Светлана Алешина - Блондин — личность темная

Леша сообразил не сразу, но все же пришел в себя и, кажется, почти смирился с необходимостью провести ночь на работе.

— А почему тебе так срочно понадобились заявления по кражам? Неужели завтра утром этого нельзя было сделать?

— Завтра утром будут другие дела, — легко ответила я, раздумывая, сказать ли ему о гараже Волощенко и своей находке. Потом решила просто намекнуть — если ничего не подтвердится, хоть будут пути к отступлению: узнала случайно. — Лешик, кстати, Волощенко же дальнобойщик. Может быть, у него есть машина? Тогда должен быть и гараж.

Ванцов непонимающе уставился на меня.

— Сашка, что ты имеешь в виду?

— Ну, не знаю, — неопределенно ответила я. — Просто неплохо бы проверить всю собственность, принадлежащую убитому. — После чего спросила: — А как идет расследование?

— Да никак, — поморщился Ванцов. — Никто ничего не видел, не слышал, не знает. Боюсь, Сашенька, это очередные висяки. А у тебя?

Я пожала плечом и погрузилась в изучение бумаг. Приходилось каждое заявление прочитывать от начала и до конца, а пострадавшие, к моему неудовольствию, нередко были чересчур многословны. Ванцов тем временем что-то писал за своим столом.

Стрелка на часах приблизилась к полуночи, а я все читала. Украли телевизор, обчистили квартиру, пропали часы… Никого не видели или не успели рассмотреть…

Ванцов не выдержал долгого молчания и спросил:

— Кофе будешь?

— Буду, — кивнула я, отрываясь от бумаг. — И курить тоже буду.

Я решила устроить маленькую передышку и, внезапно вспомнив, что голодна, нахально заявила Леше:

— И поесть бы тоже не отказалась.

Он удивился такой наглости, но, ничего не сказав, просто вышел за дверь, оставив меня наедине с ворохом папок.

Как ни странно, спать не хотелось. Говорят, у человека, увлеченного работой, такое нередко случается. Значит ли сие, что мне действительно по вкусу труд детектива? Что-то сомнительно.

Спина начала затекать. Я поднялась, немного размялась и походила по кабинету, затягиваясь сигаретой.

Наконец Лешка вернулся с двумя большими кружками кофе и где-то раздобытыми бутербродами, и мы разделили скромный ужин или уже чересчур ранний завтрак на двоих.

— И чего ради я должен все это терпеть? — тяжело вздохнул Ванцов.

— Просто ты слишком ответственный человек, — пожала я плечом, допивая кофе и снова погружаясь в бумаги, а их еще осталось немало — довольно внушительная стопка, надо сказать.

В три часа ночи Ванцов уже мирно спал, устроившись в кресле и закинув ноги на свободный стул, а я сидела и все читала, читала… Господи, как же много людей лишаются своих вещей! Что-то странное происходит с криминальной обстановкой города! А ведь я пролистала всего лишь заявления трех лет и перешла к прошлогодним.

Я лениво читала очередное заявление, стряхивая пепел мимо пепельницы — в нее он просто уже не помещался, — и корила себя за чрезмерное увлечение курением. А что делать? Жизнь такая.

«…со шрамом с левой стороны лица, пересекавшим лицо от мочки уха до уголка губы…» Мой полусонный взгляд скользнул по этой фразе, и я тут же сбросила с себя оцепенение. Значит, шрам! А что было до этого?

Я погрузилась в изучение этого заявления, датированного летом прошлого года. У некоего Матвея Алексеевича Земскова похитили несколько тысяч долларов и все документы, то есть паспорт, трудовую книжку, водительские права, аттестат и диплом об окончании высшего учебного заведения города Самары, свидетельство о рождении. В общем, все. Его оглушили ударом по голове, но очнулся он сравнительно быстро и успел заметить грабителя. Описание его подходило только одному человеку — Ламовскому Владимиру, Меченому. Это было чертовски любопытно!

Я переписала себе в блокнот полный текст заявления, отметила дату его подачи в милицию и вернулась к изучению остальных документов. Честно говоря, не могла представить себе, что человек может быстро прийти в себя после удара по голове. Видимо, череп у господина Земскова был достаточно крепким. Или ударили его недостаточно сильно. Вопрос в другом — почему он не погнался за вором? Но ответ на этот вопрос я, вероятно, узнаю позднее, если, конечно, удастся.

В нескольких документах я столкнулась с очень приблизительным описанием двух личностей, посещавших Волощенко — тех самых, которые привели меня к гаражу. Но по этому описанию если и можно их идентифицировать, то с трудом. Доказать скорее всего ничего не удастся. Нет, конечно, если Ванцову не лень — я подкину идейку. Но ведь мне за это не платят.

К четырем утра я дошла до лета текущего года. Как ни странно, спать все еще не хотелось, я ни разу не зевнула, и прочих внешних проявлений утомления также не возникало. Ванцов сопел в своем кресле.

Наконец я обнаружила то, что искала с таким тщанием: список драгоценностей, украденных у Галины Старцевой, полностью совпадал с обнаруженными мною побрякушками. И подозреваемым был не кто иной, как Ламовский — Галина описала его очень точно.

Переписав перечень в свой блокнот, я просмотрела оставшиеся заявления: два последних свидетельствовали о хищении документов у господина Шушникова и мадам Огребовой. В одном из них было описание рыжего, белесого приятеля Волощенко, а во втором — татуированного.

Что ж, теперь я была окончательно уверена в том, чем эта парочка занимается. Мои подозрения подтвердились. Только вот Волощенко… Что за загадочная фигура? Может быть, он — реализатор похищенного? Но это еще нужно доказать. Факты, Александра Сергеевна, вам недостаточно фактов. Возможно, Волощенко просто нравилось общаться с ворами, и он привечал их в своем доме, помогая скрывать украденное и выделив для сей цели собственный гараж? Ну нет, в такой альтруизм сложно поверить…

Устав размышлять, я решительно растолкала Ванцова и попросила отвезти меня домой. В родной же квартире тотчас легла спать.

— Сбывал краденое! — раздалось над ухом, и я, не разлепив еще глаз, пробормотала невнятно:

— Волощенко!

Работа подсознания, однако! От собственных слов я проснулась окончательно, тем более что яркие лучи утреннего солнца разогнали последние остатки сна.

Фраза, разбудившая меня, донеслась из невыключенного радио, и она сразу же вернула меня к вчерашним, ночным рассуждениям. Мой вреднющий внутренний голос буркнул ехидно:

«Ну и какая тебе разница, чем занимался этот Волощенко! Тебе надо найти его убийцу».

«Глупости, — вяло возмутилась я, поднимаясь с кровати и направляясь в ванную. — Эту версию просто необходимо проверить».

«Вечно ты, Сашечка, занимаешься бесполезными вещами, — совершенно незаслуженно обвинило меня мое второе «я»».

«Ничего подобного, — отчеканила я решительно. И, удивившись собственной проницательности, добавила ехидно: — Между прочим, если Волощенко занимался сбытом краденого, он может иметь отношение и к похищенным у Шульгина документам, а значит, проверить эту версию я просто обязана».