Виталий Гдадкий - Серебряная пуля

Я врубаюсь в строй зверолюдей, и странная эйфория переполняет мою душу. Иногда мне даже начинает казаться, что копыта моего вороного коня не касаются земли, что я лечу и на лету сшибаю вражеские головы — словно плоды засохшего репейника. А затем ко мне пришла сильная боль, и я полетел в черный бездонный провал. Наверное, я закричал, потому что проснулся и вскочил с кровати как ошпаренный. Повязка на руке сбилась, и порез снова начал кровоточить.

Ругая себя последними словами за вчерашнюю глупость — тоже мне экспериментатор, ты еще в живот себя ножом ткнул бы! — я заменил повязку, умылся и сел завтракать. Крепкий кофе прояснил мне мозги, и я решил заняться стиркой. Корзина с грязным бельем давно наполнилась, и я начал его утрамбовывать, потому что в нее уже ничто не влезало.

Есть у холостяка такие заботы, которые вызывают у него идиосинкразию — полное неприятие неких процессов жизнедеятельности человека. Стирка и уборка помещений как раз и были для меня сущим наказанием. Нанять домработницу я был не в состоянии по финансовым соображениям, а эксплуатировать мать совесть не позволяла, хотя она и стремилась мне помочь.

Загрузив стиральную машину, я от нечего делать побрился, принял душ, остриг ногти и уже хотел было сварганить себе аперитив (ехать машиной мне было некуда, да и не хотелось), как неожиданно резко и требовательно зазвонил стационарный телефон. У меня даже сердце ёкнуло. Основной его функцией являлось украшение интерьера. Это был антикварный аппарат, куда встроили современную начинку. А звонили мне почти всегда на мобилку, даже родственники.

Кто бы это мог быть? — думал я с большим недовольством, поднимая тяжелую трубку с фигурного рычага. Утром меня старались не беспокоить. В вынужденном отпуске я отсыпался впрок, поэтому мог нагрубить звонившему, даже если это были добрые знакомые или родственники (естественно, за исключением отца и матери).

— Алло! Я слушаю.

В трубке заскрипело, затем послышался звук падения тяжелого предмета, потом кто-то не очень корректно ругнулся, и наконец я услышал взволнованный голос Георгия Кузьмича:

— Алеша, ты?

— Естественно. — Кто бы еще мог быть в моей квартире? — Добрый день, Георгий Кузьмич. Что там у вас грохнуло?

— А, пустяки… Лампа настольная свалилась. Зацепил нечаянно, — объяснил он и сразу же, безо всякого перехода, спросил: — Ты можешь приехать ко мне?

— Конечно могу. Когда?

— Прямо сейчас.

— Мм… Я тут стирку затеял…

— К дьяволу стирку! У меня на столе лежит результат анализа серебра, из которого изготовлена твоя пуля. Очень, очень любопытно. Я бы даже сказал — потрясающе!

— Все, все, Георгий Кузьмич! Считайте, что я уже в пути.

Отключив стиральную машину — пусть белье замачивается, чище будет, — я быстро оделся и спустя полчаса уже входил в квартиру старика.

— В кабинет! Пойдем в кабинет! — сразу потащил он меня в свою святая святых.

Георгий Кузьмич был взъерошен и сильно взволнован. Я увидел на письменном столе пластиковый пакетик со знакомой пулей и два листа бумаги, сшитые при помощи степлера. Они были испещрены графиками, таблицами и строчками убористого текста.

— Ах, какая интересная загадка! — Старик буквально танцевал возле стола, потирая руки. — Кто бы мог подумать, кто бы мог подумать…

Его волнение передалось и мне. У меня даже ладони вспотели. Что-то последнее время я стал чересчур впечатлительным… Притом по поводу и без.

— Как думаешь, из какого серебра отлита эта пуля? — спросил Георгий Кузьмич.

— Не могу даже предположить. Я в этом деле полный профан. По-моему, серебро отличается только составом. Ведь у него тоже есть проба. Не так ли?

— Так, так… Обычно в монетном, а особенно в ювелирном деле применяют так называемое стерлинговое серебро. Оно родом из двенадцатого века и, в отличие от чистого серебра, содержит примеси других металлов. В стерлинговом серебре их около восьми процентов. Это цинк, никель или медь. Стерлинговое серебро чаще всего бывает девятьсот двадцать пятой пробы. Оно ценится за высокую чистоту, прочность и долговечность. Но!.. — Тут Георгий Кузьмич многозначительно поднял вверх указательный палец. — В этой пуле чрезвычайно странные примеси. Я бы даже сказал — невероятные. Вот, смотри… — Он пододвинул ко мне листы бумаги, лежавшие рядом с пулей. — Это заключение эксперта. Очень сведущего в своем деле специалиста, можешь не сомневаться.

А я и не сомневался. Только все эти графики и таблицы были для меня словно для барана новые ворота. Я беспомощно повертел листки в руках и вернул их старику:

— Прокомментируйте, пожалуйста, Георгий Кузьмич. Повторяю — я не в теме.

— И чему вас учат?! — возмутился было старик, да вовремя вспомнил, что разница между доктором наук и неучем чересчур велика, и дал задний ход. — Ладно, слушай и внимай. Я буду предельно краток и конкретен, чтобы ты понял без дополнительных объяснений. Пуля изготовлена из серебряно-платинового сплава. Он редок сам по себе, но в нем есть еще и примеси палладия, иридия, родия, золота, железа и свинца. Сплав получился тугоплавким и прочным. В принципе для двадцать первого века ничего необычного, за исключением одного но. Когда эксперт, мой добрый приятель, сравнил данные анализа с таблицей образцов серебряных сплавов разных эпох и народов, он был потрясен. Да-да, именно так — потрясен! Судя по всему, пулю изготовили из поддельного талера, который находился в сокровищнице Черного Принца, предводителя средневековой шайки разбойников!

Я смотрел на Георгия Кузьмича совершенно пустым взглядом. Имя Черного Принца мне не говорило ни о чем. Я не был силен в истории, тем более в ее ответвлениях. Я знал лишь то, что положено знать выпускнику средней школы. Не более того.

— Извините, Георгий Кузьмич, но я понятия не имею о Черном Принце, — признался я, невольно покраснев. — И вообще, какая разница, что это за серебро? Неплохо бы узнать, откуда его взяли, чтобы выйти на изготовителя серебряной пули. Этим мы можем оказать помощь нашей доблестной милиции. Глядишь, и поймают негодяя, который убил старика.

Про милицию у меня вырвалось спонтанно. До этого момента я и в мыслях не держал ничего подобного. Как почти каждый гражданин России, я старался не связываться со слугами закона ни под каким соусом — себе дороже. С ментами меня в какой-то мере примирял лишь участковый Васечкин, он был отличным парнем.

— Большая разница! Во-первых, о самом талере. Я так понимаю, что ты и в этом вопросе профан?

Я невольно принял вид кающегося грешника. А что скажешь? Конечно, в музеях, в том числе и столичных, мне приходилось бывать. И нумизматические коллекции я видел, но это было очень давно.