Дмитрий Дубинин - Убийство к Рождеству

Я буквально сполз на пол, когда обнаружил, что находится в комнате, где, помимо двух мольбертов, двух кроватей, шифоньера и стола, заваленного красками и кистями, на стенах висели чьи-то картины.

Тамары здесь я не увидел. Увидел только Галю. Она лежала у стены на левом боку, спиной ко мне и подтянув колени к груди. А громадная лужа крови, в которой лежала художница, словно говорила мне о том, чтобы я даже и не думал, что могу подойти и разбудить девушку.

Но я заставил себя подойти к ней. Хотя бы затем, чтобы прочесть, что написано на стене — видимо, Галя из последних сил успела вывести три коротких слова собственной кровью — «Тома в бол|». Вместо последней буквы была просто длинная вертикальная черта.

Я присел на корточки рядом с убитой. Какая она маленькая… На этот раз убийца не резал горло — Галю ударили в живот. Я снял перчатку, чтобы пощупать пульс, но это было уже лишним — у живого человека рука значительно теплее. Я отпустил руку и провел ладонью по нежным волосам, дурманящий запах которых так хорошо запомнил. Потом, более не оглядываясь, на всякий случай заглянул в кухню и чулан. Никого. После этого покинул квартиру и осторожно прикрыл за собой дверь. Излишне говорить, что перчатку к этому моменту надел снова.

Зимний воздух подействовал на меня отрезвляюще. Я оглядел двор и остановил свой взгляд на мужике, который по-прежнему сидел на обломках скамейки поблизости. И не спеша направился к нему.

— Ты Галю Никифорову знаешь? — спросил я мужика.

Тот, подняв на меня тоскливые глаза трезвого алкоголика, просипел:

— Че? Кого?

— Ты как с Гитлером разговариваешь, насекомое? — брюзгливо спросил я. Словно бы кто-то другой подбирал сейчас за меня слова и тон.

Мужик посмотрел на меня внимательнее, живо оценил ситуацию, весь как-то сразу подтянулся и заговорил уже совсем иначе:

— Галю Никифорову, говорите? Художницу? Знаю. Все ее тут знают…

У мужика был явно не столичный говор.

— Где она сейчас?

— Дык откуда ж я могу…

— Откуда здесь?

— Кто? Она? Дык она москвичка, наверное…

— Ты! Ты откуда приехал, насекомое?

— Из Волжска…

— Хочешь, я сделаю так, что тебя завтра туда увезут?

— О… Зачем же?

— Ты давно тут торчишь?

— Ну, часа два уже… Тут корефаны должны подойти, насчет работы пошли толковать, да что-то не идут. А то совсем дело дрянь…

— Мне это знаешь по какое место?.. В подъезд заходил кто-нибудь?

— Это где Галина мастерская?

— Да.

— Заходили. Раза два.

— Кто?

— Дык я разве…

— Сейчас со мной пойдешь.

— Но я их правда не знаю.

— Опиши, как выглядели.

— Я не разглядывал… Ну, сперва два мужика заходили. На рожи я даже внимания не обратил. Один здоровенный такой, как шкаф. Потом вышли с какой-то подругой — здоровый под руку ее держал. Были в доме где-то минут десять. А! Они в тачку сели и уехали потом.

— Что за тачка?

— Иномарка. Темно-зеленая такая.

— Джип?

— Нет, обычная. Не очень большая. Может, «Пежо», может, «Рено»… Не разбираюсь я в них.

— Как одеты были?

— Как обычно… Вот как вы, например.

Я был облачен в коричневую парку и ту самую кепку с тонким слоем меха внутри — на каску пока не рискнул сменить.

— Еще кто входил?

— Еще дед какой-то зашел потом. Не выходил пока. Наверное, живет здесь — он с пузырем водки в пакете шел.

— И это все?

— Точно.

— А если подумать? — спросил я, доставая телефон.

Глаза мужичка тревожно забегали.

