хочешь знать, ему даже выгоднее было взять Карцева в свою компанию.

— Он еще и дурак, как тебе тоже известно,— небрежно пожал плечами Борис.

— И все-таки собрание вели необъективно, предвзято! Вот Карцев и сорвался!

— Тем не менее он не имел права оскорблять всех и пороть черт знает что.

— И вина у всех была разная, а наказали всех одинаково и на всю железку! — не унимался Саша.

— Тоже верно,— согласился с ним Борис и обернулся к Виктору.— Знаете что? Вам уже теперь кое-что ясно, надеюсь?

— Кое-что да.

— Поговорите-ка еще с Инной Долиной из нашей группы. Уж она-то Карцева знала лучше всех нас.

— Гениальная идея! — воскликнул Саша.— Сейчас я вам Инку представлю.

Он сорвался с места и исчез в аудитории.

— Они дружили? — спросил Виктор.

Борис кивнул головой.

— Кажется, даже больше.

— И сейчас видятся?

— Вот этого не скажу, не знаю. Но если видятся, то она вам сама скажет. Инна человек прямой.

В коридоре снова появился Саша. Рядом с ним шла невысокая, ему по плечо, черноволосая девушка, на ярких влажных губах ее играла улыбка, она что-то весело говорила Саше, блестя темными, чуть подведенными глазами. «Эффектная девушка»,— подумал Виктор.

Подойдя, девушка свободно протянула ему руку.

— Инна.

— Виктор.

— Ну, а мы пойдем,— сказал Саша, беря Бориса под руку— Ты, Инна, потолкуй с товарищем начистоту.

Девушка ослепительно улыбнулась.

— С удовольствием.— И, когда ребята отошли, спросила: — О чем же мы будем толковать?

Виктор, чуть-чуть стесняясь этой обезоруживающей улыбки, сказал:

— Мне хотелось расспросить вас о Толе Карцеве. Вы, кажется...

Девушка улыбнулась и просто сказала:

— Да, мы дружили. А что?

— Ничего. Но теперь вы не дружите разве?

— Почему вы меня об этом спрашиваете? Ведь я могу и не ответить.

Она продолжала улыбаться. Но Виктор уже не улыбался в ответ. Ее ослепительная улыбка начинала почему-то коробить его. Девушка словно отгораживалась этим от него, отказывала в прямом разговоре.

— Потому что с Толей плохо,— медленно сказал он, глядя ей в глаза и стараясь уловить впечатление, которое произведут его слова. Он уже не верил, что девушка будет с ним до конца искренна. Но Инна, видимо, и не думала притворяться.

— Он виноват сам,— сердито сказала она.— Во всем только сам.

— В чем же «во всем»?

— В том, что с ним случилось.

— Вы не верите его объяснениям?

Девушка решительно покачала головой. Сейчас она уже не улыбалась.