Питер Мэй - Скала

С наших прогулок по пляжу мы с отцом приносили домой множество всякой всячины. Веревки, рыболовные сети, алюминиевые буи — их отец продавал лудильщикам. После шторма наш улов был еще лучше. Однажды мы нашли в песке большой бак на сорок пять галлонов. Шторм тогда уже прекратился, но ветер был очень сильный. Он сердито бросался на берег, и над головой летели тучи со скоростью миль шестьдесят в час, не меньше. Когда между тучами проглядывало солнце, земля становилась зеленой, коричневой и пурпурной.

На баке не было надписи, но он был тяжелый и явно полный, так что отец обрадовался находке. Сами мы его сдвинуть не смогли: бак наполовину ушел в песок и стоял под углом. Тогда отец нашел трактор с прицепом и позвал на помощь несколько человек. И вот к обеду бак уже был у нас в сарае. Папа открыл крышку и увидел, что он полон глянцевой ярко-фиолетовой краски. Так и вышло, что все те годы, пока я жил в нашем доме, все двери, шкафы, полки, подоконники и пол там были фиолетовые.

Моя мать была симпатичной женщиной со светлыми кудрявыми волосами, которые она завязывала в хвост. Кожа у нее была белая, веснушчатая, а глаза карие, и я никогда не видел, чтобы она пользовалась косметикой. Характер у матери был мягкий и веселый, но если вывести ее из себя, она могла рассердиться не на шутку. Она работала на ферме. Всего шесть акров площадью, ферма тянулась длинной узкой полосой от дома к берегу. Здешняя плодородная почва — м а хер — давала хороший корм овцам. Большую часть нашего дохода составляли правительственные субсидии для фермеров. Мама выращивала картошку, репу, зерновые культуры, а еще траву — для сена и силоса. Хорошо помню ее на тракторе, в синем комбинезоне и черных резиновых сапогах. Мама застенчиво улыбается, когда ее фотографируют для местной газеты — она выиграла приз на выставке в Нессе.

Когда я пошел в школу, отец получил работу на новой нефтебазе в Арниш-Пойнт в Сторновэе. Он и другие мужчины из деревни каждое утро уезжали в город в белом фургоне. Поэтому в первый день в школу меня должна была отвезти мама в нашем старом ржавом «форде-англия». Я очень волновался. Мой лучший друг Артэр Макиннес так же сильно хотел в школу, как и я. Мы родились с разницей в месяц, и коттедж его родителей был ближайшим к нашей ферме жилым домом. Так что до того, как пойти в школу, мы проводили много времени вместе. Родители наши, впрочем, не очень дружили: сказывалась классовая разница. Отец Артэра преподавал в школе Кробоста, где было не только семь классов начальной школы, но еще и два средней. Он преподавал математику и английский в средней школе.

Помню, был ветреный сентябрьский день, низкие тучи летели почти у самой земли. Ветер приносил с собой запах дождя. На мне была коричневая куртка-анорак с капюшоном и короткие брюки, которые, промокнув, натирали ноги. Черные резиновые сапоги хлопали меня по икрам, на плече висела новая жесткая холщовая сумка, где лежали тапочки и завтрак. Я очень хотел поскорее уехать.

Мама задним ходом выводила «англию» из деревянного сарая, который служил нам гаражом. Я повернулся и увидел, как подъезжают Артэр с отцом на ярко-оранжевом «хиллмане-авенджере». Он был куплен с рук, но выглядел как новый, и на его фоне старая «англия» смотрелась ужасно. Мистер Макиннес, не выключая мотор, вышел из машины и о чем-то переговорил с моей мамой. Он быстро вернулся, положил мне руку на плечо и сказал, что нас с Артэром отвезет в школу он. И только когда машина отъехала и я увидел, как мама машет мне рукой, я понял, что не попрощался.

Теперь я знаю, что ощущают родители, когда их ребенок первый раз идет в школу. Это чувство потери, необратимых изменений. Оглядываясь назад, я понимаю, что именно чувство потери было тогда написано на лице у мамы — и сожаление о том, что этот момент в жизни сына она пропускает.

Школа Кробоста находилась в лощине, в тени церкви на холме — самого высокого здания деревни. Вокруг нее простиралось открытое пространство. Фасад школы смотрел на север, в сторону деревушки Порт-оф-Несс, а вдалеке едва виднелась башня маяка в Батте. Иногда можно было даже разглядеть материк за проливом Норт-Минч — линию гор на дальнем горизонте. Говорили, что, если видно материк, погода испортится. Эта примета всегда сбывалась.

В начальной школе Кробоста было сто три ученика, в средней — восемьдесят восемь. Со мной начинали учиться еще одиннадцать детей, и в нашем классе было два ряда по шесть одиночных парт. Учила нас миссис Маккей, худая и седая дама. Я считал ее старухой, но на самом деле это была женщина средних лет — приятная, хоть строгая и подчас довольно злая на язык. Первым делом она спросила учеников, кто не знает английского. Конечно, я слышал, как люди говорят по-английски, но в семье у нас говорили только на гэльском; кроме того, папа не хотел, чтобы в доме был телевизор. Так что я не понял, что сказала учительница. Артэр с хитрой улыбкой поднял руку. Я услышал свое имя, и все в классе повернулись ко мне. Легко было догадаться, о чем он говорит. Я почувствовал, что краснею.

— Что ж, Фионлах, — сказала миссис Маккей по-гэльски, — вижу, твои родители не озаботились тем, чтобы научить тебя английскому до школы. — Я немедленно разозлился на маму с папой. Почему я не могу говорить по-английски? Они что, не знают, как это унизительно? — Тебе следует знать, что в классе мы будем говорить только по-английски. Это не значит, что гэльский — плохой язык, просто так принято. Скоро мы узнаем, насколько быстро ты учишься. — Я не мог поднять глаз от парты. — Начнем с того, что дадим тебе английское имя. Ты его знаешь?

Я поднял голову с некоторым вызовом:

— Финлей. — Я это знал, потому что так меня называли родители Артэра.

— Хорошо. Поскольку я собираюсь записать вас всех в журнал, скажи мне свою фамилию.

— Маклодж! — Примерно так моя фамилия звучала на гэльском.

— Маклауд, — поправила учительница. — Финлей Маклауд.

Потом она перешла на английский и записала остальные фамилии. Макиннес, Макдональд, Мюррей, Макритчи, Маклин, Пикфорд… Все посмотрели на мальчика по имени Пикфорд, а миссис Маккей сказала что-то такое, отчего весь класс захихикал. Пикфорд покраснел и пробормотал нечто невнятное в ответ.

— Он англичанин, — прошептали мне по-гэльски с соседней парты. Я с удивлением обернулся и увидел хорошенькую девочку со светлыми волосами, заплетенными в косички. На конце каждой красовался голубой бант. — Пикфорд — единственная фамилия, которая начинается не на «м», значит, он англичанин. Миссис Маккей догадалась, что он — сын смотрителя маяка: они всегда англичане.

— О чем это вы шепчетесь? — У учительницы был резкий голос, а то, что она говорила по-гэльски, испугало меня еще сильнее.