— Да ей-богу, никого больше не видел… Только вас.

— Не ври. Меня ты не видел. Понял?

— Понял…

— Тачка потом сразу уехала?

— Сразу. Они все втроем сели и уехали.

— А в машине кто-нибудь ждал?

— Да не помню я. Не заметил. Честно.

— Ну ладно, живи… — Я подумал, что больше не вынесу общения с этим типом. Более того, сейчас я вряд ли смог бы вынести общение вообще с хоть кем-нибудь.

Конечно, в таком состоянии, в каком я находился, глупо устраивать разборки. Но в «Эль Торо» меня пропустили очень легко, поскольку я уже примелькался, да и Авдеев оказался на месте.

— Это опять ты? — оторвался Игорь от рассматривания негативов на просвет. — Чего тебе еще надо?

Вместо ответа я размахнулся и дал фотографу в зубы. Тот так и отлетел в угол.

— Ах ты… — начал он и попытался дать мне сдачи. Но в этот момент я дал бы бой и братьям Кличко — причем обоим сразу.

Я разбил Авдееву нос и рассек бровь. Ну а губы рассадил еще первым ударом. После четвертого удара Игорь ушел в глухую защиту.

— А теперь отвечай, сучонок, — прошипел я. — Кому ты донес про нашу встречу у Оскара?

— Кого?.. Что?.. — Зло и жалобно простонал Авдеев.

— Ты знаешь, что случилось с Галей, сволочь?.. Ее кто-то пырнул ножом сегодня. А ждала она меня, понятно? Кому ты сказал о нашей встрече, гадюка?

— Галю?.. Она хоть жива?

— А ты как думаешь?

— Я ведь все равно узнаю.

— Убили ее, — с трудом выговорил я. — И я полагаю, ты что-то знаешь.

— Ты… Ты точно крейзи, — сказал вдруг Авдеев таким уверенным тоном, что мне стало не по себе. Он вытер платком кровь с лица, посмотрел потом на красные пятна. — Ну ты и кретин, — сказал он с чувством. — Да у Оскара тебя толпа народу видела.

Трусом он конечно не был. Но намного ли лучше меня соображал?

— Сейчас еще получишь, — сказал я.

— Что, думаешь, если ты сыскарь, так тебе все можно!?

Неужели он действительно считает меня сыщиком? Если так, то…

— Значит, по-твоему, я крейзи детектив?

Авдеев сплюнул кровь.

— Очень похоже. Только я сейчас пойду в поликлинику и зафиксирую все следы твоей работы. Неважно, кто ты. Даже если и мент, то проблемы ты себе обеспечил, я отвечаю. А если сыщик, лицензия твоя накрылась, ты понял?

— Никаких проблем у меня не будет, ты понял?.. Говори, откуда ты знаешь Володьку Сурка?

— Я впервые про такого слышу.

— И ты хочешь сказать, что вечером двадцать четвертого он не был у тебя дома?

— Ты точно крейзи. Днем двадцать четвертого я уехал на съемку в Электросталь, там работал пять часов без передыху, а потом мы с толпой пошли на банкет, который закончился только в час ночи! Меня там видели человек пятьдесят! А домой я вернулся только в девять утра.

— Это действительно можно проверить?

— Можно, представь себе.

— А ты знаешь, что Михаила убили?

— Егорова? — ахнул Авдеев.

— Именно. Как раз после того, как я побывал у тебя, и по телефону повторил его адрес. Тебе что — стало страшно, что Михаил мне может найти настоящие фотографии с конкурса?

— Ты повернулся на этих фотографиях! Ладно, я тоже кретин, когда решил, что ты лох, и тебе можно впарить любые снимки… Знал бы… Слушай, вот тебе твои сто долларов, и мотай отсюда… Уходи, пока я не передумал.

И тут до меня дошло. Дошло, почему Авдеева не прибили также, как Михаила. А ведь могли…